Эрчер слегка ослабил хватку, и Аленз закашлялся, на его губах выступила кровь.

— Я ничего не делал такого, просто выполнял свой долг, клянусь… проверял силовые контуры…

— За идиота меня держишь? — разозлился Эрчер. — Проверял во время переходов, значит? Какая самоотверженность, люди сгорают на работе заживо. А как вам идея навестить управление контрразведки, господин диверсант?

Аленз слегка дернулся:

— Очень смешная шутка, дорогой друг.

Эрчер сжал его посильнее, заставив задохнуться и забиться.

— Предатель… ты же сам лонгдалец… Очнулся от чистки мозга и радостно работаешь на новых хозяев?

— Заткнись, ты, ебаный провокатор! — оборвал его Эрчер, взбешенный упоминанием “хозяев”. Это слово отдавалось болью.

— Проверь меня…

…Аленз не был провокатором, он слишком хорошо помнил Лонгдаль — так, как может помнить только тот, кто жил там с детства.

— Вы ходите отсюда на изнанку? — спросил его Эрчер после всего.

Аленз лишь слабо улыбнулся в ответ.

— А зачем? — продолжал допытываться Эрчер. Аленз все молчал. — Выглядите так, будто помирать собрались, скоро вся шкура облезет. Читали про влияние изнанки на людей?

— Вы же понимаете, мой друг, что я не в праве сообщать вам подобные сведения, — сказал Аленз с тем характерным искренним извинением в интонации, по которому Эрчер всегда узнавал своих соотечественников. — Пропустите меня завтра утром? Это будет уже в последний раз.

— Все, что угодно, на благо Родины, — ответил Эрчер по-альвеймски и открыл шлюз.

***

Под душем Эрчер думал о Рихарде. Что тот чувствовал на Даллене, каждую ночь ложась к нему в постель — и каждый день работая на Альвейм? Было ли это то же нервное возбуждение, что Эрчер испытывал сейчас, связавшись с диверсантом? И что чувствовали погибшие ребята из хасефейского Сопротивления, собирая свои бомбы в развалинах — ту же непоколебимую уверенность правого дела? Тогда он не понимал их самоубийственной детской отваги, но сейчас почувствовал гордость за то, что его дочь выбрала борьбу, а не смирение. Она проиграла, но это была ее война, ее победы и поражения.

В конце концов, лишь от него зависело — испытывать гордость или отчаяние.

— Эй, сколько можно! — в дверь заколотил сосед. — Кончай уже дрочить, я сейчас обосрусь!

Эрчер разблокировал дверцу. В кабинку пулей влетел Лехкус и со стоном приземлился на унитаз.

— Прости, приятель, — ухмыльнулся Эрчер, подпуская в голос искреннего раскаяния, — задумался о вечном.

— Проклятые колбаски, — отозвался Лехкус страдальчески, — из чего их сделали, из кошек?

— Вполне возможно, — сказал Эрчер, выходя.

Он упал на койку и покрутил в руках коммуникатор. Может, написать Рихарду сообщение? Но о чем? В голову лезли разные глупости. Он нашел во внутренней сети изображение хасефейского герба — пурпурное сердце с крыльями — и долго его разглядывал, вспоминая пьяного и несчастного Рихарда. Наверняка тот жалеет о своем срыве. Не стоит ему об этом напоминать. Эрчер отложил коммуникатор и мгновенно провалился в сон без сновидений.

***

“Спасибо, Родина тебя не забудет”, — сказал Аленз утром следующего дня.

“До встречи”, кивнул ему Эрчер на прощание, а тот не ответил, лишь хлопнул его по плечу.

И они действительно не встретились, Аленз не ждал его около шлюза, когда Эрчер прилетел из рейда. Наверное, вышел через другой узел. Эрчер, подгоняемый странной тревогой, подошел к месту стыковки и посмотрел в изнанку. Та скрежетала и шла рябью, как всегда. Он вспомнил серые шестеренки, из которых на самом деле состоит пространство, ощутил на мгновение тоскливый страх, и сразу за ним — жаркую волну волну адреналинового подъема. А потом, решившись, шагнул в это шевеление и скрежет.

