Райних горестно застонал и погладил спинку второго серого котяры. После чего близнецы синхронно встали и увлекли его танцевать, зажимая между своими большими горячими телами. Как хорошо.

Проснулся он на следующий день черт знает где, и все так же зажатый между двух мускулистых туш, только уже голых. Покряхтывая от приятной боли во всем теле, он выбрался из страстных объятий и, быстро ополоснувшись, поспешно смылся. Не стоит портить прекрасные воспоминания ночи утренней неловкостью.

В такси он было блаженно приснул, но был самым бессовестным образом разбужен вызовом по комму. Брат! Хочет его видеть, как удачно. И голос такой бархатный, волнующий. Райних взбодрился: небеса к нему явно благоволили.

Дитте, дорогой брат, притащил к нему на прием совершенно жалкого котишку. Тоненький и беленький, с полупрозрачной мордочкой святого, тот мелко дрожал и прижимался к могучему плечу альфы.

— Дитте, — удивился Райних, — что ты сотворил со своим младшим? Это даже неприлично как-то...

— Это не тот, — хмыкнул брат и отвесил котишке направляющего шлепка, тот аж подпрыгнул, но не отцепился. — Это его папочка, у него не все в порядке с головой...

— Пожалуйста, — внезапно заскулил папочка, скребясь и целуя альфу куда-то в район соска, — не отдавайте меня ему, пожалуйста, он злой...

Дитте страдальчески закатил глаза, а Райних резко выдохнул, возбуждаясь, и ласково произнес:

— Что вы, любезный, я очень добрый... хотите конфетку?

— А вы... не обманете? — недоверчиво спросил убогий.

Он был прехорошенький, хоть и заморенный.

Райних скормил ему три мармеладки, завоевывая расположение, а потом позвал на стол. Убогий тоненько взвизгнул и, пища “нет, не надо”, попытался забиться под стол.

— Надо ему успокаивающего, — сказал Райних, с наслаждением наблюдая, как брат ласковыми уговорами и подзатыльниками пытается выковырять болезного из хромированных сочленений раздвижного агрегата.

Вот что у дорогого Дитте ни взять ни отнять, так это трепетности прикосновений... ибо не было таковой и в зародыше.

— Он и так постоянно на препаратах, — отозвался Дитте, вытягивая-таки котика.

“Сейчас плечо вывихнет”, — подумал Райних и сказал:

— Тогда я ему травяную клизмочку сделаю...

— Задницу ему лучше залечи, — рявкнул Дитте, умело раскладывая несчастного на столе и сдирая штаны.

Райних вздрогнул от этого тона, но тут же изобразил независимую морду и принялся натягивать перчатки.

— Энкем, расслабьтесь, пожалуйста, — промурлыкал он, поглаживая дрожащую извивающуюся задницу, а второй рукой пробивая данные пациента. Да, чудовищное количество седативов. Несчастный практически живет на них, наверняка, зависимость уже... — Если вы будете так дергаться, то я могу вам что-нибудь повредить.

— Не бейте, я сам... — рыдал пациент, тем не менее, сжимаясь и елозя.

Дитте ловко заткнул убогому рот ладонью, выхватил из-за пояса наручники и приковал.

Райних оцепенел, яйца просто свело от желания.

— Давай, — процедил меж тем брат, заходя ему за спину и фиксируя ноги своего младшего в разведенном состоянии. — Приступай к осмотру.

Райних, ощущая на шее его горячее дыхание, раздвинул пациенту украшенные синяками ягодицы, аккуратно смазал и исследовал опухшую розовую дырку. От его осторожных движений котик наконец расслабился и даже начал слегка подмахивать. Брат отошел и встал сбоку, рассеянно поглаживая тощую голую лодыжку психа. Райних перевел дух: альфа сзади — это как-то страшно.

— Анальные трещинки, механическое повреждение, — сообщил он и с подозрением покосился на член Дитте, внушительным рельефом обрисовавшийся под тесными форменными брюками.

Нет, не может быть, чтобы его тошнотворно правильный брат грубо пользовался дурачком... Но тогда что?

— Сейчас продезинфицируем и залечим, через пару минут будете, как новенький, Энкем, а вы боялись.

Энкем сладострастно застонал в ответ, и Райних бросил нервный взгляд на незапертую дверь. Хорошенькую сцену может застать случайный посетитель...

