Фуражиры Станниса Баратеона вырубили деревья на постройку осадных башен и катапульт. Знать бы, сколько простояла здесь эта роща и останавливался ли здесь Нед, когда вел свое войско на юг снять осаду со Штормового Предела. В тот день он одержал великую победу — тем более великую, что она обошлась без кровопролития.

«Пусть боги позволят мне добиться того же», — молилась Кейтилин. Ее вассалы между тем считали, что дать согласие было безумием с ее стороны. «Это не наша битва, миледи, — сказал ей сир Вендел Мандерли. — Я знаю, король не пожелал бы, чтобы его мать подвергала себя опасности». «Мы все подвергаемся опасности, — чуть резковато ответила она. — Думаете, мне самой этого хочется, сир? (Мое место в Риверране, рядом с умирающим отцом, или в Винтерфелле с сыновьями.) Робб послал меня на юг вести переговоры от его имени — это самое я и делаю». Она знала, что заключить мир между двумя братьями будет нелегко, но ради блага королевства она должна попытаться.

За мокрыми от дождя полями и грядами каменистых холмов высился, спиной к невидимому морю, замок Штормовой Предел. Под этой громадой бледно-серого камня осадная армия лорда Станниса Баратеона походила на мышей со знаменами.

В песнях говорилось, что Штормовой Предел построил в стародавние времена Дюранн, первый Штормовой Король, завоевавший любовь прекрасной Эленеи, дочери морского бога и богини ветра. В их свадебную ночь Эленеи отдала свое девичество смертному, чем и себя обрекла на участь смертной, а ее опечаленные родители в гневе наслали ветер и воды на жилище Дюранна. Его друзья, братья и свадебные гости погибли под рухнувшими стенами или были смыты в море, но Эленеи укрыла Дюранна в своих объятиях, и он уцелел, а когда пришел рассвет, он объявил войну богам и поклялся отстроить замок вновь.

Пять замков построил он, каждый выше и крепче прежнего, но все они рушились, когда буря накатывала с залива, гоня перед собой губительные валы, от которых залив и получил свое название. Лорды умоляли короля строиться подальше от берега, жрецы говорили, что он должен умилостивить богов, вернув Эленеи в море, и даже простой народ просил его уступить. Но Дюранн не слушал никого. Седьмой замок воздвиг он, прочнее всех остальных. Одни говорили, что ему помогли Дети Леса, напитав камни своим волшебством, другие — что ему дал совет маленький мальчик, который, когда вырос, стал Браном-Строителем. Но как эту сказку ни рассказывать, конец у нее всегда один и тот же. Хотя гневные боги продолжали насылать шторм за штормом, седьмой замок выстоял, и Дюранн-Богоборец с прекрасной Эленеи жили в нем до конца своих дней.

Боги ничего не забывают, и штормы продолжали бушевать в Узком море, но Штормовой Предел стоял века и десятки веков, и не было ему равных. Его крепостные стены вздымались ввысь на сто футов, круглые, гладкие, без единой калитки или амбразуры. Их камни столь плотно прилегали друг к другу, что не осталось ни единой трещины, куда мог бы проникнуть ветер. Говорили, что эти стены в самом узком месте насчитывают в ширину сорок футов, а со стороны моря — восемьдесят: двойная кладка с песком и щебнем в середине. Службы за этими мощными укреплениями надежно защищены от ветра и волн. Башня там только одна — громадный каменный барабан, не имеющий окон со стороны моря, вмещающий в себя и житницу, и казарму, и пиршественный зал, и господские покои. Увенчанная укрепленным гребнем, издали она кажется рукой с воздетым шипастым кулаком.

— Миледи, — окликнул Хел Моллен. Из небольшого лагеря, аккуратно разбитого под стенами замка, медленным шагом выехали двое всадников. — Это, должно быть, король Станнис.

— Несомненно. — Кейтилин смотрела, как они приближаются. Это определенно должен быть Станнис, но едет он не под знаменем Баратеонов. Стяг у него ярко-желтый, а не густо-золотой, как штандарты Ренли, а эмблема на нем красная, хотя различить ее пока невозможно.

Ренли приедет последним. Он так и сказал ей, когда она выехала. Он не сядет на коня, пока не увидит, что брат его уже в пути. Первому, кто прибудет на место, придется ждать другого, а Ренли ждать не намерен. Таковы игры королей. Ну что ж — Кейтилин не король и может не играть в них, а ждать ей не в новинку.

