========== 3 года спустя… ==========

Дабы не запутать вас, уважаемые читатели, во всей моей странной математике, сразу поясняю: события этой главы происходят через 3 года после первой части. Илье здесь уже 23, а Сереже 26 лет.

Уже несколько минут стою возле двери, вдавив палец в звонок. Он должен быть дома, сейчас почти полночь. Или, может, ходит где-то? Непривычно. Раньше я всегда заставал его, когда бы ни пришел. Интересно, работает он или учится? Я этого не знаю. Странно осознавать, что уже шесть лет наши отношения сводятся лишь к коротким встречам, в ходе которых я произношу всего несколько слов. А ведь когда-то давным-давно все было иначе…

Наконец-то слышу шорох за дверью и скрежещущий звук замка. Он взъерошенный словно воробей. Протирает глаза кулаками и слепо щурится от яркого света лампы, которую включил в прихожей. Спал, значит? Босыми ступнями шаркает по холодному полу, поджимая пальцы, и зябко обхватывает себя руками за плечи. Зверь устало зевает, хрупкость этого мальчишки его давно не прельщает. Ему подавай нечто этакое, с фантазией. А мне лень, хочется просто схватить худое тело в охапку, уткнуться носом в воротник огромного, вязаного свитера и вдыхать запах ванили и молока - такую детскую смесь, которой он все еще пахнет, несмотря на свой возраст.

- Проходи, не стой на сквозняке, - произносит тихо и немного отступает, пропуская вместе со мной холод с улицы, грязные потеки талого снега и черного зверя, спящего пока где-то под сердцем.

Закрывает дверь, подходит на носочках и стряхивает налипшие на воротнике моего пальто снежинки. Они осыпаются на пол, растекаются маленькими лужицами на паркете.

- Обуй что-то, - сердито произношу я, отталкивая его руки. Заболеет ведь, он никогда не отличался крепким здоровьем. Зверь недовольно поскуливает, ему не нравятся мои слова. И, правда, что это я? Какое мне дело?

- Зачем? Все равно раздеваться, - я удивленно вскидываю на него взгляд, впервые за вечер рассматривая пристально. Что изменилось с прошлого раза? Где же объятия, слезы и постоянное “Сереженька, люблю тебя”? Внешне он такой же мальчишка, которого я знаю так долго. Те же взъерошенные светлые волосы, бледная до синевы кожа, привычка кусать дрожащие губы. А глаза равнодушные, просто голубое стекло, без единой эмоции.

Мне хочется так много спросить. Пока могу. Пока я еще владею собой, а не нахожусь во власти безумия. Вопросы замирают на языке, непроизнесенные. Зря я сегодня пришел. Это, наверное, больше мое желание, а я так привык руководствоваться лишь порывами своего внутреннего зверя.

- Что стоишь, Сереж? Раздевайся, - не дожидаясь ответа, он ловкими пальцами расстегивает крупные пуговицы пальто, стягивает его с моих плеч. - Разувайся, пока я повешу. - И я послушно снимаю обувь, прожигая взглядом его прямую спину. Он чужой такой сегодня. Почему? Я не могу понять.

- Ты спал уже? - во рту жжется, как будто я глотнул кислоты и теперь она разъедает слизистую. Какое мне дело, когда и с кем он спит? Я давно не ревную его. А тем более не беспокоюсь о его благополучии. Моя цель - кормить паразита, уничтожающего меня изнутри. Так почему я сегодня здесь, если зверь сыт и спокоен? Зачем задаю вопросы, ответы на которые знать не хочу? Не должен хотеть.

- Да, - он удивлен. В глазах наконец-то загорается проблеск жизни. Тот призрачный свет былой энергии, которую я так в нем любил.

- Ясно, - хочется переступить с ноги на ногу, как смущенный мальчишка, желающий провалиться сквозь землю. Нет, дела сегодня не будет. Нужно уходить. - Я пойду.

- Почему?

- Что почему?

- Почему убегаешь, Сереж? - подходит ко мне. Кончиками пальцев проводит по лицу, по самым глубоким шрамам. Хочется ударить по рукам, но я так и стою каменным изваянием. - Чего ты хочешь сегодня? Как ты хочешь? Мне стать на колени?

- Илья! - я перебиваю его. Глаза у него вновь пустые. Или они такие давно, а я просто не видел? Я ведь так давно ничего вокруг себя не вижу.

