Однако периодически Великолепному приходилось жертвовать собой во имя …интересов короны, вероятно, которой они оба служили. Эстебан вкладывал свои средства в гномские банки, а Арий в свое поместье, обнищавшее при его родителях, сгинувших давно в демонических войнах. Эстебану же пока вкладывать средства было не во что. Но он мудро выжидал.
Хотя Старший отец не раз намекал на то, что не мешало бы помочь его родному клану. Однако ему наследовал старший брат, и сколько бы сам Эстебан не вложил в клан, во-первых, этого всегда будет мало, во-вторых, он так и будет младшим сыном, не сказать, что нелюбимым, но тем, кому можно рассчитывать только на роль младшего в союзе, выгодном для клана. А потому считалось, что он все неразумно тратит на себя и свою карьеру, к счастью успешную. Это было оценено только, когда он смог старшего брата пристроить в службу безопасности короля, и тот быстро стал там продвигаться. После этого Эстебана и его возможные доходы, о которых толком никто ничего не знал, оставили в покое. Считая кем-то типа удачливого дурачка. Вампиры, преклоняющиеся перед хитростью и коварством, тонким расчетом и сложными интригами, просто не воспринимали его всерьез, но при этом считали, что обижать Эстебана – грех, такое его покровительница - Богиня Крови может и не простить. А потому даже при его первородности и красоте предложений на союз с ним никто не посылал. А те, что приходили, не были выгодны настолько, чтобы отец предпочел их заключение связям самого Эстебана при разных дворах, а главное, при дворе Влада.
Но при всех странностях вампира в нем было нечто подчиняющее, что привлекало к нему ведомых, таких, как Алоглазый. Он считался весьма желанным кавалером при дворе Влада. Куда более востребованным, нежели его старший брат и наследник клана - Эдвард Хитрый. Больше того, на многие мероприятия Эдварда приглашали только с условием присутствия и его младшего брата. К счастью, тот испытывал довольно странные чувства к своему «малышу» и никак не ревность или зависть.
Когда–то он обучал юного Эстебана, будучи уже самостоятельным мастером, и питал его магией, в отсутствие отца, который принимал участие в сражениях с демонами; а потому его отношение было сродни отцовскому, в понятии вампиров - немного собственническому, немного извращенно заботливому. Но это было уже давно, несколько веков назад. Но все же, именно Эстебан вывел вновь их род в свет, от которого в свое время их отстранили после истории с дуэлью младшего мужа и младшего отца Эстебана, графа Орлака. На которого в свое время положил глаз не только его родитель, но тот успел опередить всех, поплатившись за это отлучением от общества и затворничеством в удаленном от столицы, пусть и богатом, поместье.
Эстебану же периодически встречался кто-то, еще более доминантный, чем он сам. И приходилось уступать. А сейчас, после крови оборотня, взятой из его раны и его странного пойла, желание просто распирало яйца. Жизненная магия в короле оборотней просто бурлила всеми красками радуги, вампир старался даже случайно не переключиться на магическое зрение, иначе он истек бы слюной.
Магии секса и еще, еще этой насыщенной жизнью крови, хотелось невероятно.
Широкий мокрый язык оборотня прошелся по его промежности и яйцам, вампир даже зашипел от предвкушения и ухватился обеими руками за кованую спинку кровати, наверняка гномской работы, в этом два народа были родственны: что гномы, что оборотни предпочитали устойчивые фундаментальные конструкции, на которых можно было не опасаться, что они развалятся.
Оборотень сложил его пополам, тщательно вылизывая интимные места. Слюна была вязкая и, кажется, заменяла им смазку, и имела анестезирующие и расслабляющие свойства. Иначе как бы мог объяснить вампир последующее почти безболезненное проникновение при нешуточных габаритах оборотня? Тот, решив, что Эстебан вполне готов, начал протискиваться в него, буквально натягивая вампира на себя.
Подобной наполненности Великолепному еще не доводилось ощущать никогда. Даже когда в юности отец и старший брат брали его на пару одновременно, чтобы доказать его сущность ведомого. Не доказали.
