По крайней мере, с голоду я не умру. Я медленно жевал, глядя в открытое окно, и вспоминал, как Т”ихарг ласкал меня внутри, а я кончал как сумасшедший, но не хотел этого. То есть хотел, но чтобы мою жопу не трогали. Черт. Все было так сложно. Т”ихарг так и не наказал меня за попытку побега — поверил во вранье и размяк от минета (ну или как еще называть то, что он залил спермой мне всю голову).

Через пару дней мне разрешили выходить на прогулку, снабдив браслетом-коммуникатором и ключом от новенького аэрокара. К счастью, Т”ихарг пока не лез ко мне со своим яйцехуем, только устроил две тренировки для дырки, скорее унизительные, чем болезненные. Я стоически терпел, а после второй даже подрочил перед ним (после работы в ксенопарке мне не привыкать делать это на публике). Тогда-то мне и вручили ключи и документы на аэрокар. Настоящая центаврийская тачка, не такая крутая, конечно, как у Т”ихарга, но я был рад до усрачки и сам стыдился этой радости. Казалось, это делает меня шлюхой.

В одном из ящиков тумбочки я обнаружил тот самый планшет, который дала мне Райт. Я хотел связаться с Сэнди и узнать, как у нее дела. После того случая на шоссе я волновался за нее.

В этот раз Сэнди ответила сразу и включила видео.

— Привет, Эрик.

Под обоими глазами у нее налилось фиолетовым.

— Сэнди, с тобой все в порядке?

— В полном, — она сморщилась, как будто ей было больно смеяться. — Какой ты подлец, Эрик. Ты соврал мне! Ты заключил контракт, иначе как бы этот центавриец обнаружил тебя так быстро. У тебя чип.

— Меня заставили, Сэнди. Я все могу объяснить.

Мы договорились встретиться через час в кафе “Под каштаном”. Я должен был убедиться, что с Сэнди все в порядке, и проконсультироваться насчет контракта. Как борец за права землян, она могла подсказать адвоката по этим делам.

Я не стал отпрашиваться у Т”ихарга, чтобы не нарваться на внеочередную тренировку дырки, так назывались наши ежевечерние упражнения. Браслет-коммуникатор служил ключом для дверей, так что я беспрепятственно проник в ангар. Мой аэрокар был там — красный, блестящий, с хищными изгибами и полным автопилотом. Жаль, что боевых трансформаций у него не было, только усиленная защита.

Я погонял немного над старым городом, любуясь облаками и крышами, даже заложил пару виражей между зданиями, а потом отправился в кафе. Сэнди уже была там, сидела за стойкой, и это кафе в старинном стиле удивительно ей подходило. Не хватало только хлыста и ковбойской шляпы.

— Привет, — я чмокнул ее в щеку.

— Осторожнее там, — она скривилась и замолчала. А потом произнесла: — Не думала, что ты окажешься из этих.

— Я не из этих, — громко сказал я. На нас обернулись, и я продолжил уже тише: — Мой контракт незаконный. И меня изнасиловали в тот вечер, Сэнди. Мне нужна помощь.

Она осмотрела меня, изогнув бровь:

— А ты уверен, что не сам спровоцировал? Или ты нацепил те красные обтягивающие штаны исключительно для себя?

— Какая разница, — меня жгла обида, как в детстве. Когда ты знаешь, что прав, но ничем не можешь доказать свою правоту. — Какая разница, что на мне было надето.

— Такая разница, — криво ухмыльнулась Сэнди и заказала нам пиво. — Я считала тебя не таким. Ты и сейчас вырядился как на блядки.

— Это Т”ихарг все, он выбирал эти тряпки, — на мне были такие же узкие штаны, как и в прошлый раз, но хоть не красные, а темно-синие, белая майка и курточка в облипку. Это был самый нормальный наряд, который я отыскал в гардеробной. Шею я обмотал полупрозрачным шарфом, скрыв ошейник.

— Я видела тачку, на которой ты подъехал, — Сэнди отпила из кружки. — Ты определись все же — он тебе шмотки покупает или насилует.

— И то, и другое, — я залпом вылакал пиво и рассказал ей все. И про маму, и про контракт, и даже про издевательства над моей задницей.

У Сэнди загорелись глаза, а сидящая рядом девушка презрительно фыркнула. Неужели я говорил слишком громко? Сэнди смерила ее взглядом в ответ и утащила меня за столик. Нашла в планшете текст моего контракта и принялась внимательно его изучать.