- Мне взять в рот? Растянуть себя? Или не нужно? Может, ты хочешь насухо, чтобы крови было больше? Или же…

- Заткнись! - перехватываю тонкое запястье. Под пальцами бьется пульс - лениво, размеренно. Он ухмыляется бледными губами, глаза кажутся черными - зрачок расширен и закрывает почти всю радужку, лишь ободок светло-голубой, холодный. Мне хочется, чтобы зверь проснулся! Ну же, что такое?

- Хорошо. Как скажешь. Ты же не будешь меня отталкивать, правда? Ты же хочешь? - он целует меня в шею, проводит шершавым языком по венке. Чувствую, как его пальцы ловко расстегивают ремень.

- Что с тобой? - где он? Где тот Илья, которого я любил? Тот маленький мальчик, размазывающий слезы по щекам?

- Со мной? Ничего. Я рад тебя видеть. Я же тебя люблю. Каждый раз - как последний. Я ведь никогда не знал, придешь ты еще или нет. Не отталкивай меня, пожалуйста! Прошу, Сережа. Пойдем, - он обхватывает меня за руку и тащит в свою комнату. Впервые за долгие годы я не хочу его. Он пугает меня этой покорностью. Да, я уверен, что он просто дешевая шлюшка, но со мной он никогда не вел себя так прежде.

- Как знаешь, - я устал думать. Я от всего устал. Иногда хочется закрыться в ванной и вскрыть себе вены. Лишь он заставляет меня и зверя во мне жить. Правда, он прошлый, а не нынешний. Может после сегодняшней ночи прийти домой и наконец-то закончить свои мучения? Эта покорная кукла уже не мой Илья. Возможно, он уже умер. Ушел раньше, чем я.

Он замирает у кровати. Стягивает свитер и просторные спортивные штаны. Белья на нем нет, в бледном свете включенной лампы вены на его теле кажутся почти черными. Или это кожа такая белая?

- Ты больше не придешь, - не спрашивает. Утверждает. Расстегивает мне ширинку, стягивает джинсы вниз, вместе с трусами.

- Запрещаешь? - странная-странная ночь. Он запускает теплые ладошки мне под кофту, и я послушно поднимаю руки, позволяя стянуть ее.

- Сядь, - он легко толкает меня в грудь, вынуждая присесть на краешек кровати. Становится на колени, стягивая болтающиеся у колен джинсы. - Нет, не запрещаю. Просто ты будешь жить дальше, Сережа. Только это умрет в тебе, - не знаю, что он подразумевает под “это”, но проводит указательным пальцем под ребрами. Где-то там, где беснуется мой зверь: он скалится, но так и не расправляет тело, напротив сжимается в тугой комок.

- Нет, не нужно, - я путаю пальцы в его волосах на затылке, не позволяя обхватить мою плоть губами. Не хочу видеть его сегодня на коленях, ничего не хочу. Нельзя думать о физическом удовлетворении, когда где-то внутри растекается боль и пустота. Так умирает зверь, и я остаюсь один. Почему сегодня? Что со мной не так? И что не так с тобой, мальчишка? Когда ты стал пустым, когда твоей души не стало? Расскажи мне, мальчик.

- Ты пришел за чем-то другим? - он смотрит пристально и равнодушно. Хочется встряхнуть его, чтобы прогнать этот мертвый холод из еще живого тела. Чувствую, как сводит челюсть от нежелания говорить. Я ведь почти животное, утратившее все человеческие умения. Но и молчать не могу. Тишина пугает. Оказывается, меня еще может что-то пугать.

- Я пришел к кому-то другому. Еще раз спрашиваю: что с тобой?

- А я вновь отвечаю - со мной ничего. Мне заплакать? Тебе не нравится, что я не боюсь? Что не нравится? Скажи, и я исправлю! Слышишь! Я все сделаю сегодня!

- Ложись, - я поднимаю его с пола. Его бьет крупная дрожь, зубы громко стучат. Но глаза… глаза пустые. Он сворачивается клубочком, подтянув колени к животу. Мальчишка совсем, моя изломанная кукла. Ну, где же ты, зверь? Шесть лет ты терзал меня, разрывая внутренности, а теперь умираешь так легко и спокойно? Посмотри на этого мальчика, подумай, каковы на вкус его слезы, и какая ярко-алая кровь. Вспомни, как расцветают лиловые синяки на его плечах и как трескаются губы от поцелуев-укусов. Неужели ты не хочешь вновь услышать плач и мольбы, неужто не желаешь уйти под звуки его тихого “люблю тебя”? Что же ты молчишь? Что же ты оставляешь меня с ним наедине?