Словно сквозь слой ваты я слышу свист и одобрительные возгласы каких-то мужчин, но эти посторонние звуки быстро покидают сознание. Все мои ощущения концентрируются на твоих губах, на поцелуях-укусах, оставляющих на бледной коже алые метки.
- Идем отсюда, - сипло выдыхаю, когда твой язык прочерчивает влажную дорожку к ямке между ключиц.
- Уже наигралась? - усмехаешься, больно кусая плечо.
- Просто хочу, чтобы ты наконец-то меня трахнул. Сам реши, где, - кажется, я никогда не позволяла себе таких выражений. А сейчас хочу. Могу позволить. Ребекка ведь сказала, что я могу позволить себе все. И я верю, что это и правда так.
- Где ты набралась этого, моя испорченная куколка? - прихватываешь мою нижнюю губу зубами, оттягиваешь немного и слизываешь алую капельку крови. За эти годы наша кровь настолько смешалась, что даже боль от твоих укусов почти не ощущается. Да и позволить себе проявить сущность здесь ты не можешь.
- У меня был лучший учитель, Клаус. Самый лучший.
***
Добираться до гостиничного номера нет никаких сил. У меня подкашиваются ноги, а внизу живота скручивается такое острое напряжение, что даже подташнивает. Кто бы мог подумать, что когда-то я решусь затянуть тебя в ближайший переулок, словно несдержанный подросток? Но в тот момент я поступаю именно так - и плевать, что нас могут увидеть, что каменная кладка влажная от недавно прошедшего дождя, что воздух пропах дымом. Ты нужен мне.
- Детка, ты подмешала себе что-то в виски? - ты смеешься, но не останавливаешь меня. Я слышу удивление в твоих интонациях, и это подстегивает еще больше.
- Нет. Я просто хочу тебя в себе. Сейчас, Клаус, - с твоих губ срывается почти животный рык, я чувствую, как резкими рывками ты расправляешься с ширинкой и пуговицей на джинсах, как стягиваешь их вместе с бельем куда-то до уровня колен. А потом еще одна секунда, и ты разворачиваешь меня к стене, вжимая в нее, вынуждая прижаться разгоряченной щекой к холодному камню.
- Шире ноги, куколка, - я послушно пытаюсь стать так, как ты велел, немного прогибаюсь в пояснице, потираясь ягодицами о твой пах. Сегодня мне не хочется прелюдий. За последние месяцы нежности было более, чем достаточно Сейчас я хочу, чтобы ты трахнул меня, не церемонился, а показал на деле, что я твоя. Только твоя. И ты никогда не отпустишь меня. Не отпустишь ведь, Клаус?
Одной рукой ты перехватываешь меня поперек живота, забираясь под майку, жадно проводя по коже, сжимая груди, лаская затвердевшие соски. Вторая же пробирается между ног, пальцами ты раздвигаешь складки и плавно погружаешь в меня сразу два. Я отчаянно кусаю губы, толкаясь назад, насаживаясь сильнее, рвано выдыхая какие-то несвязные мольбы и просьбы. Ты же наоборот дразнишь меня: медленно поглаживаешь стенки, то почти выходишь из меня, то снова погружаешь пальцы в жаркую глубину.
- Кла-а-аус, прекрати! Не могу больше! - всхлипываю, судорожно хватаю воздух, царапаю ногтями каменную стену. И кричу, - громко, надрывно - когда ты наконец-то входишь меня. Сразу полностью, до основания, прижимаясь бедрами к обнаженным ягодицам.
- Тшшш, не так громко, Кэролайн, - шепчешь на ухо, подносишь к моему рту свою ладонь, проводишь пальцами по губам, оставляя на них влажные мазки моей смазки. Толкаешься в рот указательным пальцем, и я покорно облизываю его, ощущая на языке свой собственный пряно-соленый вкус. А потом делаешь первый толчок… и еще один… и еще… и еще… Наращивая скорость, растягивая лоно до предела, по-хозяйски исследуя каждый дюйм моего тела, повторяя такие же толчки пальцами во рту. Взмокшие пряди липнут ко лбу, по коже стекает пот и струйки алой крови. Господи, я ведь даже не заметила, когда ты меня укусил. Но сейчас это все неважно… неважно… неважно… В животе пружиной скручивается напряжение, и вскоре меня накрывает волной, и я больше не соображаю, где аспидно-черное небо, а где грязно-серое полотно асфальта. Я висну на тебе марионеткой, не в силах стоять на ватных ногах, и только отдаленно ощущаю, как ты содрогаешься в последнем толчке и наконец-то наполняешь меня обжигающе-горячей спермой. Потом я позволяю тебе приводить в порядок мою истерзанную одежду, вижу, как шевелятся твои губы, но не слышу абсолютно ничего. Но это нестрашно. Я и так счастлива. В тишине порой больше смысла, чем в миллионе красивых слов.
