— Да что вы, батюшка, говорите? — обиделась Маланья. — Как же не помогут? Температура под сорок. Бери, бери, всю пачку бери.

Отец Никодим махнул рукой, улыбнулся робко, словно извиняя всех нас.

— Оставьте меня. Прошу вас…

Я положил таблетки на стульчик. Вышел во двор. Церковь с порога была как на ладони. Стая крикливых ворон кружилась над маковкой.

Я сел в машину, меня ожидал следующий вызов. Но позже, гораздо позже, когда мне случилось вновь навестить этот район, когда я увидел серые коробки домов жилого массива и не смог, как ни старался, отыскать взглядом голубую маковку церкви, я понял все про отца Никодима…

Когда вызовов мало, нас посылают на перевозки. Из больницы в больницу, из больницы в поликлинику по нескольку часов кряду приходится ездить.

Многие перевозки не из приятных. Едешь на них в каком-то удручении.

…В терапевтическом отделении умерла женщина. Морг в двадцати километрах. А ее надо срочно туда переправить.

Из палаты, где лежала умершая, вышли все больные. Они и помогли погрузить женщину в машину. По возрасту она молода, хотя лицо ее сморщенное и вялое.

— В прошлом году чувствовала себя хорошо, — говорит мне лечащий врач. — А в этом… Сам видишь…

Вижу, конечно, и знаю, что все мы пока перед раком бессильны.

— Где-то здесь ее муж был, — сказала мне санитарка. — Если я его не найду, то вы вещички с собой возьмите… Когда за ней в морг приедут, тогда и заберут…

— Вы все-таки поищите мужа… — отвечаю я. — Время терпит…

И выхожу во двор.

Утро еще не наступило. Но оно уже чувствовалось. Радостным лаем перекликались собаки. Темное небо смиренно уступало место синеве. Холостой месяц, оставшийся один без звезд, в предчувствии нового дня подрагивал и приближался к лесу, где он, видимо, и собирался дождаться следующей ночи. Накрапывал дождик. Мелкие капли дождя светились на веточках деревьев и даже на лице водителя, пытавшегося рукояткой завести мотор.

Минут через пять прибежала санитарка.

— Нигде его нету… — известила она и, передав мне вещи умершей, поправила шапчонку на голове, вздохнула: — Говорят, полчаса назад он был… Что тут поделаешь? Покойница, видно, его держала… ну а он еще молодой, настрадался с ней… Уж я-то видела. Ох, жизнь, жизнь… Живой к живому тянется, а мертвый кому нужен…

— Ладно тебе тоску с утра нагонять! — перебил водитель и взглянул на меня. — Ну? Поехали, доктор?

Стараясь не думать о смерти, а еще более о том, что вот я врач и занимаюсь перевозкой, для которой не нужно особого ума, я сажусь в кабину и всю дорогу смотрю в окно тона мелкий дождик, налипающий на стекла автомашины, то на дома вдоль дороги.

В морге нас ждут. Там уже знают о нашем приезде.

У дверей в клеенчатом фартуке стоит паталогоанатом Липат Евсеич, невысокий, худенький, похожий на состарившегося подростка. Карие с прищуром глаза его смотрят на нас внимательно и чуть-чуть лукаво. Евсеич мужик грамотный. Дело свое знает. Раньше он был хирургом, а теперь работает смежником: по одним дням — судмедэкспертом, по другим — патологоанатомом.

— Что-то вы медленно едете, — улыбается Липат Евсеич. Он достает из кармана фартука яблоко, протягивает мне.

— Спасибо, Евсеич, что-то не хочется…

Я отворачиваюсь. Запах формалина, словно мороз, щиплет глаза, нос, пробирает до костей.

— Евсеич! — не выдерживаю я. — Неужели вы не чувствуете?

— Все я, коллега, чувствую. Только виду не подаю. — Липат Евсеич доедает яблоко, хлопает меня по плечу. — Ладно! Документы…

Зажав полой халата нос, я подаю ему направление, озираюсь.

— А грузчики где?

— Сами, что ли, не вынесем? — говорит Липат Евсеич.

Мне становится стыдно и неловко перед ним за свою непрофессиональную слабость.

Я вспоминаю о вещах умершей и приношу узелок из машины.

— А это еще что? — спрашивает Липат Евсеич.

— Вещи. Муж придет… отдадите.

— Что вы сюда все тащите? У меня тут не морг, а склад, честное слово. Ты погляди, погляди…

— Но муж придет, что вам стоит?

— А где эти мужья? Где?.. — И тащит меня в узкий проход тамбура. Там за старыми, с прорванным брезентом носилками, — узелки, платья, брюки, свитера, даже пальто с каракулевым воротником.

— А? Где эти мужья? Где родственники?

