А может, все это мне кажется? Жалобы никакой нет, и этой электрички, и морозной погоды. Чехарда какая-то за несколько месяцев до весны…» — и вздрогнув, Фиса достала из сумочки письмо и в который раз перечитала его.

— Станция Картузы… — услышала она звонкий голос, и сердце ее сжалось.

Быстренько застегнув пальто, она вышла в тамбур. И здесь увидела трех почти одинаковых мужчин с какими-то потерянными, грустными глазами. У каждого в руках было по вязанке дров.

Наконец, двери с шипеньем раздвинулись, и Фиса вышла на платформу. Трое мужчин перемахнули через железнодорожное полотно и, не оглядываясь, что есть мочи побежали в открытое чистое поле.

— Кто это? — спросила она лепившего снежную бабу мальчика.

— Как кто? — удивился тот. — «Темнота»…

И, не поправив спавший с головы платок, она замерла. Однако мальчишка, глядя на нее, засмеялся:

— Ну, тетя… ты, видно, первый раз у нас… — и пульнул снежок под колеса отходящей электрички.

Фиса, прикрыв сумочкой от ветра лицо, пошагала по замерзшим колеям в сторону Дятловского лесничества. А там ее уже ждали все лесники во главе с Яковом Маляровым. Митроха, все это время карауливший у станции электричку, в которой она должна была приехать, примчался в лесничество ободренный. С трудом отдышавшись, он выпалил:

— Все, братцы. Киса приехала…

— А ты точно ее видел?.. — переспросил его Яшка.

— Слава Богу, я не слепой… — с обидой выпалил тот.

— Ладно, хватит ныть… — одернул его Яшка и, позвав бухгалтершу Зину, велел выставить на стол огромный торт, который он специально заказал рано утром в местном буфете. — Знаем мы эту твою Фису… — добавил Яшка и опасливо глянул в окно, не показалась ли та на горизонте. — С ней по-хорошему, и она по-хорошему. А стоит чуть-чуть не по ее… так она тут же начинает злиться… — и подойдя к молчаливо сидевшим в углу лесникам, произнес: — Я приказываю вам всем без исключения исполнять любое ее желание…

— Поняли… — хором ответили лесники.

Яшке пришлось для подстраховочки Фису вызвать. Баба она дельная, мигом порядок наведет. Ведь лесники каждый год берут денежки с пенсионеров, а дрова им не везут.

Зинка принесла флакон одеколона и поочередно подушила всех лесников.

— Да что мы — бабы?..

— Да нет, это ради Фисы… чтобы покультурнее ее встретить…

И Яшка, глядя на них, улыбался. Рядом с ним у стола сидел Митроха с заверенной в поссовете у местного нотариуса копией письма, которое он неделю назад отослал Фисе.

Митроха для крайнего случая прихватил все свои грамоты, да и жена, она работала в лесничестве уборщицей, на случай беды заступится за него. Уж чего, чего, а она у него бойкая.

— Идет… — первой прокричала Зинка, и все тут же вскочили точно по команде.

— Где она?.. — бросился к окну Яшка.

— Да вон, вишь, у горизонта точка… — торопливо прошептала Зинка.

— А вдруг это не она?..

— Она самая… — спокойно произнесла бухгалтерша и добавила: — Кроме нее, другим у нас делать нечего… Неприемный день есть неприемный.

— Учтите, приветствовать будем хором… — выдохнул Яшка. — Да здравствует Фиса Фирсовна!.. Ура! Ура-а! И как полагается, реверансик, да не забудьте при этом головные уборы снять…

— Если надо, все снимем… — успокоили его лесники.

— Полушубки снимать не полагается… — одернул их Яшка. — А головные уборы снимать полагается, хорошо еще при этом ручки приложить к груди, чтобы приветствие посолиднее вышло и поинтеллигентнее. Поняли меня, орлы…

— Поняли, товарищ начальник… — успокоили его лесники и задрожали, когда увидели Фису. Она поднималась по тропке, ведущей к крылечку дома, в котором они сидели.

— Торт порезан?.. — торопливо спросил Яшка Зинку.

— Да…

И в это время в дверь постучали.

— Да, да, пожалуйста, входите… — ласково протянул Яков, сжимая перед собой томно руки.

Дверь открылась, и в комнату вошла Фиса, свежая, румянощекая, пахнущая снегом и морозом.

— Да здравствует Фиса Фирсовна! Ура! Ура-а! — гаркнули хором лесники и вместо того, чтобы снять с голов шапки, они упали перед ней на колени и уперлись лбами в половые доски.

