И ей требуется ещё некоторое время, чтобы рассмотреть сквозь слёзы обиды, как вокруг неё серебрится сам воздух, и мощные туши матёрых, сильно отожравшихся примитив-эсминцев бессильно клацают зубастыми пастями в попытках пробиться сквозь барьер.

И не враз до неё доходит, что собственный сонар сигнализирует о том, что дно стремительно поднимается.

И, улыбнувшись, капитан-цур-зее, кивнув, как равному, растворяется -- последним из духов, как и положено капитану корабля. Сегодня их помощь не потребовалась.

А вокруг уже кипит вода, бьётся белыми бурунами, и от избыточного количества пузырьков воздуха плотность воды становится ниже, и девушка почти мгновенно проваливается в волны сначала по колено, а потом и вовсе -- с головой...

...Чтобы, даже не успев осознать случившегося, вновь вдохнуть пропитанный солью воздух -- и обнаружить себя на стремительно сохнущей палубе огромного корабля. Настоящего корабля. Чужого корабля.

И ненавязчиво загорается узор на корпусе, сначала белый -- стремительно меняющий цвет на фиолетовый, от него -- к пурпурному и сиреневому -- и вновь возвращающийся в фиолетовую зону спектра.

Сигил Туманного флота.

А авиазвенья, безуспешно опустошив боезапас в серебрящиеся гексагоны защитного поля, возвращаются к праймам -- а те, словно передумав, разом забирают восточнее, по широкой дуге минуя и корабль, и почти что мёртвую от усталости канмусу.

И на девушку наваливается усталость. Запредельная, нечеловеческая усталость.

Нервно хихикнув, она пытается подняться на ноги -- и, не удержав равновесия, падает на палубу.

И боли она уже не чувствует: к этому моменту разум её крепко и надёжно спит.

***

Она резко открыла глаза.

Вот только не было ничего, гулкая пустота Небытия, а вот -- над головой ровные декоративные панели деревянной обшивки. И сильно пахнет лимонами. И глаза слезятся -- в помещении очень ярко, хотя источники света визуально не определяются.

А голова утопает в мягкой, толстенной подушке. И неизвестная ткань простыни ласкает лёгкой прохладой обнажённое тело.

Она правой рукой ощупывает волосы, удивляясь их чистоте и воздушности: последний раз они такими были месяца три назад, как раз перед тем, как она вышла в рейд. Поднимает левую руку и непонимающе смотрит на совершенно здоровую конечность: нет ни одутловатости тканей, ни болезненных ощущений в переломанных костях, ни тремора, характерного для постэффекта использования регеля.

А память, до того хранившая равнодушное молчание, вдруг услужливо вываливает на неё ворох последних событий, и, коротко вскрикнув, девушка резко садится на постели. И, не в силах сдержать удивление, рассматривает и своё ложе, и само помещение.

Кровать, растущая прямо из стены, и размерами занимающая едва ли не половину просторной... каюты? На смотровые окна опущены бронезаслонки, а на узких подоконниках стройными рядами возвышаются кадки с лимонными деревьями. Два кресла, разделённые пустым столиком. И десятки картин в простых рамках не то из светлого матового металла, не то из пластика: море спокойное и море, объятое штормом, небеса с причудливо переплетёнными облаками, дикий пляж, чья узкая полоска белого песка с одной стороны упирается в пальмы, а с другой -- медленно и неторопливо уходит под изумрудно-прозрачную воду; горы -- низкий кряж, затянутый зеленью, и, словно в противовес ему -- величественная громада одинокой горы, почти на треть укрытой древними, нетронутыми снегами...

Разная техника, разные методы -- от простого карандашного эскиза до гиперреализма. Но во всём чувствуется рука одного и того же талантливого художника. Что-то неуловимое, необъяснимое словами -- столь же не поддающееся идентификации и стандартизации, как, например, та же способность канмусу чувствовать друг друга даже на суше -- без вспомогательных средств связи и усилителей варсьюта.

В каюте тепло и уютно.

И телу -- легко и хорошо, словно она выспалась разом за все три месяца рейда.

Предательски заурчал пустой желудок, и девушка со странной смесью сомнения и плотоядной алчности посмотрела на плоды лимонного дерева.

