- Мне скучно, Клаус. Я хочу посмотреть город. И нет, я не голодна, – я смотрю на тебя раздраженно и зло. Пока я не под внушением, я всегда теперь смотрю на тебя так. И мне плевать, если ты вырвешь мне сердце или оторвешь голову. Лучше смерть, чем это безвольное, пропитанное кровью, существование.
- Завтра. Завтра я отправлю тебя на экскурсию. А скуку можно развеять и другим способом, ты же знаешь? – Ты киваешь головой в сторону безмолвно сидящей пары и облизываешь губы.
- Что с тобой, Клаус? Почему ты не можешь простить мне тот звонок? Ведь все было иначе! – Я срываюсь на крик. Сегодня просто тяжелый день, и я отчаянно хочу порвать хотя бы одну нить, которыми ты оплел меня, как паутиной, лишая права выбора.
- Хватит! - Ты резко притягиваешь меня к себе, пристально смотришь в мои глаза и произносишь: - Я хочу, чтобы ты их убила. Медленно. Но чуть позже. А сейчас поцелуй меня.
***
Твои губы мягкие, и ты не отвечаешь на поцелуй, заставляя меня самостоятельно скользить языком по их контуру, проникать тебе в рот, проводить по нёбу. Мои пальцы путаются в светлых прядях волос у тебя на затылке, и я медленно отстраняюсь, переводя взгляд на парочку. Ты только усмехаешься и подталкиваешь меня к ним, вынуждая встать с подоконника.
В голове так блаженно пусто, и только твои слова «Убей. Медленно» имеют сейчас значение. Потом мне будет плохо, я буду вскакивать по ночам с безумным криком, видя лица убитых мною жертв. А сейчас мне хорошо. Сейчас я просто исполняю твою волю.
Когда я опускаюсь перед ними на корточки, кладу руки на колени девушки, она лишь глупо улыбается мне, как полоумная. Я беру ее за руку, провожу указательным пальцем по венкам на ее запястье. Пульс бьется так размеренно и спокойно, и где-то в глубине сознания я еще способна ощущать радость, понимая, что ты внушил им не бояться. Это легче, чем когда приходится сдерживать эти такие жалкие, слабые попытки спастись.
Я прокусываю кожу, наблюдаю как от раны в разные стороны, подобно лучам пентаграммы, растекаются струйки ярко-алой крови. Я позволяю им стекать на пол, кусая еще выше… и еще… и еще… Когда рука девчонки больше напоминает кусок кровоточащего мяса, я ощущаю, как ты подходишь ближе. Ты садишься на диван, рассматривая мои труды, а потом поворачиваешь голову девушки к себе и целуешь ее. Я вижу, как по ее подбородку стекает кровь, как она капает на ее грудь, виднеющуюся в глубоком вырезе платья, скрывается где-то в ложбинке, пачкает голубую ткань ее наряда и светло-зеленую парчу дивана. Она отвечает тебе, я вижу, как кончик ее языка водит по твоей нижней губе, и это злит меня. Это не ревность. Просто потом ты целуешь меня этими губами, и мне противен вкус малолетней шлюхи на них. Ярость я вымещаю так, как ты научил меня делать – я убиваю ее. Мимолетное, размытое движение, клыки, вспарывающие тонкую кожу и крупную вену на шее девушки, вкус ржавого железа, несколько яростных движений, когда зубы разрывают ткани, позволяя крови стекать сплошным потоком, а потом я кладу руки по сторонам от ее головы, один резкий рывок и сломанная шея заставляет сердце девушки остановиться окончательно. Ты еще несколько мгновений слизываешь алую жидкость с ее губ, не обращая внимания на ее стеклянный, мертвый взгляд, а потом скидываешь ее на мраморный пол.
- Хорошая куколка. – Произносишь ты и притягиваешь меня к себе. Наш поцелуй имеет вкус человеческой крови. Когда ты срываешь с меня одежду и оставляешь на коже рубиновые мазки своими перепачканными губами, мне плевать насколько это порочно – трахаться при мертвеце и неподвижном парне. Я только безумно срываю с тебя вещи, яростно дергаю пряди твоих волос, послушно прогибаюсь в пояснице, когда ты сажаешь меня на себя и зубами захватываешь сосок. Плевать, что только животные не имеют стыда. Какая, к черту, разница, что потом мне будет противно от самой себя. Сейчас я только утробно рычу, когда ты вводишь палец во влагалище и прокусываешь мое плечо. Нет более адской смеси, чем острое вожделение вперемешку с огненной болью. И я только насаживаюсь все сильнее, пытаясь почувствовать тебя глубже, пока ты погружаешь клыки едва ли не до кости.
