— Ладно, посмотрю, — ответил я и повесил трубку.

Ватага во дворе продолжала беспокоить меня, я было двинулся к ней, когда на пороге наконец-то показался Лемми, мой помощник.

Я молча кивнул ему на подозрительных ребят и отправился на поиски старика Дженкинса. Тот копался среди всякого хлама.

— Нашли что нужно?

— Не совсем. — Он с усилием поднял бухту тяжелого провода в черной обмотке. — Это подходит по качеству и диаметру, но мне нужен провод разных цветов.

— Очень огорчен, но другого у меня нет, — ответил я, — а это очень важно?

— Да, для моего изобретения.

В Инглвуде каждый знал старика Дженкинса и слышал о его изобретении. Большинство частей для него было раскопано у меня среди старья, но если верить почтмейстерше, некоторые детали старик выписывал из Нью-Йорка. Единственная вещь, которую никто не знал достоверно: что же это за изобретение?

Я пожал плечами:

— Провод нужен для монтажа?

— Да.

— Тогда совсем не обязательно разные цвета. Достаточно покрасить концы. Сколько вам нужно?

— Тринадцать кусков, около шести футов длиной каждый.

— Давайте я вам нарежу, — предложил я. — Ну, а как поживает изобретение?

— Почти закончено, сказал он с гордостью и тут же просительно: — Вы сможете одолжить мне это?

— Пожалуйста! — Цена была пустяковой, а я — любопытным.

— Я позову вас, Джо, как только все будет закончено, — пообещал старик Дженкинс. — У меня сейчас небольшие неприятности, и от миссис Мэрфи нет никакого покоя. Я дам вам знать, как только все будет готово к демонстрации.

Тут появился Лемми с какими-то вопросами, и в деловых хлопотах я забыл о старике Дженкинсе.

Дела заняли у меня и последующие несколько дней. У Маккилвуда я забрал вконец разбитое пианино — полтонны ржавого железа. У Пордью нашел для шерифа подходящий мотор. И так одно за другим.

Дженкинс и его изобретение совсем улетучились у меня из памяти, когда в один прекрасный день Лемми сообщил, что мне звонили.

— Это был Дженкинс, — сказал он, — просил, чтобы вы немедленно зашли.

— Что-нибудь еще говорил?

— Нет, дескать, хочет показать вам кое-что.

— Хорошо, — ответил я, — подвезешь меня по пути к ферме Фентона. У Фентона есть кое-какой утиль для нас. Забери его и скажи, что насчет денег я загляну позже. Понял?

— Конечно, — сказал Лемми и подмигнул. Я сделал вид, что ничего не заметил.

В подвале большого старого дома, в котором миссис Мэрфи содержала пансион, и жил Дженкинс. Он отозвался тотчас же, лишь я дотронулся до звонка, и увлек меня вниз по лестнице, словно опасаясь, что вот-вот на него кто-нибудь прыгнет.

— Это все из-за миссис Мэрфи, — объяснил он, закрыв дверь. — Она очень жестокая особа. Я ее страшно раздражаю тем, что двигаю мебель и сжигаю предохранители.

Дженкинс задумчиво уставился на носки своих ботинок.

— В общем она предложила мне убраться в конце недели.

— М-да, — посочувствовал я, — а вам есть куда переехать?

— Это очень накладное дело, — старик покачал головой, — но скоро я уже ни о чем не буду беспокоиться…

— Вы не должны этого делать! — Что-то в его доверительном тоне встревожило меня. — Вы еще не так стары, лучшая часть жизни у вас впереди. Вы совершите преступление, если поступите так!

— Вы о чем? — Дженкинс казался изумленным. Вдруг он рассмеялся: — A-а, понимаю, что вы имеете в виду. Не волнуйтесь, Джо, я не собираюсь кончать самоубийством. Я имел в виду совсем другое, — он подтолкнул меня во вторую комнату, — я имел в виду вот что! — И он показал на свое изобретение.

Это была самая нелепая штуковина, которую мне когда-либо доводилось видеть. Центральная часть ее напоминала раму от кровати, поставленную на попа. Рядом громоздилась масса электрических приборов, соединенных с рамой множеством проводов. Они тянулись из чего-то, напоминающего распределительную головку.

