“Так и было, дорогая? — спрашивал два дня назад Райних, поделившись с Чинэ-ли своими выводами. — И ты вовсе не хотела срочно-срочно котят?”

“Почти, — тихо смеялась Чинэ-ли и ерошила его гривку. — Она рыдала о порванном презервативе, такая несчастная была... Но я и правда хочу синих котят, лет через пять-десять. Просто не думала оказаться в прайде так скоро... Хитрая Лиска.”

“Только не сердись на нее, — волновался Райних, — она хорошая”.

“Не буду”.

Рано утром, когда птицы еще не пели под открытым окном, Райних проснулся и тихонько стащил с безмятежно дрыхнувшего Дитте одеяло. И принялся невесомо изучать сильное тело. Было так волнительно — а ну как тот тоже проснется и сразу его завалит? Нет, надо успеть сказать — “подожди, позволь мне”. Да, именно так! Райних, осмелев, нашел и накрыл губами сосок. Тот затвердел, а Дитте зашевелился и прошептал, трепя его за ушами:

— Вот ненасытный, все мало тебе...

— Нет-нет, не двигайся, я сам, позволь доставить тебе удовольствие, — замурлыкал Райних, целуя его руки.

— Ну... хорошо... только у меня целую вечность никого не было... — с сомнением отозвался Дитте.

— Доверься мне...

Дитте слегка расслабился, и Райних снова протянул к нему лапы — изучить, узнать самые потаенные глубины и скрытые чувствительные места. Он вылизывал и ласкал братишку, зарываясь в ощущение его кожи, тонкий запах, тихие вздохи, в то, что замечаешь только без глаз. Дитте застонал громче, сжимая его гривку:

— Если ты меня сейчас не трахнешь, то я трахну тебя.

И Райних приподнял его задницу и зашел в скользкую, тщательно приготовленную дырку. О, братишка был такой тесный. Он подождал, а потом начал осторожные движения, поглаживая опавший член Дитте. Мечта сбылась!!! Райних застонал, яйца свело, и он поспешно их оттянул. Не хватало еще кончить, едва вставив.

Как же классно. Он наклонился, целуя напрягшуюся буграми мускулов, чуть влажную спину. По телу Дитте прошла дрожь, а член заинтересованно дернулся в его руке. Кажется, нужный угол найден. Райних с воодушевлением принялся долбиться. Перед невидящими глазами и в животе порхали бабочки.

***Дитте

Райних его сегодня так обрадовал, прямо с утра. Дитте покрутился и поерзал на стуле, припоминая, как тот разбудил его ласками, и дальше... дальше выдал просто экстра-класс. Он сыто улыбнулся, братишка его потом смазал чем-то специальным, чтобы не было дискомфорта. Только вот коллеги как-то странно на него посмотрели, когда он пришел на службу. Улыбка Дитте расползлась до ушей — видно по нему, что ли, чему он так рад.

Впрочем, скоро все прояснилось. Нежно-розовый детеныш, их новенький аналитик, невинно поинтересовался на обеде, не близкий ли родич ему некий Энкем Штиммен.

— И откуда вдруг такой интерес? — Дитте окинул его мрачным взглядом, так, на всякий случай. Папочка произвел впечатление в свой прошлый визит, о да.

— Это... автор статьи... — тот опустил ушки, — шеф так ругался с утра.

— Мой это родич, — ответил Дитте под заинтересованными взглядами остальных, — блядская творческая натура.

Надо было взглянуть, что такого страшного успел написать Энкем, надо же, тот умудрился пропихнуть свою статейку в приличную газету. “Несколько долгих лет клан змеепоклонников похищал и убивал безвинных нек”. Дитте по диагонали прочел описания страшных издевательств, но последний абзац заставил его подскочить от ярости. “Королевская полиция зашевелилась только лишь тогда, когда был похищен родной брат и по совместительству любовник одного из ее сотрудников. До исчезнувших ранее безродных котов никому не было дела”.

Он заскрипел зубами. Черт бы побрал этого придурка Энкема! Только бы отец не прочел этот бред. Дитте сжал руками виски. Как некстати была эта дурацкая выходка, лучше бы папочка остался зашуганным дурачком, скакал бы себе по поместью без вреда для окружающих. Он еще раз перечитал статью. Все эти гадкие подробности, описания ритуалов, и их имя рядом. Глава точно будет в ярости. О том, что в их семействе не приветствовались близкородственные связи, Дитте старался не думать.

