И каждый конь, не чуя стали,

По волѣ путь избралъ себѣ.

Что дѣлаешь, Русланъ несчастный,

Одинъ въ пустынной тишинѣ?

Людмилу, свадьбы день ужасный,

Все, мнится, видѣлъ ты во снѣ.

На брови мѣдный шлемъ надвинувъ,

Изъ мощныхъ рукъ узду покинувъ,

Ты шагомъ ѣдешь межь полей,

И медленно въ душѣ твоей

Надежда гибнетъ, гаснетъ вѣра.

Но вдругъ предъ витяземъ пещера;

Въ пещерѣ свѣтъ. Онъ прямо къ ней

Идетъ подъ дремлющіе своды,

Ровесники самой природы.

Вошелъ съ уныньемъ – что-же зритъ?

Въ пещерѣ старецъ, ясный видъ,

Спокойный взоръ, брада сѣдая;

Лампада передъ нимъ горитъ;

За древней книгой онъ сидитъ,

Ее внимательно читая.

„Добро пожаловать, мой сынъ! “

Сказалъ съ улыбкой онъ Руслану:

„Ужь двадцать лѣтъ я здѣсь одинъ

Во мракѣ старой жизни вяну;

Но наконецъ – дождался дня,

Давно предвидѣннаго мною.

Мы вмѣстѣ сведены судьбою;

Садись и выслушай меня.

Русланъ! лишился ты Людмилы;

Твой твердый духъ теряетъ силы;

Но зла промчится быстрый мигъ:

Навремя рокъ тебя постигъ.

Съ надеждой, вѣрою веселой

Иди на все – не унывай!

Впередъ! мечемъ и грудью смѣлой

Свой путь на полночь пробивай!

„Узнай, Русланъ! твой оскорбитель

Волшебникъ страшный Черноморъ,

Красавицъ давній похититель,

Полнощныхъ обладатель горъ.

Еще ни чей въ его обитель

Не проникалъ донынѣ взоръ;

Но ты, злыхъ козней истребитель,

Въ нее ты вступишь, и злодѣй

Погибнетъ отъ руки твоей.

Тебѣ сказать не долженъ болѣ:

Судьба твоихъ грядущихъ дней,

Мой сынъ, въ твоей отнынѣ волѣ.„

Нашъ Витязь старцу палъ къ ногамъ,

И въ радости лобзаетъ руку.

Свѣтлѣетъ міръ его очамъ —

И сердце позабыло муку.

Вновь ожилъ онъ – и вдругъ опять

На вспыхнувшемъ лицѣ кручина….

– „Ясна тоски твоей причина,

Но грусть не трудно разогнать.

Сказалъ старикъ: тебѣ ужасна

Любовь сѣдаго колдуна;

Спокойся – знай, она напрасна,

И юной дѣвѣ не страшна.

Онъ звѣзды сводитъ съ небосклона,

Онъ свиснетъ – задрожитъ луна;

Но противъ времени закона

Его наука не сильна.

Ревнивый, трепетный хранитель

Замковъ безжалостныхъ дверей,

Онъ только немощный мучитель

Прелестной плѣнницы своей.

Вокругъ нее онъ молча бродитъ,

Клянетъ жестокій жребій свой….

Но, добрый витязь, день проходитъ,

А нуженъ для тебя покой. —

Русланъ на мягкій мохъ ложится

Предъ умирающимъ огнёмъ;

Онъ ищетъ позабыться сномъ,

Вздыхаетъ, медленно вертится….

Напрасно! Витязь наконецъ:

„Не спится что-то, мой отецъ!

Что дѣлать! боленъ я душою,

И сонъ не въ сонъ, какъ тошно жить.

Позволь мнѣ сердце освѣжить

Твоей бесѣдою святою.

Прости мнѣ дерзостный вопросъ.

Откройся – кто ты, благодатный,

Судьбы наперсникъ непонятный?

Въ пустыню кто тебя занёсъ?“ —

Вздохнувъ съ улыбкою печальной,

Старикъ въ отвѣтъ: „любезный сынъ,

Ужь я забылъ отчизны дальной

Угрюмый край. Природный Финъ,

Въ долинахъ, намъ однимъ извѣстныхъ.

Гоняя стадо селъ окрестныхъ,

Въ безпечной юности я зналъ

Однѣ дремучія дубравы,

Ручьи, пещеры нашихъ скалъ,

Да дикой бѣдности забавы.

Но жить въ отрадной тишинѣ

Дано не долго было мнѣ.

Тогда близъ нашего селенья,

Какъ милый цвѣтъ уединенья,

Жила Наина. Межь подругъ

Она гремѣла красотою.

Однажды утренней порою

Свои стада на темный лугъ

Я гналъ, волынку надувая;

Передо мной шумѣлъ потокъ.

