— Эй, Даррел, уже полночи торчишь тут, — в рубку заглянул голый и сонный Хаген. — Пойдем, Малыши ждут.

Он со значением подмигнул, и Даррел фыркнул — наверняка его партнер-извращенец придумал новое развлечение с кусочками симбионта.

Надо долететь до конца и посмотреть, к какой цели был проложен курс, решил Даррел уже в постели и обнял Хагена. Ведь должна же быть цель.

***

— Целое море… — прошептал Хаген. — Море симбионтов.

— И наверняка там полно хищных, — процедил Карсторс. — Ты притащил нас на съедение, Даррел.

— Проклятый имперец, — привычно отозвался Даррел.

Они ругались с Карсторсом весь остаток пути, проклятый имперец настаивал на том, чтобы немедленно повернуть назад, в родную вселенную.

— Это же легендарная прародина симбионтов, господа! — сказал вдруг Хаген и счастливо улыбнулся.

Когда-то давно, когда человечество впервые вышло в подпространство, оно выпустило оттуда бродячих симбионтов. И те “в поисках любви и единения попытались немедленно совершить симбиоз”, как было написано в учебниках истории. В то время человечество делилось на самцов и самок, и их самки просто-напросто слились с пришельцами, исчезнув одна за другой. Симбиоз для них оказался слишком легок, и никто из них не удержался от соблазна отправиться в бесконечное путешествие. Именно так многие из них писали и говорили перед уходом: “бесконечное путешествие по мирам”, “дорога без конца ждет меня”. Наверное, от этого было отказаться так же сложно, как от секса под воздействием гормонов симбионта.

Как бы там ни было, но самки ушли, а симбионты остались и с удовольствием приживлялись к самцам, образуя маток.

И с тех самых незапамятных пор многие искали прародину симбионтов.

— Невероятно, — сказал Даррел.

Дрожащие от радостного возбуждения кусочки Малыша сползлись в рубку. Некоторые из них сливались в более крупные.

— Там снизу много еды для Малыша, надо зачерпнуть побольше, — сказал Хаген.

— Надо валить отсюда, пока сами едой не стали, — едва слышно буркнул Карсторс, и Даррел с удовольствием шлепнул его по жопе. Почему-то имперец ни разу не полез в драку, когда они к нему так приставали, просто терпел их шлепки и щипки.

Их челнок по нисходящей спирали кружил над планетой-океаном, и на экранах было видно, как внизу, в море слизи, кувыркаются и играют многочисленные симбионты.

Кусочки Малыша метались и прыгали в рубке, тыкаясь людям в руки, словно жаждущие прогулки собаки.

— Малыш хочет полного симбиоза, — сказал Хаген.

— Нет, — простонал Карсторс, — мы растворимся в этом проклятом море.

— А хуле, — ухмыльнулся Даррел и протянул руку к ближайшему Малышу, — бесконечное путешествие.

— Без мозгов, — сказал Карсторс, с обреченным видом беря на руки своего Малыша.

И большое и теплое охватило их, Даррел ощутил радостное нетерпение и любопытство Хагена, страх и горечь, снедающие Карсторса, почувствовал ветер, обдувающий квазиживое тело их корабля, и прикоснулся к непрерывным вычислениям в его искусственном интеллекте. Даже десять паучьих яиц, которые Малыш оставил лежать в ванне, когда разделился — даже их можно было ощутить.

Их корабль совершил сложный кульбит в воздухе и нырнул в океан вкусной слизи, совсем непохожей на тот заменитель, которым кормили Малыша пауки. Рядом плавали еще симбионты, обнимались своими ложноножками, а некоторые забирались внутрь.

Через какое-то время они почувствовали, что Хаген отсоединился от них, и протянули к нему свои руки-ложноножки, чтобы на всякий случай устроить в медкапсуле.

А потом, наигравшись, они вынырнули из моря и с необыкновенной легкостью провалились в подпространство — как будто в другое море.

“Хаген, смотри”, позвал Даррел своего партнера, и тот снова присоединился к ним.

“Бесконечный путь”, засмеялся Даррел и потянулся к сияющим путям и спиралям подпространства. Искусственный интеллект корабля рисовал вокруг них навигационные сетки и звездные разметки, и на конце каждой спирали их ждали неведомые миры.

“Я не смогу пойти с вами, — сказал Хаген грустно, — не выдержу долгого симбиоза. Давайте вернемся к людям”.

“Ненавижу людей”, — сказал Карсторс еле слышно.

“Люди!” — обрадовался Малыш.

И они проскользнули в сияющий разлом, ведущий во вселенную людей.

Позже Хаген сказал, что им удалось сохранить разум благодаря искусственному интеллекту корабля, присоединившемуся к полному симбиозу.

— Это новая ступень эволюции человечества, Даррел, ты же понимаешь это, — шептал он, страстно вколачиваясь Даррелу в задницу.

— Да? — смеялся Даррел. — А я думал, это потому, что мы стали как самки.

— Наши имена останутся в истории навечно, — улыбался Хаген. — Если она все еще будет существовать. История, конечно же, а не человечество.

До Лиокаста, ближайшей земной метрополии, оставалось три дня пути.

***Эпилог

Ни одна из ступеней эволюции в истории человечества не была легкой. И на каждую из них дано было взобраться не всем.

И в то же время, как одни люди проникали в тайны Вселенной, другие были способны всего лишь смешивать для них коктейли.

В то время, как одни люди отправлялись в бесконечное путешествие по вечности, другие могли лишь мечтать об этом.

“Но у каждого человека есть надежда вырваться из теплого инкубатора нашего мира, — говорил Хаген Брандт, легендарный первый исследователь вечности. — Ведь симбионты любят нас всех.”

Он знал о чем говорил, ведь в конце концов вечность открылась и перед ним.

Не зря Даррел ждал его двадцать лет на ее границе.

КОНЕЦ