— Что это значит?! — вспыхнула Фиса. — Я приказываю вам всем встать. Слава Богу, сейчас не каменный век и не времена рабства…

Лесники в смущении поднялись и, сняв с себя шапки, стали ими вытирать лбы.

— Фиса Фирсовна, понимаете, мы все это искренне… — торопливо начал Яшка и приподнял газетку со стола. И тут Фиса увидела торт с огромной розой в середине.

— Угощайтесь… — пролепетал Яшка, поправляя волосы на затылке и приподнимая голову кверху, он боялся измять подбородком свой галстук. И от этого вид у него был не мечтательный, а крайне серьезный.

— Приглашаем к столу!.. — дружно гаркнули лесники, и Митроха, отделившись от всех, на белом блюдечке с розовой каемочкой преподнес Фисе серебряную вилочку и серебряный ножичек. Руки у него дрожали. Пот оросил его лоб. Но зато он походил на официанта из первоклассного ресторана.

— Хорошо, пусть будет по-вашему… — улыбнулась Фиса, она любила, когда за ней ухаживали, и, усевшись в кресло, которое ей торопливо подставил Яшка, сказала:

— Я так рада, что мне вновь посчастливилось увидеть вас… — и очень внимательно осмотрев прижавшихся друг к другу лесников, улыбнулась.

А те смотрели на нее так, словно ее впервые видели. Когда она отвернулась, то лесник Кошкин прошептал:

— А вы знаете, ребята, что это не какая-то там Фиса, а… Короче, я ее в позапрошлом году видел в нашем психдиспансере, когда брал для работы справку-допуск… Те же ручки незагорелые, тот же носик и веснушки, ну, а на ушах возле мочек выщерблинки…

Кто-то выпучил от страха глаза.

— Не хватало нам еще психиатров… А что, она вылитый врач, я один раз по телевизору ее видел… — и вздохнул. — И зачем мы только на колени перед ней становились. — И Митроха вздохнул: — Как же так, вызывали специалиста… — И от рассеянности, а может, и от волнения он взял да сел вместо стула прямо на пол.

Но ни Фиса, ни Яшка поначалу не заметили этого. Они уплетали торт. И когда Фиса попыталась протянуть под столом ноги, то на что-то наткнулась. Нет, это не Яшкина была нога, Яшка сидел за столом боком, он всегда так усаживался перед начальством, ибо подобная поза свидетельствовала о том, что он человек крайне стеснительный и неловкий.

— Собака… — взвизгнула Фиса.

— Да никакая это не собака… — спокойно пояснил Яшка и, чтобы успокоить Фису, подал ей стакан воды. А потом вдруг гаркнул: — Митроха!..

— А-а…

— Ах, растуды твою туды… Это еще что за баловство… Тебе на полу захотелось рассесться, а мне, может, наголо раздеться.

Митроха, скрадывая взгляд, поджал под себя ноги и, указав на Фису, произнес начальнику:

— Я просил приехать специалиста, а приехала — психиатр.

Фиса, не сдерживая себя, рассмеялась.

— Как приятно слышать, если тебя в первый день приезда называют инженером человеческих душ, душеведом. Короче, специалистом, раскладывающим все по полочкам…

Носик ее раскраснелся, и она потирала его указательным пальцем стеаринового цвета. Это Митрохино заявление Фиса приняла как шутку.

Митроха, стыдливо поднявшись с пола, отряхнулся.

Яшка, точно пришибленный, изредка пожимая плечами, смотрел на всех, не осознавая, что же происходит на самом деле. Из оцепенения вывела его Фиса:

— Ну и лесники у вас… — и как ни в чем не бывало копнула вилкой торт.

И Яшка по-лисьи замигал глазами и захихикал.

Когда принесли самовар, Маляров велел всем лесникам достать из карманов свои стаканы и пить чай. Чай был ароматный, крепко заваренный. Лесники пили его без сахара, так вкуснее он им казался. Чай взбадривал их, освежал. Единственная баночка с медом стояла перед Фисой, и она с жадностью его ела.

— Кошкин, твой это мед?.. — спросил Яшка.

— Мне просто показалось… — буркнул было тот.

— Тогда, может, и «темнота» тебе показалась?.. — хмыкнул Яшка.

Митроха вздрогнул. Фиса перестала пить чай и внимательно посмотрела на Кошкина. Тот крякнул и вдруг вскочил. Искривленные губы его задрожали.