– Кавалерия прибыла, сволочи, – выдал Лемон и скрылся за тёмный угол фабрики.

И там он услышал позади себя тяжёлое усталое дыхание. Рейдерша, которой он ударил по лицу, тоже была там, её бок кровоточил.

– …л-лять! – на тяжёлом выдохе заметила рейдерша Лемона. Она явно хотела укрыться от перестрелки, но наткнулась здесь на гуля. Она выстрелила ему пару раз в шею из пистолета. И глаза её округлились при виде того, как раны на теле всё ещё облучённого пони затягивались сами по себе.

Лемон врезал кобыле по морде сбоку, отправив её кувырком обратно на освещённый участок перед фабрикой. Приблизившись, гуль придавил её шею копытом.

– Да что с вами всеми такое? – спросил он.

– Иди в дупель! – бросила ему рейдерша. – Всем надо как-то жить.

– Мне – не надо, – холодно ответил Лемон. – Я умер двести лет назад, – гуль придвинулся к единорожице лицом к лицу. – А теперь ответь мне: какая несусветная дурь заставила вас пасть так низко, что для вас стало нормой осквернение идеалов Селестии вплоть до грабежей и убийств других пони?

Рейдерша рассмеялась:

– Так нихрена ж больше и не осталось! Всё давно сдохло вместе с твоей драгоценной селестией! Так что кто ты, к херам, такой ещё – судить меня?

– Меня зовут Лемон Фриск, – гуль не сводил с неё взгляда. – Я работал на Министерство Морали, решая проблемы, угрожавшие целостности страны. Я был свидетелем конца света, а теперь вижу, как вы, твари, мешаете ему возрождаться, даже два проклятых века спустя.

Кобыла нахмурилась, взгляд её подёрнут страхом:

– Ч-чё?

Лемон придвинулся прямо к её уху:

– Это чтоб ты знала, кто я такой, чтобы судить тебя, – гуль поднялся и надавил на её горло ещё сильнее. – Вообще-то, мне не нравится убивать пони. Я даже надеялся кому-нибудь из вас жизнь сохранить.

Он взглянул в сторону костра и увидел тело помощника, нанятого Кэпсуортом:

– Да кого я обманываю – некому её тут сохранять, – гуль надавил копытом ещё сильнее. Горло рейдерши проломилось.

Смотреть на убитую он не стал и, лишь вздохнув, поплёлся к забаррикадированному входу в фабрику, где Кэпсуорт с Выгарками уже давно расправились с остававшимися рейдерами.

* * *

– Хочешь поговорить об этом? – спросила Мисти.

Лемон поднял голову. С момента убийства той рейдерши он будто выпал из хода событий. Он просто сидел у стены, уставившись в пол, и Мисти хорошо видела, что его явно что-то беспокоило. Наконец оглядевшись же, он увидел, как Грибоеда обрабатывала раны одного пони, пока другие её соплеменники стаскивали трупы рейдеров в остатки костра и разжигали его вновь. Тела пони из группы Кэпсуорта нигде не было видно. Но сейчас Лемона не интересовало даже, заберут ли погибшего в родное поселение, дабы надлежащим образом похоронить, или его уже кремировали в одном огне с рейдерами. Он онемел и телом, и духом.

– Да, – наконец выдавил он. – Но не сейчас. Тебе нужно поспать.

Мисти улыбнулась и подошла к гулю ближе, пока её пипбак не начал напоминать ей о всё ещё облучённом его состоянии. Серьёзным тоном она сказала:

– Может, тебе стоит включить его обратно?

Лемон поднял пипногу:

– Нет, спасибо. Этот треск меня уже вконец достал.

На обратном пути Лемон уже показывал выключатель на своём радиометре. Кантерлотских гулей они порядком раздражали, особенно когда надо было красться по развалинам. Так что когда через 80 лет к ним присоединились гули из Стойла Три, все очень обрадовались способности их пипбак-техника устанавливать такие выключатели.

– Но не у всех же тут пипбаки есть, – сказала Мисти.

– Идущему в пустоши без радиометра да воздастся должная доза, – парировал Лемон. – Ну, а кроме того, я не хочу никому мешать спать этим треском. А теперь иди уже поспи.

Единорожка грустно взглянула:

– Н-ну, ладно.

Лемон улыбнулся:

– Нет, ты, конечно, можешь рядом присесть, но я не уверен, что нам потом антирадина хватит.

Мисти улыбку возвратила:

– Нет уж, лучше не буду. Но всё равно спасибо, что предложил.

* * *

Лемон Фриск бесцельно бродил вокруг фабрики. Тёмные тучи наконец пролились дождём, смывавшим с него радиоактивную пыль и грязь, что набрались около Обломка. Гуль чувствовал, как тепло постепенно сменяется влажной прохладой. Он взглянул на останки костра, где недавно пытались сжечь тела рейдеров. Наверное, они захоронят останки утром. Сейчас же ни один пони (и ни один зеброни-альбинос, если уж всех перечислять) не имел ни малейшего желания покидать сухие помещения фабрики. Ни один, кроме Лемона.

Ему уже приходилось убивать… или, по крайней мере, он не видел особой разницы между убийством диких кантерлотских гулей и устранением сумасшедших рейдеров. Но случай с той кобылой-рейдером очень потряс его. Тогда он оказался и судьёй, и присяжным, и палачом в одном лице. Но даже не это волновало его так сильно. Его беспокоило то, что всему остальному миру было всё равно. Не было никакой высшей инстанции, что стала бы разбираться. Пони вроде Кэпсуорта приветствовали это обстоятельство. Пустоши было абсолютно всё равно, кто убит и чьими копытами.

"Как ты с этим справляешься?" – спросила Мисти при их первой встрече. – "С тишиной. Простором. Смертью".

Лемон вздохнул. Не того она спрашивала. Он никогда всерьёз с этим не сталкивался. До этих пор.

Когда он вернулся на фабрику, он был промокшим до костей. Возможно, даже буквально. Он отстегнул и сбросил с себя одежду и сумки, включил радиометр, удостоверился, что тот уже не щёлкает, и после этого присел к Выгаркам у костра, который те развели в холле здания. Впервые он видел их при ярком свете огня не обмотанными, без шлемов и забрал.

– Всё это так неправильно, – пробормотал он.

– Что неправильно? – спросила Грибби.

– Да весь этот мир, – Лемон покачал головой. – Пустоши эти.

– Ага, скажи-ка нам лучше что-нибудь, чего мы не знаем.

– Пинки Пай изобрела чимичерричангу, – пытаясь улыбнуться, ответил Лемон. – Вот этого вы точно не знали. Отличная, кстати, штука. Двести лет не пробовал.

Грибби тихо рассмеялась:

– Ну, от этого тоже проку мало, если только у тебя рецепта нет.

Лемон склонил голову, задумавшись:

– Вполне могу и вспомнить. Правда, желаю удачи в поисках вишни.