Но повторилась давняя история. Земля на мыске была слегка влажная, с отличной травой и просто кишмя кишела муравьями тетрамориусами. Всюду виднелись комочки земли, вынесенные наружу. Здесь испокон веков обитала громадная колония муравьев. Это была их обитель, недоступная более никому из насекомых да, пожалуй, и многим животным.

Атаки тетрамориусов становились все настойчивей. Наверное, доставалось всем, кто пытался здесь остановиться. Даже овцы обошли стороной этот зеленый мысок. Кому хочется связываться с храбрыми, неустанно жалящими дьяволятами! Через полчаса мы с облегчением уезжаем из муравьиного царства.

Много лет подряд я посещаю урочище Чингильсу. В нестерпимый зной здесь всегда прохладно, чистый прозрачный ручей струится среди пустынных выгоревших на жарком солнце гор. Под развесистыми ивами глубокая тень, масса трав, цветов, насекомых. На угрюмых скалах перекликаются кеклики, в небе кричит пустельга и еще много разных обитателей в этом царстве зелени, живительной влаги и покоя.

Но так было раньше. В последние годы Чингильсу невообразимо изменилось. До земли съедены растения, поломаны деревья, общипаны кусты, голая пыльная земля покрыта овечьим пометом. Заметно убыла и вода в ручье.

Раньше скот приходил в Чингильсу только на зимовку. Ранней весной, чтобы сохранить место для предстоящей зимовки, животных угоняли на лето в горы. За лето растительность здесь возрождалась. Сейчас же неразумно длительное использование маленького пастбища сделало свое недоброе дело. По выражению животноводов, урочище Чингильсу постиг перевыпас. Чудесный оазис потерял свое очарование, да и хозяйственное значение. Безнадежно искать здесь и насекомых. Исчезло все. Даже муравьи. Одни бегунки носятся с невероятной быстротой по бесплодной голой земле, как будто сознавая, что только неуемная энергия да быстрые ноги помогут выжить в этой суровой обстановке.

Исчезли и многие так хорошо знакомые деревья. От них остались лишь жалкие пеньки. Но уцелело самое большое, в несколько обхватов (может быть, потому, что спилить его или срубить не так просто), дерево. Вот оно стоит, зеленое, нетронутое, как зеленый островок среди серого безмолвия. И кто только здесь ни живет! Под его морщинистой корой масса куколок бабочек, на ветвях сидят тли. Их сладкие выделения кормят муравьиную семью. Много живности и на больших мохнатых галлах — ведьминых метлах, и на листьях.

У самого корня старой ивы обосновалось гнездо мелких муравьев — тетрамориусов. От него к дереву тянется торная тропинка, на которой непрерывное движение. Так и связали муравьи свою судьбу со старой ивой. И хотя они типичные обитатели почвы, здесь поневоле стали муравьями-древесниками. Ничего не поделаешь. Как-то надо жить в это тяжелое время, наступившее в урочище Чингильсу.

Кончилась необычно богатая дождями весна, наступило жаркое лето. Пустыня еще зелена, красуется высокой сизой полынью. Мы едем по пустыне вдоль гор Чулак, по пути останавливаемся возле сухих дождевых русел и весенних потоков. Здесь в почве еще есть влага, зеленеют карликовые кустики пустынной вишни, усеянные красными ягодками, кое-где цветет адраспан, голубеет цветами богородская травка, растет полевой осот. Но крупных муравьев мало. Сильные весенние потоки воды занесли мелким гравием и щебнем землю, разрушили их муравейники. Другое дело муравьи-малышки. Они уцелели, и сейчас — безраздельные хозяева сухих русел. Кардиокондиллы, плагиолепусы, тетрамориусы — для них всюду дом — под камешками, крупными песчинками.

По земле ползают в блестящей коричневой одежде тетрамориусы. Интересно заглянуть в их жилище. А вот и вход — небольшая круглая дырочка. Он немного странен: великоват, аккуратно округленный. Что бы это могло значить? Осторожно начинаю вести раскопки. Вход неожиданно расширяется, за ним открывается аккуратный с гладкими стенками колодец. Из колодца выскакивают толпами потревоженные тетрамориусы. Еще глубже неожиданная находка — два полувысохших трупа пчелок-галикт. Еще глубже — ярус ячеек и в каждой белая с черными точечками глаз куколка пчелы. Куколки недовольны: их покой нарушен. Они медленно ворочают головами, как бы с недоумением рассматривая неожиданно открывшийся перед ними мир, сверкающий голубизной неба и жаркими лучами солнца. Одна ячейка уже разорена муравьями и куколка уничтожена, к другой почти закончен подкоп.