Успокоившись, Липат Евсеич выхватывает мой узелок и бросает его в груду вещей, глядит на меня недовольно, словно я перед ним виноват.

— Ну, что стоишь? Свободен. Заключение пришлю…

— Спасибо, — отвечаю я. — Вы на меня не обижайтесь, Липат Евсеич.

— А кто на тебя обижается? При чем здесь ты?

Он провожает меня к машине. Из-за стекла кабины я вижу его лицо; губы сжаты, крутолобая мальчишеская голова крепко сидит на худенькой шее. И ветерок треплет седые волосы.

Только я приехал с дальнего вызова, как тут же вновь пришлось ехать — на станции, кроме меня, уже никого не было, все разъехались. И вот, взяв новую вызывную карточку и быстренько поменяв шприцы, я помчался к машине. Вызов, если верить записи в карточке, был пустяшным: плохо с женщиной, ее возраст тридцать пять лет, живет в военном городке. Подъезжаю к дому, дверь открывает ее муж-офицер. Прохожу в комнату и вижу такую картину. На диване лежит женщина. Все окна в комнате открыты.

— Что с вами? — торопливо спрашиваю ее. А она:

— Доктор, мне все хуже и хуже… И температуры как будто нету, а сердце раскалывается… А еще как будто подташнивает меня… И голова кружится…

Одной рукой открываю сумку, а другой пытаюсь нащупать пульс у больной. Но, как ни пытаюсь я, а пульса не могу найти. Начинаю измерять давление. Но стрелка даже не колышется, стоит на нуле. Растерялся я не на шутку, да какой там растерялся, струсил, да еще как струсил, ведь такого случая никогда в моей жизни не было, да и по учебникам я ничего подобного не мог припомнить. Чтоб ни пульса, ни давления. Да еще муж ее стоит рядом при всем параде, да при всех регалиях, праздник какой-то у него на службе был; стоит дрожит, не меньше моего, наверное, испугался, а может, даже больше. Ведь двое детишек у него, а второму нет даже и месяца. «Что же тут такое может быть? — думаю я, продолжая торопливо осматривать больную. — Может, внутреннее кровотечение? Ничего похожего, живот мягкий, безболезненный. Нет-нет, не то… Тогда что же это может быть?» Диагнозы завертелись в моей голове, но так ничего из них не подошло. Это надо же, больная дышит, хотя и с трудом, но отвечает на мои вопросы, а вот пульса и давления нету.

— И сколько времени она так лежит? — спрашиваю я мужа.

— Примерно минут сорок…

— А раньше что-нибудь подобное было?

— Не помню…

— Скажите, раньше с вами такое было? — обратился я в волнении к больной.

Но тут больная неожиданно начала закатывать глаза, а потом как захрипит…

Ну, думаю, все… Однако я духом не пал. Сделал необходимые инъекции для поднятия давления и сердечной деятельности. Затем позвал шофера и, погрузив ее в машину, повез в больницу. Дежурный врач приемного отделения спрашивает:

— Что за больная?

А я ему:

— Откуда я знаю?

А он:

— Как это так?

— А вот так… — и объясняю. — Больше часа ни пульса, ни давления… А вот буквально… ну вот несколько минут назад она вдруг начала задыхаться… — и подаю ему вызывную карточку, где указаны все мною сделанные инъекции и все прочие мероприятия, чтобы поднять у больной давление и тонус. Доктор, как-то с недоверием посмотрев на меня, хмыкнул, а потом взял тонометр и начал перепроверять меня, то есть измерять давление. Но, увы, стрелка даже и не шелохнулась, как стояла на нуле, так и стоит. Кинулся он к руке, пульс щупать, а пульса нету. Начали было санитарки больную перекладывать с носилок на кушетку, а она потеряла сознание. Я начал опять делать инъекции кофеина, кордиамина. Все в приемной испугались. «Можем потерять больную, а что делать с ней, и не знаем». Дежурный врач помчался за реаниматорами. Те тут же прибежали, подключили капельницу, одновременно начали делать искусственное дыхание и разные инъекции. Наконец больная раздышалась и пришла в сознание. Но все равно, хотя и дышит она, но ни пульса, ни давления нет. И тогда все мы начали собирать у больной анамнез, то есть в который раз спрашивать да переспрашивать: как?.. что?.. почему?.. отчего?.. чем раньше болели?.. чем лечились? Все вопросы под внутреннее кровотечение подгоняем, ибо все, и реаниматологи, и хирурги посчитали, что у больной все же есть какое-то кровотечение, только вот причина и характер его неясны. Хирурги уже было собрались оперировать больную, но тут кто-то посоветовал вызвать специалиста по крови — врача-гематолога. Пока она придет, решили сделать больной анализ крови.