-- Понятно... Закопано в памяти, похоронено, забыто. Но я, в целом, чуть про другое...

-- Давай, -- Мутсу, освободив меня из объятий, с ленцой потянулась и, зевнув, обновила начинку трубки.

-- Я... Я видела, как ты смотришь на Эмден... Вы -- были парой?

-- Увы, -- призналась Влада. -- Не срослось, как бы ни хотелось...

-- Расскажешь?

-- Да чего рассказывать-то? Всё как у всех. Познакомились на практике, сдружились... И понеслась Санта-Барбара. Ада игнорировала мои попытки сблизиться, и столь же безуспешно пыталась ухаживать за Аней. Это у сестры сейчас доминируют служба и карьера, а в те времена в голове её была та же дурь, что и у всех девчонок мира. Сама была по уши влюблена в американскую Деву, и на телодвижения Ады внимания не обращала. А потом -- экзамены, выпуск, ротации и распределения. Нас оставили здесь, объект воздыханий Анны вернули в ОША, а Эмден, приняв гражданство Империи, вошла в состав Южного Экспедиционного флота. Так и разбежались: каждая ни с чем...

Прикинув все про и контра, мягко толкнулся плечом в плечо Влады:

-- Пока она здесь -- действуй.

-- Боюсь, -- огорошила меня ответом девушка.

-- В смысле?!

Мутсу покосилась на меня:

-- Думаешь, раз канмусу -- то ничего не боимся?

-- Чушь, -- отмахнулся я. -- Все боятся. Но ты-то -- чего опасаешься? Снова обжечься?

-- В точку, -- вздохнув, Мутсу окуталась густым облаком дыма.

-- Влада, -- как можно более проникновенным тоном сказал я, стараясь заглянуть в глаза девушке. -- Знаешь, лучше уж сделать и жалеть, чем жалеть, не сделав. Ну продинамит тебя, так хоть успокоишься, будешь знать: здесь всё, ловить нечего. А если не откажет? Если за прошедшее время в ней что-то серьёзно изменилось и она, вопреки твоим страхам, ответит взаимностью?

-- Всё равно, стрёмно как-то...

-- Стрёмно ясным днём с голой задницей через центр города по-пластунски пробираться, а это -- всего лишь боязно.

Мутсу хмыкнула:

-- В тебе умирает талант политрука, Ника.

-- Тёмного политрука, -- поправил я. -- Светлого за такие художества давно бы к семи годам расстрела через повешение приговорили бы.

-- Спасибо, Ника, -- прохладные пальцы взъерошили мои волосы, а в щёку ткнулись мягкие, горячие губы. -- Побегу я, пока запал остался.

-- Куда?! -- я едва успел одёрнуть заспешившую Владу. -- Клумба с красивыми цветами -- в той стороне.

И, глядя, как девушка лихо перемахнула невысокий, всего лишь двухметровый кирпичный заборчик, едва успел пожелать напоследок:

-- Ни пуха!

-- К чёрту! -- донёсся приглушённый, уже удаляющийся голос из-за забора.

Затушив сигарету, поднялся и вновь глянул на заборчик.

Надеюсь, у неё всё получится.

Когда не нужны слова

Шинджу нашлась на берегу.

Девушка сидела, опустив голову на колени, обхватив руками ноги, и молча смотрела на тёмную, мрачно шелестящую галечником массу воды.

-- Ты бы под попу чего-нить подстелила, -- я сел рядом, протянув ей форменную куртку.

-- Ой! -- вздрогнула беловолосая, только сейчас заметив, что здесь она уже не одна.

-- Ты тут сколько сидишь, чудо ясноглазое?

Тяжело вздохнув, Муракумо нехотя вытащила из набедренного кармана штанов смарт.

-- Часа два...

-- А чего сюда забилась-то?

Девушка только пожала худенькими плечиками.

-- Разбора полётов от Мутсу боишься? -- я забросил пробный камень. И угадал, если под невербальным согласием с озвученной догадкой принять то, как оранжевоглазая поёжилась и попыталась втянуть голову в плечи.

-- Боюсь, флагман, -- честно призналась Шин, продолжая игнорировать предложенную куртку.

-- И зря.

Вздрогнув, Шинджу покосилась на меня:

-- Почему?

-- Элементы воспитательной работы же, -- пожал я плечами, поудобнее вытягивая ноги. -- Пока не втянемся, не освоимся, всё равно будем огребать. Чисто в педагогических целях.

Девушка, вздохнув, уткнулась лбом в колени.