— Ого! Семь миллионов двести тысяч центаврийских хешей! Эрик, да ты несметно богат, — на последних словах Сэнди рыгнула. От чая с вареньем с ней такое тоже случалось, вообще в Сэнди легко попадал воздух (во все места) и также легко выходил. Все потому, что ее знак по гороскопу — близнецы.

— Мне не досталось ни гроша. И хватит рыгать.

— Ага, вижу. Вознаграждение получает третье лицо по доверенности. Расторжение контракта возможно по соглашению сторон, возврат полной суммы вознаграждения… так, это неинтересно… — она пролистнула страницу и хрюкнула, сдерживая отрыжку. — Нашла! Ты можешь его расторгнуть, вернув все и выплатив неустойку — пятьдесят процентов от суммы контракта.

— Ты ничего не напутала?

— Знаешь, Эрик, — Сэнди вернула мне планшет, — похоже, с твоим контрактом все в порядке. Он действительно заключен третьим лицом по доверенности. Так тоже можно.

Некоторое время мы молчали, уткнувшись в кружки. Сэнди смотрела в окно, размышляя о чем-то, а я хлестал пиво без остановки. А потом она вдруг наклонилась ко мне и зловеще прошептала:

— Хочешь ли ты принести пользу Земле, Эрик? Ты поможешь нам, а мы поможем тебе. Возвращайся пока к центаврийцу, подполье с тобой свяжется.

— А как же…

— Будешь нашим агентом в стане врага, — перебила меня Сэнди. — Если мы свергнем эту ксенотиранию, ты тоже станешь свободным. Все контракты станут недействительны, и наши парни смогут вернуться к женам и матерям.

— А что мне придется делать, — забеспокоился я, заказывая восьмую кружку пива.

— Я сообщу, когда что-то понадобится.

Мы посидели еще немного, обсуждая бедственное положение землян, а потом она буквально вытолкнула меня из-за столика:

— Иди. И помни, что теперь ты один из нас.

Выходя из кафе, я чуть не споткнулся о сидящего прямо на крыльце лохматого деда. Мы оба были не очень трезвы, так что я нечаянно наступил ему на руку, а потом, покачиваясь, подошел к припаркованному тут же аэрокару.

— Бляди, — донеслось мне вслед, — мы воевали, а эти… бляди!

Еще я расслышал нечто вроде “насосал” и “жопоторговец”.

Это не так, хотелось крикнуть мне. Я не шлюха, а член освободительного движения, каждый помогает Родине чем может. Я залез в аэрокар и отключил автопилот. Сейчас прокачусь с ветерком, развеюсь, не стоит обращать внимание на каких-то алкашей и неудачников. Я открыл все окна и стартанул, взвиваясь на уровень третьих этажей.

Ветер трепал мои волосы, я то и дело убирал их со лба, было щекотно. Хотелось громко петь и в туалет. Я был пьян. Странно, в кафе я чувствовал себя совершенно нормально.

Впереди приветливо мигали огни нового города, где-то на горизонте высился и переливался радужный космопорт. Уже, наверное, наступил вечер, время вечерней тренировки дырки, а я до сих пор не вернулся. Я представил себе Т”ихарга: “Ты опоздал на вечернюю тренировку, Эрик, я тебя накажу, засажу тебе в жопу до горла и накачаю центолотлями по самые уши”. Мне стало жарко, а в животе все сжалось в ледяной комок. Я засмеялся — внутри страх, а снаружи веселье — и прибавил скорость.

И не заметил выплывающий из-за очередного магазинчика белый спорткар. Я наподдал ему прямо в бок, спорткар самортизировал, но все равно улетел в витрину, пробив ее и подняв тучу стеклянных осколков.

Секунду я сидел в абсолютной тишине, а потом громыхнула сигнализация магазина (по счастью, он был закрыт и посетителей в нем не было), в отдалении завыла полицейская сирена, кто-то истошно заорал.

Мне как раз удалось приземлиться, когда из магазина выбежал совсем молодой парень в шортах и прозрачной маечке-сетке. Водитель спорткара, понял я.

— Сука, мне его только вчера подарили! — крикнул он и попытался меня ударить.

Я увернулся и треснул его по уху.

— Извини, — сказал я сидящему на асфальте парню. — Я не хотел тебя таранить, но раз уж так получилось, давай вызовем страховую.