Одна красавица младая

На берегу плела вѣнокъ.

Меня влекла моя судьбина……

Ахъ, витязь, то была Наина!

Я къ ней – и пламень роковой

За дерзкій взоръ мнѣ былъ наградой,

И я любовь узналъ душой

Съ ея небесною отрадой,

Съ ея мучительной тоской.

Умчалась года половина;

Я съ трепетомъ, открылся ей,

Сказалъ: люблю тебя, Наина,

Но робкой горести моей

Наина съ гордостью внимала,

Лишь прелести свои любя;

и равнодушно отвѣчала:

Пастухъ, я не люблю тебя!

И все мнѣ дико, мрачно стало?

Родная куща, тѣнь дубровъ,

Веселы игры пастуховъ —

Ничто тоски не утѣшало.

Въ уныньи сердце сохло, вяло,

И наконецъ задумалъ я

Оставить Финскія поля;

Морей невѣрныя пучины

Съ дружиной братской переплыть,

И бранной славой заслужить

Вниманье гордое Наины,

Я вызвалъ смѣлыхъ рыбаковъ

Искать опасностей и злата,

Впервые тихій край отцовъ

Услышалъ бранный звукъ булата

И шумъ немирныхъ челноковъ.

Я вдаль уплылъ, надежды полный

Съ толпой безстрашныхъ земляковъ;

Мы десять лѣтъ снѣга и волны

Багрили кровію враговъ.

Молва неслась – Цари чужбины

Страшились дерзости моей;

Ихъ горделивыя дружины

Бѣжали сѣверныхъ мечей;

Мы весело, мы грозно бились,

Дѣлили дани и дары,

И съ побѣжденными садились

За дружелюбные пиры.

Но сердце, полное Наиной,

Подъ шумомъ битвы и пировъ

Томилось тайною кручиной,

Искало Финскихъ береговъ.

Пора домой, сказалъ я, други!

Повѣсимъ праздныя кольчуги

Подъ сѣнью хижины родной.

Сказалъ – и весла зашумѣли;

И страхъ оставя за собой,

Въ заливъ отчизны дорогой

Мы съ гордой радостью влетѣли.

Сбылись давнишнія мечты,

Сбылися пылкія желанья!

Минута сладкаго свиданья,

И для меня блеснула ты!

Къ ногамъ красавицы надменной

Принесъ я мечь окровавленной,

Кораллы, злато и жемчугъ;

Предъ нею, страстью упоенный,

Безмолвнымъ роемъ окруженный

Ея завистливыхъ подругъ,

Стоялъ я плѣнникомъ послушнымъ;

Но дѣва скрылась отъ меня,

Промолвя съ видомъ равнодушнымъ:

Герой! я не люблю шебя!

Русланъ, не знаешь ты мученья

Любви, отверженной на вѣкъ.

Увы! ты не сносилъ презрѣнья.

И что же, странный человѣкъ!

И ты жъ тоскою сердце губишь.

Счастливецъ! ты любимъ, какъ любишь.

Къ чему разсказывать, мой сынъ,

Чего пересказать нѣтъ силы?

Ахъ! и теперь одинъ, одинъ,

Душой уснувъ, въ дверяхъ могилы,

Я помню горесть, и порой,

Какъ о минувшемъ мысль родится.

По бородѣ моей сѣдой

Слеза тяжелая катится.

Но слушай: въ родинѣ моей

Между пустынныхъ рыбарей

Наука дивная таится.

Подъ кровомъ вѣчной тишины,

Среди лѣсовъ, въ глуши далёкой

Живутъ сѣдые колдуны;

Къ ученью мудрости высокой

Всѣ мысли ихъ устремлены;

Все внемлетъ голосъ ихъ ужасный,

Что было и что будетѣ вновь,

И грозной волѣ ихъ подвластны

И гробъ и самая любовь.

И я – любви искатель жадной —

Рѣшился въ грусти безотрадной

Наину чарами привлечь,

И въ гордомъ сердцѣ дѣвы хладной

Любовь волшебствами зажечь.

Спѣшилъ въ объятія свободы.

Въ уединенный мракъ лѣсовъ;

И тамъ, въ ученьи колдуновъ,

Провелъ невидимые годы.

Насталъ давно желанный мигъ,

И тайну страшную природы

Я свѣтлой мыслію постигъ —

Узналъ я силу заклинаньямъ.

– Вѣнецъ любви! вѣнецъ желаньямъ!

Теперь, Наина, ты моя!

Побѣда наша! думалъ я.

Но въ самомъ дѣлѣ побѣдитель

Былъ Рокъ, упорный мой гонитель.

Въ надеждѣ сладостныхъ наградъ,