По дороге в поместье Дитте специально заехал в магазин готовых товаров и купил ремешок потоньше. Своим ремнем он боялся Энкема пополам перешибить. А наказать его было необходимо, такие выходки нельзя спускать с рук.

Он приехал домой раньше всех и застал Энкема в своей собственной постели, мирно сопящего в обнимку с братишкой.

— Энкем, — позвал Дитте, стараясь, чтобы голос его звучал ровно, — пойдем со мной.

— Хорошо, старший, — тот вылез и быстро натянул обычные свои короткие штанишки.

Энкем выглядел так невинно и трогательно, и не догадаешься, что когда-то давно, еще до рождения Дитте, его выгнали из родного клана за аморальное поведение. Проснувшийся Райних смешно шевелил синими ушами, прислушиваясь, и он провел рукой ему по гривке. А потом не выдержал и потискал немного, настроение мгновенно подскочило. Братишка был теплым со сна и разнеженным, так хотелось его трахнуть прямо сейчас.

— Подожди меня немного, любимый, — шепнул он тихонько, — надо закончить с делами.

Энкема он отвел в закрытую беседку, чтобы не пугать Райниха, если папочка начнет орать. Тот принялся выть по пути к месту наказания, еще и упираться попробовал. Дитте закинул его внутрь и приказал заткнуться.

— Спусти штаны и обопрись о стол. Живо, — он мотал хвостом, хотелось поскорее закончить с неприятным и вернуться к Райниху.

Энкем его не на шутку разозлил своей скандальной выходкой и тем, что посмел сопротивляться.

— Старший, не надо, за что... прости... — папочка цеплялся за его брюки и одновременно пытался расстегнуть их.

Да что ж такое! Он поставил его на четвереньки, зажал между ног попой вперед и ударил, не снимая штанов. Энкем разразился такими мольбами, что Дитте даже заслушался. Он вздохнул и принялся объяснять этому озабоченному, что нельзя устраивать скандалы ради собственной прихоти (“ради справедливости”, — простонал Энкем), что честь и доброе имя клана нельзя пятнать такими вот гадкими статейками.

Еще четыре удара, и все. Он поставил папочку на ноги, вытирая ему слезы, и с удивлением обнаружил, что у того стоит.

Энкем терся об него и постанывал, прикрыв глаза:

— Старший, пожалуйста...

— Ах ты ж мазохист долбанный! — Дитте легонько шлепнул его по щеке.

Наказание не должно быть удовольствием, поэтому Дитте потащил сомлевшего Энкема в дом, вспомнив, что видел кое-что подходящее среди вещей Райниха, когда тот переезжал. Он без труда разыскал нужное в ящичке с игрушками — изящную штучку, которая надевалась на член. “Кольцо на головку с уретральным катетером”, — прочел Дитте на серебряной коробочке. Отлично, то, что надо, чтобы наказать такого, как папочка. В инструкции было сказано, что в туалет ходить с такой штучкой можно, имелось специальное отверстие, а вот кончить это колечко с хитрым штырьком не даст. Разнузданный котишка, как только увидел, что у него в руках, покорно улегся на кровать, стащив штаны и трусы до колен.

— Старший, — мявкал папочка жалобно, — трахнешь меня с этим? Невыносимо...

— Ты наказан. Снимешь без разрешения — выпорю по-взрослому, — он взял себя в руки и аккуратно принялся вставлять катетер в канал, стараясь не обращать внимания на жарко стонущего котика.

Дитте аж вспотел, пока нацепил эту штуку как положено. Мысли в голове крутились совершенно далекие от наказания, хотелось посмотреть, что будет с Энкемом, если его действительно хорошенько оттрахать... Он облизнулся и завязал папочке глаза шейным платком, подвернувшимся под руку. Черт-черт-черт. Два слепых котика для него одного, есть от чего потерять голову.

Он безжалостно трахнул Энкема прямо там, в пустующей почти все время спальне брата, и это тоже была часть наказания. Беленький котик под ним всхлипывал и обещал быть послушным, только бы ему позволили кончить. Боже, прекрасно... особенно, если представить, что это Райних. Он отдышался немного и заскочил в душ, прежде чем идти к братишке. Тот ждал его, зарывшись в подушки, и Дитте прыгнул сверху, прикусывая ему загривок.