Сейчас же он буквально задохнулся от эмоций и магического шквала. За такое можно было простить многое. Оборотень силы не жалел. Где-то в глубине Эстебан прикинул, что его порвали наверняка вдрызг, хотя боли не было, только жжение и паталогическое извращенное удовольствие от чрезмерной растянутости. Хотелось даже еще больше, чтобы до боли. Член оборотня с силой терся разом обо все чувствительные точки внутри, находясь на какой-то запредельной глубине, чем вызывал непроизвольные сокращения мышц, медленно, но верно скапливающимся жаром подводящие к анальному оргазму.
Эстебан подстанывал, желая продолжения. Но оборотень выжидал, давая ему привыкнуть и расслабиться. Впрочем, источник жизненной силы для регенерации был, что называется под носом, но укусить оборотня – заявить публично о своей связи с ним. Эстебан уже разок опозорился, облизав его окровавленную ладонь прилюдно. Это наверняка породит достаточно слухов. Вся пиршественная зала это видела.
А учитывая, что это не простой оборотень, а король, подобное может иметь последствия. У Вахраба вроде были наследники, но связан брачными узами он не был, оборотни придерживались «поиска истинной пары» как это у них называлось, и являлось едва ли не культом.
То, что его унесли, или что они провели вместе некое время в постели, было вполне обычно для любого двора, если не оставило последствий: знаковых отметин на видимых всеми местах, такое говорило о признании фаворита официальным, что при холостом короле было едва ли не равно объявлению его временным супругом; ну и беременности…ну это в самом критическом случае. Такое тут же завершалось браком. Все прочее ни к чему серьезному никого не обязывало.
Но Эстебан про возможность «залета» даже и не думал, они разных видов, хоть в нем и есть толика человеческой крови, переданная от деда –дампира по линии младшего отца, и демонической – такая есть почти у всех магических рас из-за демонов, постоянно присутствующих в их мире. Но опасность всегда несла именно человеческая кровь, люди были символом плодовитости. Примесь их крови ценили, как катализатор. Примером тому были дампиры, кровавые эльфы, и вот еще и омеги. Организм людей с легкостью перестраивался под любую магию, обращая их в магических порождений, пусть низшей ступени, но порой с совершенно невообразимыми возможностями уже у их потомков. А потому Эстебан периодически принимал зелье… хотя не так уж часто он оказывался в положении ведомого, но рисковать оказаться в таком статусе навсегда не хотел. А потому сейчас был спокоен.
Время, которое ему дал Вахраб на привыкание к своим габаритам истекло, и Эстебан невольно ахнул, когда тот двинулся назад и вновь вперед, взрыкивая от удовольствия, откровенно наслаждаясь тем, что тот, кого он давно хотел, наконец оказался под ним. Теперь его надлежало достойно пометить, но Вахраб мог гордиться, сомнительно, чтобы кто-то мог поспорить с ним в мужской силе и выдержке. И дайте срок, после него, Вахраба, этого вампира никто больше так удовлетворить не сможет. Были у Вахраба свои небольшие тайны на сей счет. Да и с размерами его члена мог поспорить только драконий. Так что разработанный под его размеры, вампир просто никого другого и всерьез не воспримет.
А он давно положил на этого вампирчика глаз. Уж больно тот был хорош собой, как раз во вкусе его медведя. И пусть поначалу вызывал лишь смех своими повадками да ужимками, глупыми безобидными расспросами. Но король оборотней быстро понял, что Великолепный вовсе не «глупый счастливчик», каковым предпочитает казаться. И стал его испытывать понемногу. А уж после драки в звериных формах он и вовсе стал грезить его серебристой, сладко пахнущей смертью шкурой.
Но раньше между ним и вампиром стояли две серьезные преграды: Ария Алоглазая, невеста, а значит, возможная пара. А не в правилах оборотней было расстраивать магические союзы. И пол самого Эстебана. Оборотни заключали постоянные союзы только с теми, кто мог хотя бы теоретически продолжить род. Хотя своим полом не гнушались для баловства или доказательства доминантности в иерархии оборотней. Частенько и несколько самцов сходились вокруг одного омеги. Такие семьи не возбранялись, потому как были плодовиты и омеги рожали всегда истинных оборотней, это не чета обращенным гаммам. За течных свободных омег бывали не шуточные бои, и чтобы отстоять свое право на такую пару, и объединялись порой несколько альф.
