Рангхиль знала Олдхама: несколько раз он приезжал к отцу, а затем явился на похороны, дабы засвидетельствовать свое почтение соседям, понесшим утрату. Тогда-то Ранди и проведала о том, что Кенельм претендует на земли за рекой, да поскорее. Роалль все чаще посвящал сестру в дела, а к концу прошлого года девушка прекрасно разбиралась в том, что происходит. Кенельма Олдхама нельзя недооценивать.

Ведь, несмотря на то, что в Данелаге сохраняются свои законы, датчанам по всей Англии сейчас приходится туго. Многие защищают свои земли с оружием в руках, некоторым не особо влиятельным тэнам пришлось даже возвратиться в Данию. Смена власти никого не оставляет в стороне, а когда на острове, пусть и достаточно большом, смешивается столько народностей – войн и взаимных обид не миновать. И политика нерешительного Эдуарда, о которой благородной девушке лучше не размышлять (все равно никуда от мыслей не денешься!), ни к чему хорошему, наверное, не приведет. Отец всегда говорил, что жить приходится в вечно изменяющемся мире, а значит, стоит быть готовым к любым неожиданностям. Олаф Миккельсен знал, о чем говорил. Он сменил одну страну на другую, холодные ветра Дании – на английские дожди и постоянно был готов к сюрпризам. Его смерть тоже стала неожиданностью, и все же… Все же он умел чуять ветер, как никто.

Близнецы чуяли ветер гораздо хуже.

Вот и сейчас: стоило бы призадуматься, почему Кенельм больше не заглядывает к Миккельсенам, почему прекратил говорить с ними о спорной земле. А он, оказывается, решил воззвать если не к христианскому Богу, то к одному из Его помазанников на земле: непосредственно к королю Эдуарду. Если долго вертеть хвостом при дворе, словно хитрый рыжий лис, можно, принюхавшись, узнать, куда дует тот самый нужный ветер.

Мало ли влиятельных персон нынче в Англии…

– Я не думаю всерьез, что король удовлетворит эту просьбу, – продолжал Роалль неторопливо. – В самом деле, у него хватает забот. Но есть не только король…

Мысли близнецов, как всегда, совпадали.

– К кому может обратиться Кенельм, если король Эдуард откажет ему? – задумчиво произнесла Рангхиль и погладила сунувшегося ей под руку пса.

– Он не в тех отношениях с эрлом[7] Гарольдом, чтобы претендовать на его внимание и помощь; к тому же, Олдхам ничего не сможет пообещать Гарольду. Разве что службу, но тому и так служат влиятельные лица. – Роалль помолчал. – О других его родовитых и властвующих друзьях мне ничего не известно, иначе, может, давно бы мы с тобой работали в свинарнике, сестричка.

Шутка была так себе, но Ранди улыбнулась. Пес извивался, ластился, подсовывал лобастую башку, чтобы ему и за ушами почесали.

– Впрочем, отец говорил, что у Кенельма имеется довольно влиятельный родственник при дворе Вильгельма, – припомнил Роалль.

– На большой земле? – уточнила Рангхиль.

– Да, в Нормандии. Его зовут Манстан из рода Олдхамов, и он, поговаривают, большой друг герцога. Живет при его дворе в Кане, пользуется милостями, довольно богат. Не сомневаюсь, что он не откажется от клочка английской земли, если Кенельму хватит ума предложить ему это в обмен на помощь или поддержку.

– Почему же Кенельм до сих пор не обратился к нему? – поинтересовалась Ранди.

– Откуда мы знаем? Может, и обратился, – пожал плечами Роалль.

Рангхиль задумалась.

– Ты полагаешь, они найдут средства, чтобы нанять воинов и отвоевать свои бывшие владения? – Эта мысль вызывала беспокойство.

– Если вспомнят, где границы проходили, – пробурчал Роалль, – хотя я не сомневаюсь, что у Олдхама все записано. Он ведь и писать умеет, ты слыхала?

Выдающиеся успехи Кенельма в каллиграфии не интересовали Рангхиль.

– Ты тоже умеешь, – напомнила она, – и даже я. Не в том дело, Роалль. Неужели все действительно так серьезно? Что же ты мне не говорил?

– Я не хотел тебя расстраивать.

– Это жизнь. Расстроюсь я или нет, если Олдхамы завтра будут под нашими стенами с войском, мне нужно об этом знать, – покачала головой Ранди.