Теперь все понятно: муравьи — не хозяева этого жилища, а бессовестные грабители. Понятна и история этой норки. Ранней весной две пчелки-галикты (они часто работают сообща) вырыли подземные ходы, выгладили стенки, сделали ячейки, запасли в каждую пищи — пыльцу цветов, замешанную на нектаре, а закончив дела, закупорили изнутри свое жилище и замерли у входа стражами. И было бы все хорошо: из колыбелек бы в свой срок вылетели маленькие трудолюбивые пчелки-галикты. Но эти пронырливые тетрамориусы! Они нашли дом, убрали стражу, а затем проникли к запасам. Настоящие разбойники!

Заброшенная полузаросшая проселочная дорога у края посевов пшеницы близ реки Или. Рядом межа в густых травах. На дороге множество норок, возле которых суетятся многочисленные тетрамориусы. По кучкам выброшенной земли видно, что муравьи перешли на дорогу недавно, когда напоенные обильными дождями травы затенили землю. Кучек земли много, в центре самая большая и старая. Это — главная резиденция, вокруг же — строящиеся дома.

У главного входа на земле копошатся три плотные кучки муравьев. Что там случилось? В центре каждой кучки самка. Каждая пытается вырваться из окружения. Одной удалось: улучила момент и помчалась в заросли, на ходу сбрасывая с себя прицепившихся малюток-рабочих. Двум другим не повезло, их волокут в гнезда. Через несколько минут из муравейника вновь вырывается самка, но чуткая свита насела со всех сторон и опять вежливо препроводила ее в подземное царство. Почему самки тетрамориусов рвутся из гнезда? То ли их слишком много и они не у дел, то ли самки намереваются принять участие в брачных полетах. Кстати, сейчас самое время для этого.

В царстве зелени мало солнечного света и все небольшие прогалинки заняты муравейниками. Я устраиваюсь на одной такой прогалинке, веду наблюдения и записи. Полчаса назад из муравейника выбралась самка. Ссутулившаяся, озабоченная она неторопливо направилась в заросли трав. Вскоре я потерял ее из виду. В гнездо забирается другая самка. Потом из гнезда снова вышла самка. И так все время взад-вперед снуют они, как неприкаянные. Сколько перевидел колоний этого муравья — такое встречаю впервые. Что с царицами многочисленного племени? Быть может, в этом небольшом оазисе, заселенном муравьями-крошками, обмен родительницами — давняя и устоявшаяся традиция? Она, конечно, не случайна, полезна. Благодаря ей все многочисленные гнезда объединились как бы в одно многомиллиардное государство, между семьями которого невозможны враждебные действия.

Нечто подобное я наблюдал в Сибири у рыжего лесного муравья формика поликтена. Он живет множественными содружественными муравейниками. Осенью, незадолго до ухода в зимнюю спячку, когда закончены все дела, жители муравейников толпами расселяются по соседним муравьиным кучам. Благодаря такому обмену жителями, наверное, предотвращаются междоусобицы, и во владениях этого лесного жителя царит покой. А что может быть важнее взаимопомощи и дружелюбия!

Опять заброшенная проселочная дорога, но уже в предгорьях Заилийского Алатау. На ее крутом повороте я вижу оживленно снующих возле входов в свои подземные жилища муравьев-тетрамориусов. В одном входе творится что-то неладное, муравьи сильно возбуждены, беспокойно мечутся, некоторые в спешке вытаскивают из гнезда комочки земли, соринки. Вскоре из входа появляется толпа. В ее центре самка. Рабочие оттаскивают ее подальше от жилища. Она же вырывается и стремится скрыться в гнезде. Все это происходит так быстро, что я не успеваю навести на все это столпотворение фотоаппарат. Вытащить из гнезда грузную царицу маленьким рабочим нелегко. Она не желает этого и упорно цепляется ногами за шероховатости земли. И, будто понимая сложность задачи, рабочие расширяют вход, убирают вокруг него все лишнее.