-- Я... Я ведь виновна. И могла убить Аиду...

-- Но не убила ведь.

-- Только потому, что она оказалась Девой Тумана, а не простым человеком.

Съёжившись ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше, Шин протяжно выдохнула-всхлипнула:

-- Заигралась... Азарт, адреналин, интерес, жажда победы и желание самой, лично, поставить точку в раунде -- всё это перевесило доводы разума о том, что сигнал на перерыв уже прозвучал. Я нарушила инструкции, флагман.

-- Все нарушают, -- я ободряюще похлопал девушку по плечу. -- Ты нарушаешь, я нарушаю, преподаватели нарушают. И Адмирал, наверняка, тоже нарушает. Но -- по делу. Главное, чтобы раздувшееся чувство ответственности не мешало нормальному, качественному, правильному исполнению своих прямых обязанностей. И вообще, ответственность и дух самурайский -- это, конечно, круто и всё такое прочее, но -- круто оно исключительно ситуативно.

-- То есть? -- от любопытства Шинджу даже повернула голову в мою сторону.

-- То и есть. Вот распекаешь ты себя, устраиваешь разнос и выволочку, психику шатаешь, накручивая нервы... А потом попадёшь на ковёр -- и получишь то же самое, но в двойном размере. И что получается? Учебная практика, сложная задача, а у тебя ни инициативы, ни желания что-либо делать, потому что в мозгах уже проклюнулся росток сомнения, мол, зачем что-то делать, если всё равно я, вся такая-рассякая, лишь обуза, рукожоп и всё равно всё сделаю неправильно, да ещё команду подставлю и снова что-нибудь нарушу?

-- Не понимаю, -- мотнула головой Шин, а по мимике, угадываемой в густом сумраке позднего вечера, стало понятно -- в самом деле старается понять мои словесные конструкции.

-- Ерунда, наберёшься опыта, поймёшь. А пока -- просто относись к себе менее критично. Всё же практика нарабатывается именно для того, чтобы свести к минимуму количество ошибочных действий "в поле".

-- Ты правда так считаешь, флагман?

Я кивнул и, поднявшись, протянул девушке руку:

-- Хватит попу морозить, пойдём уже, может, даже на сеанс массажа к Марине успеешь, она сегодня очень жалела, что в онсэн ты не наведалась.

Приняв в ладонь узкую ладошку Муракумо, помог девушке подняться.

-- Госпожа Марина, надеюсь, не очень расстроилась?

-- Очень, -- и, видя, как грустно вытягивается лицо Шин, подмигнул: -- Но она всё простит, если к ней забежишь.

-- Спасибо, флагман! -- на радостях обняв меня, Шинджу развернулась в сторону общаги и на форсаже поспешила покинуть берег.

***

Карина, только прозвучал отбой, шмыгнула ко мне под одеяло. Повозилась, устраиваясь поудобнее, затихла. И вновь завозилась, бесцеремонно обнюхивая моё лицо.

-- Табачный запах раздражает?

-- Ни капли, -- улыбнулась Рина, продолжая сосредоточенно гонять воздух через нос.

-- Тогда?..

Ещё пару раз порывисто вдохнув воздух, девушка расслабленно вытянулась рядом и, завладев моей рукой, уложила её себе на животик. Прохладный, мягкий, нежный...

-- Влада и Шин. Угадала?

-- Угадала, -- приподнявшись на локте, заглянул в загадочно поблескивающие в темноте глаза Свири. -- Ревность?

-- Вот ещё, -- фыркнула Рина, накрывая мою ладонь своей. -- Чего-чего, а такую глупую штуку, как ревность, я похоронила давно, глубоко и далеко.

-- Вот прямо так взяла и похоронила?

-- Именно так, и никак иначе.

Ноготки пробежали по тыльной стороне ладони, заставляя невольно прикрыть глаза от удовольствия.

-- Понимаешь, Ника, -- серьёзным тоном прошептала девушка. -- Я вполне отдаю себе отчёт, что учёба -- субстанция конечная, а потом будут распределение, дежурства, конвои... А Глубинный фронт -- пусть и не полноценная война в привычном значении, но штука такая... Жизни собирающая без особой брезгливости и разбора.

Карина вновь завозилась, прижалась ко мне спиной, и руку так и не отпустила.

-- И это означает, что в любой момент времени любая из нас может навсегда остаться в море, и всё, что останется -- лишь новая строчка на монументе Ушедших с волнами, да память в сердцах тех немногих, кто нас знал. И запомнил.