-- Я бы на твоём месте всё же дождалась нормальной пищи, -- и, одновременно с внезапно прозвучавшим голосом, её ноздрей коснулся аромат настоящего кофе, заставив не столько вздрогнуть от неожиданности, сколь жалобно прижать руки к недовольно взрыкивающему от голода животу.

Она обернулась, с трудом узнавая обладательницу голоса.

Высокая светловолосая девушка приветственно кивнула:

-- Давно не виделись, Эмден.

-- И я рада вновь видеть тебя... -- девушка замялась, не зная, как теперь обращаться к её спасительнице -- при прошлой встрече она недвусмысленно намекнула, что старое имя умерло вместе с ней-прежней.

-- Зови меня Агата, -- уголки губ на всегда серьёзном лице чуть дрогнули, обозначив улыбку.

-- Красивое имя, -- улыбнулась девушка. -- Мне нравится.

Хозяйка корабля кивнула в сторону стола, и дважды уговаривать гостью не пришлось: та, совершенно игнорируя свою наготу, с ногами забралась в кресло и, едва только Агата поставила поднос с пузатым кофейником и большими чашками, тут же схватилась за питьё.

После четвёртой чашки Эмден, наконец-то, смогла отдышаться и чуть притупить чувство голода.

-- Это неожиданно... -- задумчиво пробормотала Дева Флота, сжимая в ладонях толстостенную посуду.

-- Что?

-- Во-первых, неожиданно встретить тебя тут. Во-вторых -- кофе и растения...

-- Ерунда, -- отмахнулась Агата. -- Ты предложила опыт, и это было интересно и, действительно, бесценно. И полезно во всех смыслах.

Эмден слегка зарделась: не каждый день тебя хвалит Туманница. Тем более -- Туманница с таким прошлым боевым опытом.

-- Я рада, что смогла быть для тебя полезной.

Тихо раскрылись створки в, казалось бы, монолитной стене, и, весело перебирая восемью лапками, в каюту вкатился приземистый дроид. Добравшись до девушек, он активировал манипуляторы и, освободив от захватов огромный поднос, накрытый крышкой, водрузил его на столешницу.

-- Тебе необходимо поесть, -- тоном, не терпящим возражений, констатировала Агата и, придвинув поднос к гостье, сняла с него крышку.

-- Я тебя люблю! -- пискнула Эмден, подтягивая к себе сразу три блюда, исходящих ароматным паром и сумасшедшими запахами настоящей пищи.

***

-- Вынуждена признать, что Имперские верфи далеко продвинулись в методике создания и конструирования мобильных доспехов, -- Агата, сладко зевнув, стрельнула взглядом на почти задремавшую с блаженным выражением лица Эмден.

-- Это да... Кстати, ты мой варсьют не выбросила?

Тонкие, изящные брови девушки поползли вверх:

-- Эмден, напомни, когда я была такой неадекватной, что могла выбросить внешний корпус союзника?

-- Агата, не сердись, -- примирительно подняла руки Дева Флота. -- Просто лично мне хватило бы одного взгляда на ту гору металла и композитов, чтобы понять, что ремонтировать там просто нечего. И утилизировала бы как можно скорее.

Высокая блондинка, фыркнув, лишь откинулась на шезлонг, подставляя обнажённое безупречное тело ласковым лучам утреннего солнца.

-- В подсобном помещении лежит, за твоей каютой, -- не открывая глаз, сказала Агата.

-- Тогда -- у меня для тебя сюрприз небольшой, наверное, -- оживилась Эмден и, взглядом извинившись за забывчивость, очень споро отправилась по названному адресу.

-- Вот, -- осторожно, словно боясь сломать, вернувшаяся канмусу положила на столик неприметный цилиндрик резервного хранилища данных.

-- Что там? -- светлая бровь Агаты немного приподнялась, символизируя некоторую заинтересованность.

-- Координаты ушедших Тумана, -- серьёзным тоном сказала Эмден.

Блондинку практически подкинуло на шезлонге. Тонкие длинные пальцы схватили накопитель, а в глазах на несколько секунд вспыхнули тёмно-красные звёздочки, -- Дева Флота была вполне в курсе, что Туманнице не требуются устройства считывания, чтобы получить доступ к данным в хранилище, а потому и не удивлялась.