На голове Станниса стала видна корона с зубцами в виде языков пламени, на поясе — гранаты и желтые топазы, на рукояти меча — большой четырехугольный рубин. Если не считать этого, он был одет просто: в кожаный колет со стальными заклепками поверх клетчатого дублета, поношенные сапоги и бурые грубошерстные бриджи. На его желтом, как солнце, знамени было изображено красное сердце, окруженное оранжевым пламенем. Коронованный олень тоже присутствовал… маленький и заключенный внутри сердца. Еще примечательнее был знаменосец — женщина, вся в красном, с лицом, закрытым глубоким капюшоном алого плаща. Красная жрица, с удивлением сказала себе Кейтилин. Их культ широко распространен и имеет большую власть в Вольных Городах и на далеком востоке, но в Семи Королевствах почти неизвестен.

— Леди Старк, — с холодной учтивостью произнес Станнис Баратеон, склонив голову. Лысина у него стала больше, чем запомнилось Кейтилин.

— Лорд Станнис, — ответила она.

Он стиснул челюсти под коротко подстриженной бородкой, но не стал ее поправлять — и на том спасибо.

— Не думал, что встречу вас в Штормовом Пределе.

— Я сама не думала, что окажусь здесь.

Взгляд его глубоко посаженных глаз выражал неловкость — светская беседа давалась ему с трудом.

— Я сожалею о смерти вашего мужа, — сказал он, — хотя Эддард Старк не был мне другом.

— Он никогда не был вам врагом, милорд. Когда лорды Тирелл и Редвин морили вас голодом в этом замке, именно Эддард Старк снял осаду.

— По приказу моего брата — не из любви ко мне. Лорд Эддард исполнил свой долг, не отрицаю. А разве я когда-нибудь не исполнял своего? Это мне следовало стать десницей Роберта.

— Такова была воля вашего брата. Нед этого не хотел.

— Однако дал согласие и принял то, что должно было принадлежать мне. Но вот вам мое слово: его убийцам скоро воздастся по заслугам.

Как они любят обещать чужие головы, эти люди, именующие себя королями.

— Ваш брат обещал мне то же самое. Но, по правде говоря, я предпочла бы вернуть назад моих дочерей, а правосудие оставить богам. Санса все еще у Серсеи, а об Арье ничего не было слышно со дня смерти Роберта.

— Если ваши дети будут найдены, когда я возьму город, их отдадут вам. — «Живыми или мертвыми», — говорил его тон.

— Когда же это будет, лорд Станнис? От вашего Драконьего Камня до Королевской Гавани рукой подать, между тем я нахожу вас здесь.

— Вы откровенны, леди Старк. Хорошо — я отвечу вам с той же откровенностью. Чтобы взять город, мне нужны силы тех южных лордов, которых я вижу по ту сторону поля. Они принадлежат Ренли, и я должен забрать их у него.

— Люди сами выбирают себе вождя, милорд. Эти лорды присягали на верность Роберту и дому Баратеонов. Если бы вы с братом согласились забыть о вашей ссоре…

— Мне не из-за чего ссориться с Ренли, если он будет послушен долгу. Я старший, и я его король. Я хочу лишь того, что принадлежит мне по праву. Ренли обязан повиноваться мне, и я добьюсь послушания — и от него, и от всех прочих лордов. — Станнис пристально посмотрел на Кейтилин. — Но что привело на это поле вас, миледи? Следует ли мне понять это так, что дом Старков принял сторону моего брата?

«Этого не согнешь, — подумала Кейтилин, — но все же попытаться надо. Слишком многое поставлено на карту».

— Мой сын коронован Королем Севера волей наших лордов и нашего народа. Он ни перед кем не склонит колена, но руку дружбы протягивает всем.

— У королей нет друзей, — заявил Станнис, — есть только подданные и враги.

— И братья, — произнес веселый голос за спиной у Кейтилин. Она обернулась — конь Ренли ступал по утыканному пнями лугу. Младший Баратеон был великолепен в зеленом бархатном дублете и атласном, подбитом горностаем плаще. На длинных черных волосах сидела корона из золотых роз с яшмовой головой оленя на лбу. Осколки черных алмазов усеивали рукоять меча, шею украшала золотая цепь с изумрудами.