В конце-концов, что такое подземелья и порка по сравнению с счастьем Ариэна!

Но нужно было уезжать прямо сейчас, раз близнецы все знают и не будут чинить им препятствий. Ведь чем раньше — тем лучше. И они собирались так спешно и тщательно, как могли.

Но не успели, княжеский кортеж соткался из Тьмы у самых ворот — как раз тогда, когда они готовы были выезжать.

Отец, узрев своего мужа, направил ящера к нему.

— Боги, — прошептал Ариэн, и его конь попятился, словно заразившись ужасом своего седока.

— Отец! — воскликнул Ремирх, бросаясь вперед. — А мы… мы как раз собирались цветением паутинниц любоваться. Вы же присоединитесь к нам? Ночь сегодня такая лунная.

Отец остановился, словно только что его заметив, и Ремирх почувствовал, как чудовищно давящая Тьма истекает из его глаз.

— А еще мы ездили в город, — залепетал он, — и князю Ариэну весьма понравилось, все были так любезны…

Отец выдернул его из седла, схватив за горло и приблизив к себе. Лицо у него было застывшее от многодневного пьянства — с самого приезда светлых — а глаза стали как мертвые.

— Удавить бы вас всех, — процедил он, разбив невыносимое молчание. — Да уже незачем.

Он швырнул Ремирха на землю и поднял глаза к небу:

— Оставила меня со своими выродками. С-сука.

А потом ударил ящера, срываясь с места в карьер.

Всадники пронеслись мимо, перепрыгивая через Ремирха.

— Как вы? — прошептал склонившийся над ним Ариэн, когда все умчались.

— Нам теперь не сбежать, — едва слышно ответил ему Ремирх. — Возвращайтесь в свои покои и постарайтесь не прогневать отца. Я что-нибудь обязательно придумаю, только не окажитесь вновь в цепях.

Они вернулись в стойла, и Ремирх, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, принялся полировать чешую своего ящера. Тот шипел от удовольствия.

— А… а почему он сказал “уже незачем”? — спросил Ариэн, тоже медлящий возвращаться в замок.

— Отец полагает, что мать специально погибла. А до того специально нас породила, одного за другим — чтобы бросить на него и уйти, не дав последовать за собой.

— Какое безумие, — прошептал Ариэн.

— Ну… ведь считается, что благородные эльфийки чуют скорую смерть и лет за двести до нее рожают наследников, — грустно вздохнул Ремирх. — А мать… она праздновала со своими друзьями рождение Никрэя, шесть лет назад это было. Они тогда хорошо погуляли, отец позже даже соседям ущерб возмещал. А потом они отправились в Драконьи горы на охоту, и она с двумя подругами погибла в сражении…

Он быстро взглянул на Ариэна и решился добавить правду:

— То есть, все бы закончилось, как и любая другая охота на драконов, не появись там настоящий дракон. Он прилетел и начал петь, и говорят, что они, мать с подругами, вообразили себя драконихами и прыгнули со скалы прямо во Тьму, пытаясь достичь того дракона. И никогда оттуда не вернулись. Вот почему отец считает, что она специально погибла. Он раньше другой был… я не замечал до недавних пор, но он сильно изменился за эти шесть лет.

— Как ужасно знать подобное про родную мать, — сказал Ариэн с искренним сочувствием.

— Может, она все же не специально… Дракон с ума свел, — попытался оправдать ее Ремирх.

А потом ему в голову пришла блестящая мысль:

— Мы сбежим в Драконьи горы! Там все пропитано их магией, даже отец не сможет нас обнаружить. Только надо подгадать, чтобы он хотя бы пару дней отсутствовал, а то просто догонит, без всякой магии.

***

В этот раз князь позвал его среди ночи, когда закончилась очередная пирушка. Ариэну чуть не стало дурно у самых покоев князя, ведь даже просто войти в его спальню — пытка, как будто измена возлюбленному.

— Иди сюда, — поманил князь.

Ариэн подошел к его креслу и опустился на колени, повинуясь. “Не окажитесь в цепях”, так сказал ему Ремирх.

