Юноша покраснел.

- Я не изменял тебе, - шепотом признался он, - но я почти это сделал… Когда он сказал, что любит меня, когда поцеловал, я на секунду позволил себе… - он яростно затряс головой. - Но я никогда не предам тебя! Ни за что! – и снова совсем тихо, преданно заглядывая в глаза. - Ты мне веришь?

Гюнтер автоматически кивнул, пытаясь переварить то, что услышал.

- Кто признался тебе? – спросил он, снова привлекая жениха к себе на грудь.

- Юури, - из глаз опять полились слезы. - Он увел меня далеко от всех и сказал, что любит, что хочет начать все с начала… и поцеловал…

- А ты? – на губах у фон Криста появилась улыбка, Его Величество все же разобрался в своих чувствах, это было прекрасно.

- Я сказал ему, что уже поздно, и я теперь твой жених, - опять всхлипнул Вольфрам.

- Зачем ты это сделал? – изумился Гюнтер. - Ты же любишь его. Нужно было ответить «да».

- Нет, - теперь в голосе у юноши появились нотки упрямства. - Свой шанс он упустил. Я был ему не нужен. Теперь пусть живет, как знает.

- Вольфрам, - ах эта категоричность юности, такая упрямая, такая глупая, - ты поступаешь неправильно, смири гордыню и прости его. Да, он был неправ. Но мы все допускаем ошибки, желание их исправить достойно поощрения. Разве разумно лишать себя счастья из-за детской обиды?

- А ты бы простил моего брата, если бы он пришел к тебе? – спросил Вольфрам.

Гюнтер задумался, ответ лежал на поверхности, но что-то мешало ему в этом признаться. Возможно, не один фон Бильфельд страдал от греха гордыни.

- Мы оба знаем, что этого никогда не произойдет, - советник, как опытный дипломат, дал уклончивый ответ. - Так что не имеет смысла теоретизировать.

- Но ты все еще его любишь? – продолжил допытываться юный мадзоку.

- Люблю, - нет смысла лгать и притворяться.

- Но при этом был готов заняться со мной… сексом? – похоже, Вольфрам решал сейчас для себя какую-то важную задачу.

- Да, - Гюнтер не стал отрицать очевидного.

- Как же так?

- Ты еще очень юн, - принялся объяснять фон Крист издалека, - и пока не понимаешь, что в жизни есть не только белое и черное, а существует еще множество оттенков. Я люблю Гвендаля, но он мне недоступен, я всегда это знал, но глупо продолжал надеяться на чудо. Боюсь, при этом физиологию никто не отменял. Я нормальный взрослый мужчина, у меня существуют определенные потребности. И я должен их реализовывать, если не с любимым, то с кем-то еще. А ты молод, красив, сексуально привлекателен, ты мне нравишься. Телу этого достаточно… Понимаешь, о чем я говорю?

Вольфрам едва заметно кивнул.

- Но это же плохо… Любить одного, а быть с другим.

- Кто бы говорил, - поддел его жених. - Сам-то отказал Юури-хейка, променяв его на меня.

- Это другое! - яростно принялся возражать Вольфрам.

- Не будем спорить, - Гюнтер вздохнул. Желание, охватившее его, в результате попытки соблазнения, наконец, отступило, и хотелось спать. - Утро вечера мудренее. Подумай над тем, что из-за ложных понятий о гордости и самолюбии ты упускаешь свой шанс на счастье. А пока давай ложиться спать.

Вольфрам повиновался молча. Организм, измученный переживаниями, очень быстро позволил своему хозяину отправиться в царство снов. А советник еще долго не смыкал глаз, глядя в потолок и мысленно благодаря Истинного за то, что они оба сегодня не наделали глупостей. А еще он дивился крепости своих чувств. Несмотря на всю ту нежность, которую он испытывал к жениху, она не шла ни в какое сравнение с той бурей чувств, которую вызывал в нем бывший муж. Он все еще любил Гвендаля, бредил им. Похоже, двух с половиной месяцев, прошедших со времени развода, недостаточно, чтобы изжить это чувство.