— Спасибо, Райних.

— Не за что, братишка. Я вам выпишу регенерирующую мазь, ее можно применять в случае мелких повреждений и синяков. Болезненные ощущения тревожат больного, так что следы твоего воспитания лучше сводить. И... подумайте о том, чтобы сменить лечащего врача, мне кажется, его перекормили антидепрессантами.

Дитте только хмыкнул и погладил по голове свернувшегося клубком Энкема.

— Возьмешь меня в прайд, Дитте? — вдруг брякнул Райних, презрев все тонкие подходы. С братом надо прямо.

— С удовольствием, — откликнулся тот. — Но что заставляет тебя отдать мне свою драгоценную свободу и половину зарплаты?

— Я собираюсь завести котят, — гордо заявил Райних, злорадно отмечая, как вытягивается лицо брата. — И привести в твой прайд двух кошек.

— О, кошки, — оживился брат. — Годные?

— Роскошная альфа-самка, — привычно похвастался Райних. — Она кардиохирург. И еще одна медсестричка, милая.

— Здорово, — заулыбался Дитте. — Надо с ними пообщаться перед приемом.

Райних с облегчением стянул перчатки. Дитте небрежно ласкал голую попку психа, иногда заныривая внутрь пальцем.

— А этого твоего... можно? — умильно спросил Райних. — Раз уж мы в одном прайде?

Дитте

— А тебя можно, а, Райних? — Дитте заржал и с удовольствием ухватил брата за роскошный хвост, заставляя подойти поближе.

Краем глаза он видел, как папочка, проворно натянув штаны, привычно пытается защемиться под невысокую больничную кушетку, он так смешно корячился со скованными руками. А братец не менее смешно упирался ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Каши мало ел, докторище, они хоть и были почти одного роста, Дитте без труда мог его узлом завязать. Он притянул брата к себе поближе, с удивлением обнаружив у того нехилый такой стояк. Неужели Райних и правда хотел трахнуть несчастного жалкого Энкема? Значит не один он, Дитте, такой извращенец.

— Подожди, подожди... — братец все еще пытался вывернуться.

Райниху надо было показать, что с альфой не спорят. Ни в каких случаях. С ним наверняка будет больше возни, чем с Неймо, тому хватило кулака, сунутого под нос, и получаса нотаций. Теперь как шелковый, слушается и не шляется где попало.

— Ну, что ты, — Дитте ласково провел Райниху по спине и дунул в ухо, — я же пошутил, братец. Вечно у тебя это самое на уме, скромнее надо быть.

— Доктор Райних... ой... — дверь распахнулась, и на пороге появилась серая кошечка, миленькая, но так, ничего особенного. Румянец мгновенно залил ее щеки, когда Дитте ухватил доктора обеими руками за задницу.

Энкему кошка определенно понравилась, он вылез из своего укрытия и доверчиво ткнулся ей носом в живот, очевидно промахнувшись мимо сисек. Дитте в два прыжка подскочил к ним, оттаскивая папочку и поправляя чистенький халатик:

— Простите моего младшего, доктор, он не в себе.

— Ничего, он такой милый, — тихо мяукнула кошка и добавила: — я медсестра.

Милый папочка разулыбался и попытался вновь подползти к ней, чтобы присосаться. Кошечка же спокойно начала гладить его по голове, отчего Энкем принялся утробно мурчать, периодически подвывая. У Дитте аж волоски на руках встали дыбом. До того захотелось ему засадить.

— Дитте, познакомься, — развратный Райних как ни в чем не бывало вдруг переключился на светскую беседу, — это Лисса, я тебе о ней рассказывал.

— Очень приятно, Лисса, — Дитте чмокнул ее в щеку и пригласил в субботу в гости.

Надо будет посмотреть, вдруг ей удастся поладить с папочкой, это было бы замечательно. Энкем, стоя на коленях, продолжал ластиться к бесстрастно гладящей его между ушей руке, и Дитте вежливо выпроводил любезную неку, чтобы вплотную заняться проблемой. Проблема, кстати говоря, встала на четвереньки и принялась носиться кругами по кабинету, утробно завывая. Райних наблюдал за цирком с мечтательной улыбкой, хвост его выделывал замысловатые фигуры. Дитте запер дверь.