Здесь, без защиты, изнанка была совсем другой, чем в рубке корабля, она мерцала и шевелилась призрачной жизнью. Эрчеру мерещились мечущиеся на краю зрения многохвостые тени, и слышался шепот. “Фокусы сознания”, решил он, переждав болезненную тошноту, и пошел по раскручивающейся перед ним спирали. В конце-концов, Аленз ходил сюда как на дежурство. И возвращался.

Рядом закручивались другие спирали, что-то беззвучно грохотало и разрывалось, отдавая болью в груди и животе. После очередного разрыва Эрчер упал на колени, в ушах стоял однотонный свист, во рту ощущался вкус крови. Пора возвращаться.

Если бы еще знать — как.

А потом он увидел Аленза. Тот лежал в неловкой позе человека, упавшего с высоты, руки и ноги вывернуты, по телу ползают тени и красные волны.

— Аленз, — позвал его Эрчер, или ему так показалось.

— Это вы, мой друг, — как будто бы ответил Аленз, хотя то, что было вместо его лица, не произвело движения. — Мы взорвали станцию. Простите, я не мог сказать вам раньше… Вы же понимаете — риск.

— Как… отсюда выйти? — спросил его Эрчер, от боли было тяжело думать.

— Трещину… ищите…

Аленз еще что-то шептал, но Эрчер больше не смог разобрать ни слова.

Он встал и уцепился за какую-то грань, та была острая, она резала руки и наплывала. Эрчер попробовал поднять Аленза, но не смог, более того — ему показалось, что он оторвал этой попыткой ему ногу. “Аленз!” — крикнул он и свалился далеко вниз, грань все надвигалась, грозя расплющить, выхода не было. А потом он увидел трещину, похожую на зазор между шестеренками. Он изо всех сил устремился туда, к шестеренкам, и они расступились, выкидывая его — прямо в коридор офицерского отсека.

========== Глава 12 ==========

Рихард Терге

Каждый вечер, ложась спать, Рихард представлял, как случайно сталкивается с Эрчером в одном из бесконечных коридоров станции. Но для этого, конечно, надо было покинуть закрытую территорию медблока, Рихард последние два дня сидел там безвылазно, подключенный к системе обучения, настал завершающий этап. Сведения о Лонгдале, плюс язык, казалось, голова вот-вот лопнет. И все это мучительно не давало забыть об Эрчере ни на минуту.

А сегодня с утра его отпустили, курс был закончен. Рихард шел по коридору, слегка покачиваясь, как на следующий день после хорошей пьянки.

И почти у самой каюты заметил капли крови на сером полу. Рихард пошел по этому следу, и все произошло почти так, как он себе представлял: перед входом в соседний отсек его ждал Эрчер. Только на лице у того не было никакой радости, он сидел, привалившись к стене, и прижимал к животу окровавленные руки. Рихард подскочил к нему в два прыжка, не обращая внимания на устрашающе качнувшийся коридор.

— Встать можешь? — он присел рядом, заглядывая Эрчеру в разбитое лицо. Все было не так уж плохо: один глаз точно уцелел. — Я вызову медиков.

— Надо уходить, — вдруг беззвучно сказал Эрчер и поднялся на ноги. Видимо, пострадали только руки и рожа.

— Давай зайдем ко мне, перевяжем тебя, — предложил ему Рихард.

Наверное, Эрчер сам виноват и поэтому не хочет официального разбирательства. И cейчас попросит Рихарда помочь ему, привык уже, что все можно через постель решить. Придется объяснить, что дармовщина закончилась, завтра утром Рихард покидает станцию, межзвездник уже готов к старту. Черт, надо было Эрчеру сразу переводиться на Альвейм, там бы мама за ним присмотрела.