«Этот день удачным не назовешь», - отчетливо понимал Гюнтер, с силой растирая виски. Где-то в его покоях хранился специальный сбор от головной боли, приготовленный заботливыми руками дочери. Вспомнить бы еще, где? Найти бы в себе силы дойти до кухни и залить нужное количество трав кипятком. Вспомнить бы, сколько ложек в этом «нужном количестве»?

Дверь в библиотеку оказалась приоткрыта. Не то чтобы это очень удивило Гюнтера. Но времени был час ночи, а он ушел оттуда буквально пятнадцать минут назад и точно плотно закрывал дверь. Кому это не спится в такое время? Зайдя внутрь, фон Крист оглядел библиотеку. Было почти темно, конечно, ведь, уходя, он погасил все свечи. И только бледный свет луны проникал сквозь неплотно прикрытые шторы, давая возможность различать очертания предметов. Окинув взглядом помещение и никого не обнаружив, Гюнтер уже собирался уйти, как вдруг расслышал какой-то звук. Тихий-тихий, еле слышный. Присмотревшись, он увидел, что в самом дальнем углу, на полу кто-то лежал. Маленькая скрюченная фигурка. Подойдя поближе, фон Крист узнал Вольфрама. Юного лорда сотрясали рыдания, слезы лились по щекам, и он прикусывал кулак, стараясь подавить всхлипы. Захотелось уйти, сбежать, бросить Вольфрама наедине с его проблемами. Какой низкий, недостойный порыв. И все же. Как же он устал от юного фон Бильфельда за последние недели. Как все от него устали. Не иначе как весеннее обострение, хотя на улице и лето. Вольфрам стал невозможен. Абсолютно невозможен. Он дерзил, хамил, ругался с Юури, Гвендалем, повышал голос на мать. Что-то назревало. Витало в воздухе. И вот, кажется, плотину прорвало. И Гюнтер оказался в неправильное время в неверном месте. Он присел на корточки и кончиками холодных пальцев коснулся щеки брата своего мужа.

- Вольфрам, - тихо позвал он, - что с тобой?

Огромные зеленые глаза распахнулись. В первые несколько секунд взгляд заметался в панике, пока не сфокусировался на том, что потревожило мадзоку.

- Гюнтер! – всхлипнул фон Бильфельд и неожиданно для них обоих кинулся обнимать советника.

Поглаживая по спине дрожащее тело, чувствуя, как промокает на груди одежда, Гюнтер послушно сел на пол, прижимая Вольфрама к себе покрепче. О снадобье от головной боли и сне можно забыть. Но он не жалуется. Он никогда не жалуется, что бы ни происходило. Он просто держал Вольфрама в объятиях, просто дул ему в волосы и шептал слова утешения. Он просто ждал, когда тому станет лучше. Наконец бесконечный, казалось, поток слез иссяк. Фон Бильфельд ослабил хватку, отодвинулся и сел рядом, привалившись к стене. Гюнтер тоже оперся о стену и, глядя куда-то в сторону, спросил:

- Ты расскажешь, наконец, что произошло?

Вольфрам сделал несколько вдохов и выдохов, прежде чем ответил хриплым надломленным голосом:

- Я разорвал помолвку…

В первую секунду Гюнтеру даже показалось, что из-за слишком сильной головной боли он неправильно разобрал слова фон Бильфельда, но обманывать себя долго он не стал.

- Как? – первая мысль. - Зачем? – вторая.

А в голове тут же закружились тысячи других мыслей. Что делать? Действительно ли помолвка была разорвана по всем правилам? Если нет, то можно ли дать этому обратный ход? А если да? То как скоро удастся заключить её обратно? Что там говорится в законе № 13568 о повторных помолвках? Предложение должен сделать не тот, кто делал его в первый раз? Легко! Да Вольфрам же спит и видит, как бы съездить Мао по лицу. Примет ли Юури-хейка предложение? С этим будет сложнее! Но решаемо! Главное, нужно последить за королем, чтобы он не успел из-за горячего нрава сделать предложение кому-то еще! Штоффелю, например, или Сарареги-хейка! Так, сначала нужно выяснить все подробности! Он повернулся к Вольфраму. Красные заплаканные глаза смотрели на него неожиданно уверенно.