– Не надейся, что я заколю тебя, дабы эти саксонские мужланы не могли с тобою потешиться, – мрачно пошутил Роалль.

– Конечно! Кто добровольно лишит себя одного из лучших мечей?

Брат и сестра невесело улыбнулись друг другу.

– Как бы ни горячило кровь предчувствие битвы, но, поверь мне, сестра, на сей раз я предпочел бы ее избежать, – вздохнул Роалль. – И не потому, что трусость велит мне отсиживаться за стенами замка или бежать на край света, спасаясь от каких-то саксов. Нет, дело вовсе не в этом. От нас зависят люди. Об этом ты постоянно твердишь мне, и я поверил. Не только наши воины, для которых битва естественна, словно дыхание, но и крестьяне, возделывающие нашу землю, ничем не заслужили войны. И хотя смута все равно будет – слишком уж слаб король, чтобы эрлы оставили его сидеть на троне! – я полагаю, она не заденет наши края, если мы того не позволим. Но для этого нам надлежит жить в мире с соседями. А некоторые наши соседи сами хотят воевать.

– В подобных спорных случаях есть еще одно решение, – медленно проговорила Рангхиль.

– Я знаю, – скривился Роалль. – Но мне не нравится это. Я предпочитаю битву. И хотя мысли о людях, живущих на земле, важны для тебя… и для меня – битва честнее. Битва лучше. Если бы Олдхам пришел под стены замка, если бы вызвал меня в поле, дабы там решить наши разногласия, все было бы проще и лучше. Но ты, моя дорогая сестра, плетешь мягкие сети. Не попадись в них сама.

– О, если ты полагаешь, будто я намерена предложить мой брак с Кенельмом, ты ошибаешься.

– А что же ты хотела сказать? – удивился Роалль.

Рангхиль передернула плечами. Она говорила именно о браке, но… Нет, Кенельм Олдхам не являлся самым неприятным из мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться за свою жизнь, – встречались и похуже люди. И он не связан брачными узами и хорош собой. Рангхиль и сама себе не могла объяснить, почему она не хочет даже задумываться о том, чтобы вступить в брак с Кенельмом, и для Роалля ее невнятные сомнения не годились. Тут требовались мудрые слова.

– Мой брак с Кенельмом вряд ли послужит делу, – сказала Рангхиль. – Я уйду в его дом и разделю его землю – не наоборот. Вот если бы ты…

– Женился на Кенельме? – в притворном ужасе возопил Роалль. – О нет!

– Не время дурачиться, – досадливо поморщилась Ранди. – На его сестре, к примеру.

– Но у Олдхама нет сестры, – напомнил Роалль.

– К сожалению.

Близнецы умолкли. Воины за столом хохотали, от очага тянуло вкусным запахом жареного мяса и золы, на которую капал жир.

– Мы слишком мало знаем о наших соседях, чтобы строить какие-то планы, – наконец нарушила молчание Рангхиль.

– Нам никогда не требовалось знать о них много.

– Пока был жив отец…

– Да.

Олафа Миккельсена, громадного, с виду злого, словно сошедшего с небес скандинавского бога, боялась вся округа. При нем Кенельм не осмеливался выказывать свои претензии столь явно. Полунамеки, шутки – вот все, что он мог.

– Мне стоит написать тэну Лефстану, – предложила Рангхиль.

– И верно, – оживился Роалль, – он давно не приезжал к нам! Мы устроим пир в честь его приезда.

– У меня нет в том сомнений, но я хочу позвать его не за этим. Он знает, кажется, всех людей в мире. Он расскажет нам о Кенельме и других Олдхамах. Мы должны знать своих… соседей.

– Ты хотела сказать – врагов, – усмехнулся Роалль. Эта его ухмылка, когда уголок рта вздергивался, а губы растягивались, приоткрывая белые зубы… В такие моменты молодой тэн напоминал хищника, готового вцепиться в горло.

– Да, но не сказала. Я надеюсь, что мы не станем врагами.

Рангхиль поднялась. Было далеко за полночь, кое-кто из воинов уже храпел прямо под лавками, а утро в замке начиналось рано. Иногда и ночь завершиться не успевала.

– Хорошо, – Роалль посмотрел на нее снизу вверх, – напиши ему. Я буду рад видеть старого Дефстана.