— Угу.

У выхода Бежина догнал мэтр.

— Андрюша, погоди-ка. — Он протянул сто баксов. Бежин смутился.

— Ты что, дядя Слава, не надо. Это твои деньги.

— Бери, бери, я много зарабатываю, а ты молодой, тебе надо. — Мэтр сунул деньги в карман его куртки.

— Нехорошо как-то.

— Очень хорошо, — оборвал мэтр. — Это тебе за песню. Спасибо, милый.

Широков, наблюдавший за сценой, сел в автомобиль, хлопнул дверцей.

На сцене звучали последние такты музыки. Дети в зале нестройно аплодировали, смеялись, переговаривались и стремились наружу. Бежин играл старика. Он вышел на поклоны в огромной седой бороде и таком же всклокоченном парике с сетью через плечо. Громче всех хлопал Широков. Он стоял в проходе и мешал детишкам выйти. Вслед за Бежиным вышла старуха с разбитым корытом.

В гримерной Бежина встретил Савинов.

— Гениально, старик!

— Ты про О'Нила? — устало спросил Бежин.

— О'Нил — вчерашний день. Будем ставить «Гамлета», — заявил Савинов.

— Тогда Шекспир, вообще, архаика. Нина вазелин оставила? — спросил Бежин.

— Шекспир вечен. Она пораньше отпросилась. Мы сделаем все по-другому. Представь — Гамлет — шпион ганзейских купцов. У них тогда в Дании мафия была…

— Корь? — спросил Бежин.

— У купцов? — удивился Савинов.

— У Нининого ребенка, — пояснил Бежин.

— А ты откуда знаешь?

— По радио предупреждали, что эпидемия. Так, нет вазелина?

— Да бес с ним, с вазелином. Так вот, Ганзе не в кайф, что в Датском королевстве беспорядки из-за Клавдия, они и завербовали пацана в Гейдельберге. Как?

Воды в кране не было.

— А я вчера такую девушку встретил, — сказал Бежин.

— И заметь, как вовремя Фортинбрассу приспичило идти воевать Польшу!

— Маразм. — Глядя на себя в зеркало, Бежин дернул себя за бороду и оборвал ее.

На глазах выступили слезы, то ли от боли, то ли от беспросветной жизни.

Бежин стоял на перекрестке в безумной надежде, встретить прекрасную незнакомку.

— Эй, маэстро, — услышал он и обернулся.

Из окна автомобиля его поманил Широков. Бежин подошел, наклонился.

— Ты?

Широков открыл дверь.

— Садись, разговор есть.

— Я опаздываю, — возразил Бежин.

— Успеешь, садись.

Бежин сел, затемненное стекло поднялось, машина мягко и быстро тронулась. Ее место тут же занял другой автомобиль. Из него вышла вчерашняя девушка, пересекла тротуар и скрылась в дверях клиники.

— Говори короче, — поторопил Бежин. — Мне работать надо.

— Уже не надо, — возразил Широков.

— Почему? — насторожился Бежин.

— Ты в «Вертепе» больше не работаешь. Леван, мой давнишний приятель, очень огорчился, но согласился тебя отпустить. Хватит тебе по кабакам голых теток обслуживать. Ты стоишь большего.

— Какое ты имел право?! — возмутился Бежин. — Ты чего лезешь не в свое дело?!

— Такое, что у меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Что за предложение? И откуда ты знаешь, что я не смогу отказаться?

— Знаю. Я ведь постарше тебя. Кстати, давай познакомимся. Меня зовут Сергей Сергеевич Широков, а ты, насколько я знаю, Андрей?

— И что дальше?

— А дальше то, что с сегодняшнего дня ты уже не Андрей. — Широков открыл кейс, достал паспорт, протянул Бежину. — Взгляни.

С фотокарточки на Бежина смотрело до боли знакомое лицо.

— Павлов Анатолий Иванович, — прочел он.

— Именно, — подтвердил Широков. — Коммерсант, очень богатый и влиятельный человек. Некоторое время ты побудешь им. За хорошее вознаграждение, разумеется.

— Интересно девки пляшут. И почему ж это я должен согласиться?

— Потому, что ты актер. Тебе дают главную роль и предлагают хороший гонорар. Настоящие профессионалы от таких предложений не отказываются.

— С чего ты взял, что я настоящий?