- Нет, - сказал Вольфрам.

- Что «нет»? – опешил фон Крист.

- Наш разрыв с Юури окончателен, - горько ответил лорд, опуская глаза, чуть всхлипнул и добавил. - Обратной дороги нет. Я так решил.

- Он так решил! – взвился Гюнтер. - Мальчишка! Да что ты понимаешь?!

- Он меня не любит, - фон Бильфельд подобрал колени к груди и обхватил их руками. - Я ему не нужен. Он не воспринимает наш союз всерьез.

- Да какая разница!? – Гюнтер повернулся и с силой тряхнул Вольфрама за плечи.

- Потому что я его люблю, - юный лорд снова поднял голову и посмотрел советнику в глаза. – Знаешь, как больно быть рядом с человеком, которого любишь, и знать, что ты ему безразличен? Каждое утро стараться проснуться пораньше, чтобы просто посмотреть на него, пока он не проснулся и не сказал тебе, что между вами ничего нет. Терпеть его флирт с другими? Надеяться, что однажды все изменится, и знать, что этого никогда не будет? Я больше не могу, Гюнтер, - Вольфрам высвободился и, опираясь на стену, встал. - Я больше не могу.

Он рванул ворот рубашки так, будто бы ему было трудно дышать. Запрокинул голову. Слезы, текущие по его щекам, в свете луны были похожи на расплавленное серебро.

- У тебя была возможность быть рядом с тем, кого ты любишь, - напомнил ему фон Крист, вставая, - быть ближе, чем кто-то еще. Неужели тебе этого мало?

Вольфрам не почувствовал в своем нынешнем состоянии, просто не мог почувствовать, что в этом вопросе было скрыто намного больше, чем просто интерес.

- О любви не говорят украдкой, - ответил он, утирая слезы. - Я не хочу больше скрывать свои чувства. Мне от этого не легче, а Юури так и вовсе все равно. Лучше так - сильная боль от разрыва, чем медленное мучительное угасание каждый день. Сердце поболит и перестанет. Наступит день, когда я снова полюблю.

- Ты обманываешь себя, - покачал головой Гюнтер.

- Нет, - Вольфрам усмехнулся. - Я не верю в любовь без ответа. Я не смогу любить вечно того, кому на меня наплевать. Любовь - это то, что хранится вдвоем. Одному её удержать не под силу. Я хранил её, сколько мог. Но сил не осталось. Значит, пришло время отпустить…

Гюнтер молчал. Фон Бильфельд грустно посмотрел на него, дотронулся до плеча:

- Спасибо, что выслушал. Мне стало легче. И прости… я знаю, у вас с братом были на меня планы. Но я все же живой мадзоку, а не бездушная кукла. Прости…

Он тихо вышел из библиотеки. Гюнтер сполз по стене. По щекам побежали слезы. Вот так одной своей фразой Вольфрам перечеркнул 30 лет его жизни. О любви не говорят украдкой… Он прав. Но как же больно это признавать… Истерику удалось подавить. С трудом поднявшись и чувствуя, как мучительно стучит в висках, и как боль начинает отдавать в затылок, Гюнтер, ссутулившись, пошел к себе. Но и там покоя ему не было. Там был Гвендаль. Его прекрасный, суровый, мужественный, гордый муж мерил шагами комнату так, будто бы поставил своей целью обрушить потолок на тех, кто был внизу.

- Ну наконец-то! – возвестил он громовым голосом, спровоцировав усиление боли в правом виске. - Я битый час тебя дожидаюсь! У меня для тебя новости! И не подумай, что они хорошие!

- Вольфрам разорвал помолвку, - тихо ответил Гюнтер, опускаясь в кресло и сжимая виски руками. - Я уже в курсе. Неужели все было сделано по правилам?

- В курсе? – Гвендаль заметно сбавил тон не потому, что увидел состояние супруга, а потому что удивился его осведомленности. - Да, хоть что-то мой безответственный младший братец смог сделать правильно. Когда это было совсем не нужно!!!