***

Утром Вольфраму было очень стыдно за вчерашнее. Он прятал глаза и просил прощения. Гюнтер прижал его к груди и поцеловал в макушку. Одно огорчало советника - Вольфрам упорно отказывался идти на примирение с королем. Но, справедливо рассудив, что время все расставит по своим местам, фон Крист решил не вмешиваться в их отношения. Но все же не мог не поговорить о происходящем с Гвендалем.

Во второй половине дня, когда они пили принесенный Вольфрамом чай, советник сказал:

- Вчера кое-что произошло.

- И это имеет отношение к моему младшему брату, - агрессивно продолжил за него фон Вальде.

- Откуда ты знаешь? – Гюнтер был несколько сбит с толку таким отношением к себе.

- Хотя бы потому, что твою шею сегодня украшает знак отличия на любовном фронте.

Фон Крист дернулся, вскочил и выбежал из кабинета. Гвендаль тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Зачем он это сказал? Да не так! Зачем он сказал это так? Ведь ясно же, что Гюнтер не заметил яркого пятнышка под самым подбородком. Зато все остальные заметили. А если прибавить к этому подавленный вид Вольфрама и то, что произошло вчера между ним и Мао, то не сложно понять причины и следствия…

Его брат и его бывший муж стали близки… Теперь и до свадьбы недалеко… Кажется, у него не будет сил это пережить, придется искать повод, чтобы уехать на время торжеств.

Скрипнула дверь. Гюнтер вернулся и сел на место.

- Это не то, что думаешь.

- Тебя укусила особенно агрессивная мошка? – съязвил маршал.

- Нет, этот след действительно оставил Вольфрам. Но между нами ничего не было…

- Кому другому расскажи. Все за завтраком поняли, что вы перевели свои отношения на новую стадию… Тот же Хейка на что сообразительностью не отличается, весь с лица спал и сразу удалился к себе на родину.

Вот теперь Гюнтер действительно поверил в то, что его бывший муж серьезен.

- Гвендаль, правда, ничего не было. То есть, Вольфрам начал, но это скорее от отчаяния из-за разговора…

- Избавь меня от подробностей! - маршал стукнул кулаком по столу. - Я не желаю ничего знать! Ты мне больше не муж. И ты не обязан передо мною отчитываться. Никогда не был обязан.

- Да, - Гюнтер опустил глаза, - как скажешь.

Отношения между маршалом и советником окончательно были испорчены.

***

Мао вернулся через неделю. Бледный, осунувшийся и какой-то потерянный. Ни на кого не смотрел. Когда Гюнтер во время урока попытался было объяснить, что его отношения с женихом так и остались на стадии платонических, отреагировал так же, как Гвендаль – вышел из себя и почти выпустил Мао на свободу. Больше фон Крист таких бесед ни с одним, ни с другим не заводил. Вольфрам, узнав, что говорят о них с Гюнтером, тоже пригорюнился. Он уже начал жалеть о своем отказе. Но, глядя на холодного и отстраненного Юури, даже мысли не допускал о том, чтобы поговорить на волнующую его тему.

Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы однажды прямо во время ужина в столовую не ворвался страж и не принес весть о нападении на город призраков тени. Все, кто был в этот момент за столом, вскочили и бросились вслед за стражником. Призраки, больше всего напоминавшие Юури гусениц, мало походили на то, что он ожидал увидеть. Они не летали, а ползали по земле или по любой другой подходящей поверхности. И поедали то, что попадалось им на пути, обращая в прах. Едва Юури бросился к одному из них, как тут же был оттянут назад Конрадом.

- Это опасно, Ваше Величество. Прикосновение к призракам тени может вызвать серьезный ожог, а их слюна и вовсе растворит что угодно. Прошу Вас, оставайтесь здесь. Позвольте мадзоку справиться с этим.