— Успел заметить, — польстил Широков. — А кроме того, тебе нужны деньги, я же видел как ты лихо у старика мои сто баков за шум отбил.

— Да он сам всучил! — возмутился Бежин. — Хочешь, я эту вонючую сотку назад отдам?

— Не надо, — остановил Широков. — У меня таких много. Так как?

— Зачем это нужно?

— Видишь ли, владелец этого паспорта, будучи в командировке, внезапно скончался.

— Умер?!

— Что тут такого? Дело житейское. Все бы ничего, но покойник не успел завершить некоторые финансовые дела, суть которых тебе знать необязательно.

— Почему?

— Потому, что ты не будешь заниматься делами. Твое дело — побыть в обществе пару недель живым и здоровым, как будто ничего не случилось, — объяснил Широков.

— Зачем жить, если ничего не делать? Какой смысл?

— Философский вопрос, — усмехнулся Широков. — Быть или не быть. Смысл жизни — в жизни. Жизнь и есть самое главное дело.

Бежин поморщился.

— Давай попроще.

— А если конкретно — он уже подписал важный контракт, а партнеры пока думают. Подпишут — будет финал, поклоны, цветы и аплодисменты.

— И гонорар, — уточнил Бежин.

— И гонорар, — подтвердил Широков.

Бежин подумал.

— Вообще-то, покойников играть — к долголетию. Примета такая. Общество, ладно, а родственники? Есть у него близкие? В смысле, были?

— У него была жена. В смысле, и сейчас есть.

Бежин подозрительно взглянул на Широкова.

— Что ты этим хочешь сказать? Она, надеюсь, знает?

— Нет.

— Как? Ты хочешь сказать, что мне придется играть перед ней?

— Да.

— Выходит, я буду должен жить с его кастрюлей? И в постель с ней ложиться?

— И в постель.

— Я жиголо не работаю, дело тут не о деньгах. Не стану я чужую тетку трахать.

— Не строй из себя целку. Ты же работаешь у Левана с девушками. Также продаешься.

— Это совсем другое дело.

— Ах, значит, стриптизерш руками не трогать? Можно подумать, кто-то придерживается этих строгих правил.

Бежин не сумел возразить.

— Зачем это, если речь идет о контракте?

Широков вздохнул.

— Я в тебе не ошибся — соображаешь. Конечно, контракт контрактом, но речь, действительно, не о деньгах. Понимаешь, эта женщина очень больна. Ей предстоит сложная операция. Она безумно любит своего мужа, и если узнает… В общем, до операции не доживет. — Широков достал из кейса альбом, мягко положил на колени Бежина. — Вот, посмотри, с кем тебе доведется общаться.

Бежин открыл его.

— Мне, конечно, жаль инвалидку убогую, но… Он взгляну на фотокарточку ребенка с плюшевым мишкой.

— У нас уже и дети есть?

— Нет. Это ты в детстве.

— Но не настолько, — продолжал Бежин. — Что я себя, на помойке нашел? Уж, лучше я старика буду играть, пока грима не потребуется, и девочкам аккомпанировать. — Он перевернул страницу. — Кто это?!

Это была свадебная фотокарточка. Девушка, что он встретил вчера, в фате была столь красива, что у Бежина прервалось дыхание, а в голове затинькало серебристое фортепиано. А рядом во фраке стоял он.

— Ты оказался глупее, чем я думал, — огорчился Широков. — Это твоя жена.

Доктор рассматривал рентгеновские снимки.

— Раздевайся, милая.

— Зачем? — удивилась Илзе.

Доктор не опустился до разъяснений.

— Можно за этой ширмой. Илзе зашла за ширму.

— Также одна крестьянка говорила Михал Афанасьичу.

— Какому Михал Афанасьевичу? — спросила медсестра.

— Булгакову, милая, — объяснил доктор.

— Зачем, говорила? У меня горло болит, а не это.

— После первой мировой пол-России страдало от сифилиса.

— У меня не сифилис, — сказала Илзе.

— Это я так, к слову. А что, есть такая возможность?

— Нет. — В голосе Илзе не было уверенности. Она вышла из-за ширмы.

— Впрочем, возможность есть у всех. — Забавный доктор рассматривал Илзе нескромным взглядом, прижав к щеке фонендоскоп. Она сконфузилась.

— Что это вы делаете?