— Покажешь. Похоже, я здесь поторчу.

— Чудненько. — Он радостно потер руки. — Знакомься: это Ира, моя благоверная. — Свежая полноватая женщина приблизительно моего возраста обхватила меня за талию и чмокнула в щеку, обдав почти забытым ароматом когда-то модных в Союзе «Клима». — Хороший у меня вкус, правда, сестричка? Мать, у тебя что-то горит на кухне. Боюсь, как бы не ужин.

Димка остался таким же шумным, суетливым и слегка бестолковым, каким был в детстве. Это меня обрадовало — с возрастом начинаешь ценить стабильность.

Я вздрогнула, услыхав звонок. Димка уронил на ковер сигарету и чертыхнулся.

Прибыли муж и жена Космачевы.

— Прошу тебя, проследи за Димой, — шепнула мне на кухне Лидия. — А то напьется и…

Ее последние слова заглушило шуршание целлофана от подаренного Анжеликой Петровной букета больших бледно-сиреневых хризантем.

— Это Иркина забота. Кстати, если ты помнишь, у меня нет опыта семейной жизни.

— Он опозорит меня на весь город. Эта Космачева такая сплетница.

У тетки было несчастное лицо.

— Что, она пьяных не видела?

— Димка становится такой злой, стоит ему перебрать. Ох, кажется, началось!

Из гула голосов в столовой до меня донесся звенящий на предельно истеричной ноте голос Димки:

— Ты засунула своего сына в психушку. Ты…

Голос его сорвался.

— Успокойся, Митенька, — заворковала Ирина. — Мы сейчас выпьем чайку и ляжем в постельку.

— Уйди! — рявкнул он так, что звякнули хрустальные подвески люстры. — Погоди, Старый Мопс, выведу я тебя на чистую воду!

Это мы с Димкой прозвали Анжелику Петровну Старым Мопсом. С бабушкиной подачи. Я мысленно перенеслась на пятнадцать лет назад, но меня вернул к действительности набиравший обороты скандал.

— Димочка, родненький, вспомни о бабушке. Сегодня ее день, — причитала не свойственным ей высоким сопрано тетка. — Анжелика Петровна не виновата, что Юрасик заболел.

— А кто же тогда виноват? Я? Или, быть может, Лора? Юрасик сказал, мать не хочет, чтоб мы с ним поддерживали отношения. И знаешь, почему? Да потому что он…

— Замолчи. Иначе всю жизнь будешь раскаиваться. — У Анжелики Петровны был спокойный, самоуверенный голос. — Можешь считать, я тебя предупредила.

В столовой наступила тишина. Я схватила со стола поднос с шоколадным тортом и раздвинула тяжелые портьеры.

На меня уставились пять пар испуганных глаз. В наступившей тишине торжественно и зловеще пробили куранты.

В который раз я убедилась в том, что провинция обожает хранить свои тайны.

— Примчусь на твою свадьбу с огромным удовольствием, хоть вообще-то не люблю семейные торжества.

Лидия с усилием натягивала на деревянную болванку колпак из вишневого фетра. Дня через два из этого получится изысканная шляпка.

— Я тоже. А посему отменим их с общего согласия.

Лидия вздохнула и принялась разглаживать несуществующие морщины на фетре.

— И все-таки я была бы очень рада, если б ты наконец встретила…

— Сказочного королевича. Или на худой конец племянника Борового. Уже не встречу, тетя. Нужно было пятнадцать лет назад чесаться.

Я взяла эту цифру с потолка. Мой язык сработал прежде, чем мозги. Нам обеим вдруг стало неловко.

— Дима женился в девятнадцать. Это тоже плохо. Особенно для мужчины. — Лидия вздохнула. — Ранние браки, как правило, быстро распадаются.

— Тебе не угодишь. Злишься, наверное, что рано стала бабушкой.

— Что ты! Только Васек и оправдывает этот брак.

— Тебе не нравится невестка?

— Нет. — Лидия отошла к окну и стала смотреть в сад. — Не нравится.

— Ну да, ты же надеялась, что Димка приведет в дом Татьяну Ларину.

— Я была уверена, что он приведет тебя.

— Шутишь. — Я неопределенно хмыкнула. Признаться, сейчас эта идея показалась мне дикой. Раньше я думала иначе. — В нашем роду не в почете браки между двоюродными братом и сестрой.