Когда наконец-то ты вытаскиваешь палец и резко заменяешь его членом, мне достаточно всего лишь нескольких толчков, чтобы кончить, ногтями оставляя на твоих плечах и груди кровавые полоски, впрочем, моментально затягивающиеся. Когда ты изливаешься в меня, еще раз целуя меня окровавленными губами, я осознаю, что полностью подвластна тебе.
Еще несколько минут мы просто восстанавливаем дыхание, неспешно надевая измазанную и не совсем целую одежду. Стеклянные глаза девушки устремлены просто на нас, мраморный пол залит ее кровью. Я равнодушно рассматриваю, как причудливо переливается она в свете огромной люстры, свисающей с потолка. Когда ты протягиваешь ко мне кисть, я даже не задаю вопросов: быстро прокусываю, делаю несколько коротких глотков, отталкиваю твою руку, намереваюсь вытереть губы…
- Не вытирай. Поцелуй его, – ты указываешь кивком в сторону парня, о существовании которого я почти забыла. На вид ему лет шестнадцать. Он напоминает мне Джереми, с этими своими огромными несчастными глазами. Интересно, он соображает, что его девушка мертва и недавно прямо возле него совокуплялись двое чудовищ (да, я теперь и себя считаю чудовищем. Времена принцессы канули в Лету)? Впрочем, какая разница. Я же хорошая куколка, я сделаю все, что ты скажешь…
========== Глава 13. Нежеланная гостья ==========
Серое утро не особо располагает к прогулке, но я твердо решаю, что даже землетрясение не остановит меня сегодня от намеченного мероприятия. Сидеть в золотой клетке мне до ужаса надоело. Поэтому одевшись потеплее, я спускаюсь на первый этаж, в поисках тебя.
- Джеймс, ты случайно не видел Клауса? - Я все не могу привыкнуть к присутствию в этом доме настоящего дворецкого, который является истинным образцом английской выдержки и хладнокровия. Действительно, для того, чтобы каждый день становиться свидетелем оргий и массовых убийств нужно иметь железное терпение.
- Хозяин уехал еще на рассвете, мисс Форбс. В столовой Вы найдете записку.
- Значит, уехал? Спасибо, Джеймс. - С этими словами я разворачиваюсь на каблуках, направляюсь в столовую, где действительно вижу белоснежный листок бумаги, сложенный вдвое и лежащий на серебряном подносе.
“Куколка, возникли срочные дела. Не скучай. К.”
Я комкаю записку в кулаке, а потом бросаю ее на деревянную поверхность стола, недовольно скривив губы. Не знаю, можно ли сравнить тебя с природной стихией, но от своего первоначального плана я не откажусь. Я пойду. С тобой или без тебя.
***
Выбраться из дома оказывается на удивление просто. Ты слишком привык, что я безоговорочно повинуюсь тебе и даже не посчитал нужным внушать мне оставаться дома. А я устала от послушания. Как только мозг проясняется от твоего влияния, я сразу же желаю делать все назло. И будь, что будет.
Зимний Гайд-парк выглядит, как иллюстрация в книжке с кельтскими сказками. Есть особая магия в этом морозном воздухе, который кажется осязаемым и окутывает меня белоснежным туманом. Не знаю, рассердишься ли ты, но сейчас, бродя между тысячелетними деревьями и впервые за долгое время чувствуя себя свободной, я поистине счастлива.
Я не замечаю, как быстро проходит короткий зимний день. Казалось, что в этом городе-сказке не хватит никакого времени, чтобы насытиться этой атмосферой, и я лишь печально вздыхаю, осознавая, что пришла пора вернуться и встретить твой гнев.
На небе уже зажглись первые звезды, я неспешно двигаюсь в сторону дома, когда ощущаю позади легкий скрип снега - чьи-то шаги по снежному покрову.
Я беспечно пожимаю плечами - мало ли кто может идти по своим делам? - и даже не оборачиваюсь.
О своем легкомыслии я жалею лишь когда сбитая с ног и придавленная тяжелым телом, едва ли не с головой погружаюсь в сугроб. Ледяной снег засыпает глаза, попадает в рот, растекаясь холодными ручейками по щекам, больно жалящими кожу. Я упираюсь ладонями предположительно в грудь толкнувшего меня идиота, но это столь же бесполезно, как пытаться столкнуть с себя грузовик.