========== Глава 52. Прости. Прощай ==========
Мои любимые, это планировалось как последняя глава. Но, увы, я просто не могу вписать все необходимое. В итоге, данная глава - предпоследняя.
Еще хочу предупредить, что в этой главе некоторые персонажи умрут. Я очень прошу не обвинять меня в предвзятости и несправедливости, но “Кукловод” никогда не подразумевал счастья для всех. Мне искренне жаль, что некоторые персонажи до конца не дошли.
И еще - это уже энный вариант главы. Окончательный вариант родился после прослушивания песни группы Би-2 “Где-то ангелы кричат”. Слушать не обязательно, так как музыка такая, думаю, не всем по душе, а вот текст прочитать не помешало бы. Мне кажется, что слова данной песни очень хорошо передают ощущения Клауса, которые, увы, я не могу осветить из-за того, что повествование идет от лица Кэролайн.
Люблю вас!
И пусть в ее словах ни капли правды,
Она божественно права… (с)
Япония, Токио, 2020 год, январь
Я счастлива. Почти четыре года длится светлая полоса в наших жизнях. Иногда, конечно, на пути встречаются преграды, но их преодоление - всего лишь игра. Тактика, стратегия, удачная комбинация - и все решено. Знаешь, Клаус, такое всепоглощающее счастье - это неприлично. Вызывающе и слишком заметно. Счастье - не для нас. Оно для тех, кто заслуживает его благими поступками и правильным образом жизни. А для нас судьба должна припасти страдания и адские муки, но почему-то плохое обходит нас стороной. И меня, суеверную дурочку, это пугает. Ты часто смеешься над моими страхами и говоришь, что все это нелепо. Что я заслуживаю быть счастливой. Хочу верить. И не могу. Я знаю, что сама привлекаю беду, сгущаю тучи над нашими головами и жду, когда на нас обрушится расплата. За украденное, чье-то чужое, счастье.
Звонок раздается ранним утром. Прорезает вязкую тишину пронзительной трелью, и я, сонно потирая глаза, быстро выскальзываю из-под одеяла. На носочках подхожу к телефону, бросаю на тебя последний взгляд - ты спишь, подложив ладонь под щеку. Кажешься таким умиротворенным, что мне страшно тревожить твой сон, именно поэтому я выскальзываю в гостиную, тихо прикрыв дверь.
- Алло, - произношу шепотом, садясь на диван и поджимая под себя ноги.
- Кэролайн, - слышится на другом конце провода, и я улыбаюсь. Ребекка. Снова спутала часовые пояса и позвонила в такую рань. Впрочем, я не злюсь. Твоя семья - и моя тоже. Они основа нашего счастья.
- У нас еще нет и шести. Ты всегда выбираешь самое подходящее время, чтобы поболта…
- Кол умер, - несколько секунд я еще улыбаюсь по инерции. А потом становится холодно: сначала леденеет мертвое сердце, а потом сковывает все тело, словно превращая меня в гранитное изваяние. Не знаю, как мне удается пошевелить губами и невнятно пробормотать:
- Этого не может быть, - не может, ведь так? Я ведь лично уничтожила флакон с единственным средством, которое могло повредить им. Кому это могло понадобиться? За что?
- Это уже есть, - Ребекка говорит тихо, абсолютно безэмоционально, но я-то знаю, какая буря сейчас скрывается за этим деланным спокойствием. Вот так вот - я боялась счастья, оно и рассыпалось на миллионы осколков. Как я скажу тебе об этом, Клаус? Как смогу произнести слова, которые ранят тебя так глубоко? Ты, конечно, не покажешь этого, но я-то знаю, что тебе не все равно, что ты любишь свою семью. - Ник рядом?
- Спит, - я понимаю, что мне нужно узнать подробности, понять, что произошло, но сейчас я не в силах думать об этом. Все мысли о нашей с тобой потере. - Я сейчас разбужу его.
- Нет. Кэролайн, скажи ему сама. Я именно поэтому хотела поговорить с тобой. Не позволяй ему приехать сюда, слышишь? Или вообще не говори, если не уверена, что сможешь удержать его в Токио. Ты поняла меня? - в голосе твоей сестры слышатся рыдания, и у меня кровью обливается сердце. Клянусь Господом, я готова голыми руками разорвать всякого, кто повинен в этой трагедии. Знать бы еще, кто именно несет за это ответственность.