— Что вы хотите, господин, — неуверенно сказал Ариэн, когда князь намотал его волосы на руку.

— Открой рот. Широко.

Ариэн послушался. Князь тут же притянул его голову к своему паху, проникая сразу до горла. Как гадко.

Вспомнилось вдруг, как Ремирх лобызал его во врата наслаждений, не испытывая никакого отвращения и не требуя ответной ласки. Неужели Ремирх не врал ему о любви…

— Возьми глубже, — князь надавил ему на затылок, возвращая к реальности.

“Не могу”, подумал Ариэн, казалось, князь производит непристойные движения в самом его горле, рождая в нем небывалое отвращение и тошноту. Скорей бы Ремирх исполнил свои обещания и помог с побегом, тогда не придется больше терпеть эту мерзость. Но и радости от любви ему больше не испытать, ведь расстанутся они с возлюбленным навсегда.

Ариэн заплакал, а князь, заметив эти тихие слезы, задвинул член глубоко ему в горло, лишив возможности дышать. И застонал еле слышно, наверно, так ему было приятней всего. Ариэн даже не пытался отодвинуть голову, ждал, пока тот наиграется. Не может же это длиться вечно. “Быстро учишься”, скалился князь, покончив с непотребствами. И опять пил.

— Спасибо, господин, — поклонился Ариэн. — Позвольте мне удалиться.

— Проваливай.

Ариэн поспешно выскочил за дверь.

Стражи около его покоев не было, князь то ли забыл, то ли поверил в его притворное смирение. Ариэн промыл рот и горло четыре раза, но все равно не смог избавиться от мерзкого тяжелого привкуса. Но еще большая тяжесть лежала на сердце: как прикоснуться к Ремирху теперь, как целовать его, не запачкав в грязи. А вдруг тот и сам не захочет… Уже поздняя ночь, а Ремирх так и не пришел к нему. Ариэн вытер лицо. До чего он жалок, позволил поиметь себя в рот, как потаскушка, еще и тряпки кружевные напялил.

Ариэн переоделся в пижаму и завалился в кровать, помечтать о побеге. Если бы князь сдох внезапно, подумал он с глухой ненавистью, как это было бы прекрасно. Почему бы его муженьку не свалиться с башни, хотя такую мощную тварь это не убьет, конечно.

Это грех, грех так думать, Ремирх и так лишился матери, а Ариэн желает ему потерять еще и отца. Не зря говорят, что у потаскушек дырка вместо души.

А перед рассветом, в самый тоскливый и темный час явился Ремирх.

Ариэн тут же забыл свои сомнения и прильнул к нему. Тот осторожно погладил его по спине:

— Как вы, все в порядке?

— Все хорошо, — прохрипел Ариэн, горло болело, но лишь слегка. — Вероятно, вино смягчило нрав вашего батюшки.

— Просто вы стали послушнее.

И тогда Ариэн отодвинулся и заглянул ему в глаза:

— Разве не вы мне велели смириться и ждать, велели быть покорным… — голос его дрогнул.

— Простите, — тихо сказал Ремирх. — Хотите, я вас полечу?

— Не надо… то есть, хочу, конечно. Но у меня нет свежих ран.

— Тогда я смажу старые, чтобы следы проходили быстрей.

Ремирх сам раздел его и уложил на кровать, а потом достал баночку с мазью. И был как всегда нежен и терпелив, неспешно скользил руками по спине и бокам, гладил покрытую шрамами задницу, не обойдя вниманием и врата наслаждений. Ариэн тоже погладил его между ног, а потом скользнул на пол, потянув завязки Ремирховых штанов, и прикоснулся губами к твердому уже жемчужному стержню, к самой головке. Да, Ремирх здесь был как морнэрский жемчуг.

Ариэн принялся целовать и лизать своего возлюбленного, и вспомнил, как князь драл его в самое горло. Он посмотрел вверх, на Ремирха, тот так и держал в руке баночку с мазью, от непристойности происходящего кружилась голова. И тогда Ариэн притянул его к себе за бедра, позволяя проникнуть в саднящее горло до предела и испытывая при этом острое удовольствие вперемешку со стыдом, ниже пасть просто невозможно было.