— Твоя бабушка, между прочим, вышла замуж за родного дядю и была с ним счастлива.

— А как же некто Миша Орлов? Согласись, этот герой несколько не вписывается в рассказ о семейной идиллии.

— Дело в том, что… словом, теперь уже трудно что-либо переиграть. Все как будто устоялось, утряслось. Да и вряд ли кому-то станет легче от того, что он узнает правду.

Еще одна тайна. Не семейка, а замок Синей Бороды.

— Ладно, тетя. Как говорит одна моя знакомая, не будем пилить опилки. Мы с Димкой уже давно бы разошлись каждый в свою сторону. Правда, у меня был бы статус сходившей замуж женщины.

— Вы бы не разошлись. Никогда. Я бы об этом позаботилась.

— А я и не знала, что ты любишь блефануть. И все равно спасибо за комплимент.

Я отвесила шутливый поклон.

Лидия взяла меня за руку и повела с собой.

Я не была в ее комнате пятнадцать с лишним лет. В ту пору мы с Димкой обожали дурачиться на высокой теткиной кровати. В ее отсутствие, разумеется. Мне показалось, что время в ее комнате законсервировалось и лежало в спрессованном виде, как грибы в банке.

Лидия приподняла репродукцию «Золотой осени» Левитана, что-то под ней покрутила, чем-то звякнула. У нее в руках оказалась большая палехская шкатулка. Когда она откинула крышку, даже я, ни бельмеса не смыслящая в бриллиантах и прочей мишуре, которой люди обожают себя украшать, обомлела.

— Это должно остаться в семье. Так велела мама.

— Да тут целое состояние! — Я не могла оторвать глаз от старинных браслетов, колец, серег. — У тебя есть внук.

— Он не… — Она смутилась. — Он вырастет и отдаст все жене. Мужчина не способен распорядиться как подобает семейными реликвиями. Они должны достаться женщине. Тебе.

— Поезд ушел, тетя. Наверное, все-таки придется смириться с тем, что твою невестку зовут не Лариса, а Ирина. К тому же, как я поняла, Димка сделал свой выбор без нажима с чьей-либо стороны. Ты сама рассказывала, как он сходил с ума по этой Ирке.

— У нас не было другого выхода. Спасибо еще, у парня оказались хорошие мозги. — Лидия села на кровать и высыпала бриллианты на покрывало. Она вынула из кучи тонкое золотое колечко с крохотным рубином и протянула мне. — Отец подарил это кольцо маме, когда еще был женихом. Мама с ним не расставалась.

Я никогда не видела на бабушке золотых вещей. Я вообще не видела, чтоб она носила какие-либо украшения, если не считать серебряной цепочки с крестиком. Но я редко видела бабушку. Лидия же прожила с ней бок о бок тридцать с лишним лет.

— Нравится? Тебе очень идут драгоценности. Ты в нашу породу.

— А не опасно держать дома такие сокровища?

— Никто о них не знает. Кроме нас с тобой. — Лидия подмигнула мне заговорщицки. — Антонида уверена, что я завесила картиной печную отдушину. Здесь на самом деле была когда-то печная отдушина. Димке и в голову не приходит, что я богата, как Крез. А то бы давно все пустил на ветер.

— Но отчего такое доверие к моей особе? — спросила я.

Лидия ответила не сразу:

— Ты самая родная мне душа. Не только по крови. Ты словно повторяешь мою судьбу.

— Ошибаешься, тетя. Я люблю импровизировать.

Она меня не слушала. Она занялась тем, что выбирала из кучи драгоценностей браслеты и складывала их в левое отделение шкатулки. Потом выудила массивные серьги в виде усыпанных мелкими бриллиантами полумесяцев и стала разглядывать их, что-то напевая. Вдруг она сгребла все в кучу, быстро побросала в шкатулку и захлопнула крышку. Я услыхала шаги. На пороге стояла Антонида.

Дом Измайловых для меня был с детства родным. Мы приезжали сюда с мамой, когда я была совсем маленькой, потом я приезжала сюда одна на каникулы. Как и моя кузина Вика, я не ходила в любимых бабушкиных внучках — всю свою любовь она отдавала Димке, которого лелеяла с пеленок. И все равно здесь мне всегда было уютно и вольготно, здесь грело меня ощущение семьи.

Мой дедушка был директором школы. Он умер внезапно, прямо на уроке. Дедушка был старше бабушки на шестнадцать лет.