– Императорская служба, например, – фыркнул музыкант. – Ты не думаешь, что в Гории тебя могут ждать?

– Мне больше некуда пойти.

– А герцог Раданский об этом знает?

– Наверное, догадывается… Я должен попытаться. Не ради себя, ради Локо.

– Ну, раз должен, – вздохнул Вирин, – просто будем внимательнее.

Яркое солнце всё же заставило герцога Дорского открыть глаза. Он потянулся и болезненно поморщился. Корень могучего дерева, послуживший ему кроватью, оставил на спине память о каждом изгибе коры.

– Хорошо, что ночи пока тёплые, – из-за дерева появился заспанный Вирин. – Я тут ручей нашёл. А вот с едой хуже.

– Если идти по дороге, скоро должна быть деревня, – Лонцо вспомнил своё последнее путешествие в Горию.

– Скоро, это если верхом, – проворчал музыкант. – А так хорошо, если к вечеру дойдем.

– Значит, затянем пояса, – вздохнул герцог.

Вскоре двое беглецов уже шагали по дороге. Иногда, заслышав за спиной топот копыт, они ныряли в густой придорожный подлесок. Однако тревога оказывалась ложной, по дороге ехали простые путники или почтовые посыльные.

– Неужели мы всё-таки оторвались? – удивился Лонцо, когда очередной перестук копыт превратился в витского гонца.

– Рано или поздно твои друзья догадаются, куда мы побежали. Так что не расслабляйся, – отозвался Вирин.

Он собрался было вылезти из своего укрытия, но в этот миг со стороны Карды вновь послышался топот. На этот раз всадников было несколько. Лонцо вгляделся сквозь ветви и заметил форменные оранжевые перья.

– А вот это плохо, – прошептал он, стараясь не поддаваться панике.

– Они проедут мимо, – тихо проговорил музыкант. – Если они не начали прочесывать лес сначала, зачем им начинать отсюда?

Эти слова немного успокоили герцога, но совсем он расслабился только тогда, когда отряд из одиннадцати стражей скрылся вдалеке.

– Как назло ни одной тропинки поблизости. Я совсем не хочу встретиться с этим отрядом, когда он поедет обратно, – Лонцо поднялся и отряхнул прилипшие травинки.

– Сейчас же не встретились, – Вирин выбрался на дорогу, не переставая вслушиваться в шумную лесную тишину.

Отряд проезжал по дороге ещё дважды, заставляя путников нырять в кусты, словно зайцев, но всякий раз, не останавливаясь, исчезал вдали.

Свернувшая с дороги наезженная тропа оборвалась внезапно вместе с лесом. Перед замершими на краю оврага беглецами раскинулась огромная справная деревня, залитая прощальными лучами заходящего солнца.

– Если я немедленно чего-нибудь не съем, я озверею и начну подгрызать деревья, – заявил Лонцо, глядя на курящийся над крышами дымок.

– Раскрыта тайна появления в нашем мире бобров, – фыркнул Вирин. – Оказывается, все они в прошлом оголодавшие герцоги.

– А в кого превращаются оголодавшие музыканты? – поинтересовался герцог, спускаясь по осыпающейся песчаной тропе вслед за спутником.

– Ещё часик, и сам увидишь, – отмахнулся Вирин и остановился у ближайшего высокого плетня.

Аккуратная маленькая калитка была открыта, и видна была часть двора. По зеленой траве прохаживались самодовольные куры и поглядывали на калитку с таким неудовольствием, словно из неё дуло. Обмазанный глиной добротный дом дышал уютом.

– Хозяева! Есть кто живой? – Вирин шагнул во двор.

Лохматый дымчатый пес лениво рыкнул, зевнул и равнодушно отвернулся.

– Все ушли? – заглянул через плечо музыканта Лонцо.

– Сейчас вернутся, – юноша достал из футляра флейту и заиграл что-то буйно-веселое.

– Денег нет, – появилась на пороге суровая дородная женщина в испачканном мукой переднике.

– Зато у нас есть, – лучезарно улыбнулся Вирин, отнимая от губ инструмент. – Нам бы поужинать и переночевать.

– Я постояльцев не беру, – всё так же сурово отозвалась женщина.

– А мы не постояльцы. Мы гости. И, возможно, дорогие, – продолжал улыбаться Вирин.

– Мне это не интересно. Кто такие?

– Может, поищем кого-нибудь более сговорчивого? – шепнул герцог.

– Если сразу дверь перед носом не захлопнула, значит, пустит, – тихо отозвался музыкант и вновь обратился к хозяйке:

– Мы странники. Музыкант и художник. Ищем благодарного слушателя, прекрасную натуру и звонкую монету.

– Бродяги, значит, – заключила женщина. – Проходите. Да смотрите, не напачкайте мне тут.

Некоторое время спустя путники уже сидели за столом и уплетали за обе щеки домашний хлеб с домашней же сметаной. Хозяйка крутилась у печи, ворча что-то о бродягах, но стол накрыла щедро.

– Ты бывал здесь раньше? – тихо поинтересовался герцог, дожевав пышный ржаной ломоть.

– Нет, в этой деревне я ещё не останавливался, – покачал головой музыкант.

– Тогда откуда ты знал, в каком доме нас приютят? Или просто в первый попавшийся попросился?

– Просто первый попавшийся оказался подходящим. Во-первых, незапертая калитка говорит о том, что хозяин в принципе расположен видеть на своей территории посторонних. Во-вторых, по двору бродит породистый петух. На такого домашней сметаной не заработаешь. Значит, хозяин любит что-то дорогое, значит, нужны деньги. Ну а в-третьих, этот дом подходит нам, потому, что он стоит на краю деревни. Меньше глаз, меньше вопросов, меньше тех, кто захочет выслужиться перед оранжевыми перьями.

– Логично, – вынужден был согласиться герцог.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился крепко сбитый мужик с топором и вязанкой дров. Шумно сгрудив дрова у печки и для надежности подперев их топором, дровосек подозрительно уставился на гостей.

– Ну и кто это? – внимательно изучив обоих, хозяин повернулся к жене.

– Бродяги на ночлег попросились, – раздражённо отмахнулась хозяйка.

– Бродяги, значит? – дровосек ещё раз скептически оглядел гостей. – Может быть, один из них и тянет на бродягу, но второй… Что-то я не встречал бродяг с такой осанкой.

Лонцо вспыхнул и обернулся к Вирину, ища у него поддержки. Но тот и сам казался растерянным.

– Сидишь тут у печи и не знаешь, что королевские ищейки два раза всю деревню облазили, – обращался хозяин к жене, но с гостей сурового взгляда не спускал.

– Али случилось чего? – равнодушно спросила женщина, не отрывая взгляда от рассыпанной по столу крупы.