— Я вам должен за эти провода, — сказал Дженкинс.

— Забудьте об этом, — я был слишком заинтересован, чтобы беспокоиться о пустяковой стоимости каких-то проводов. — Оно действует?

— Да, — Дженкинс дотронулся до своего сооружения так осторожно, словно прикасался к новорожденному. — Это работа всей жизни, и теперь она завершена, — сказал он с гордостью.

— А что оно может делать? — спросил я.

Дженкинс улыбнулся.

— Даже не знаю, Джо, как вам объяснить. Если скажу, что это дверь между физическими измерениями, поймете ли вы, о чем я говорю?

— Я ходил в школу, — сказал я натянуто, — и тоже умею читать.

Дженкинс помолчал. Потом ответил:

— Вообще-то я не хотел показывать, но я обещал вам. Кроме того, вы были добры ко мне тогда с проводами, да и вообще.

Он снова умолк. Затем продолжал:

— Вы знаете, Джо, что вся материя состоит из атомов. Электроны, позитроны, протоны и другие частицы атомов — все они плавают в пустоте. И пустоты много больше, чем частиц в ней, много больше. Каждый атом подобен миниатюрной солнечной системе с огромными пространствами между планетами. Понимаете?

— Конечно. Обо всем этом я уже читал в «Воскресном приложении».

— Хорошо, — продолжал Дженкинс, — много лет назад я подумал, что могут быть другие миры, подобные нашему, но как бы колеблющиеся, с отличной от нашего частотой. Это значит, что кажущаяся пустота атомов на самом деле вовсе не является пустотой, а содержит атомы материи другого рода. Вот я и решил построить что-нибудь, позволяющее предметам перемещаться из одного измерения в другое.

— Интересно. И это вам удалось?

— Да.

Дженкинс снова тронул рукой изобретение.

— Я добился своего. На это потребовались долгие годы и Масса денег, но теперь я закончил. Я испытал изобретение, оно работает.

Я опять взглянул на сооружение. Ей-богу, оно казалось самой невероятной коллекцией утиля. Большинство «деталей» этой конструкции были мне хорошо знакомы, но некоторые, по-видимому, изготовлялись специально. Так, сеть, опутывающая раму, походила на стеклянное кружево.

— Это кварц, — сказал Дженкинс, заметив мое удивление. — У меня ушло пять лет, чтобы открыть способ получения длинных поляризованных кристаллов, необходимых для достижения определенной вибрации.

— Кварц? — Я не считал Дженкинса лжецом, но, насколько мне было известно, кварц не мог так выглядеть. Я подошел к сетке, чтобы разглядеть ее получше.

— Она образует зону вибрации, — объяснил Дженкинс. — Когда машина действует, различные части сетки существуют в обоих измерениях одновременно, поэтому через нее можно перейти из одного мира в другой.

— В самом деле? — я еще не был ни в чем убежден. — А как насчет демонстрации?

— Хорошо, — он несколько колебался, — но дело в том, что у меня неприятности с миссис Мэрфи из-за просроченных счетов на электричество; кроме того, предохранители не очень надежны…

— Но ведь нам не потребуется много времени? — я продолжал настаивать.

— Возможно. — Дженкинс чувствовал себя обязанным показать мне, как работает машина, и я знал это.

Он щелкнул несколькими рубильниками, и мы стали ждать. Как только в сеть пошел ток, беспорядочная груда электроприборов ровно загудела. Кварцевая сеть мгновенно раскалилась, неуловимо затрепетала, словно покрылась тончайшим пухом, и вдруг сквозь ее ячейки слабо замерцала картина…

Вначале я просто не поверил. Подошел к машине сбоку и уставился на стену за рамой. Это была самая обыкновенная стена, по крайней мере спереди. И все же я выглянул из нашего мира куда-то наружу.

Там виднелись деревья и холмистая равнина, на горизонте — очертания города. По небу проплывали какие-то предметы; я подумал, что это, должно быть, летательные аппараты, но сразу забыл о них, лишь только увидел людей.

Их было восемь: трое интересных мужчин и пять красивейших женщин. Они сидели на траве и вели себя, как в разгар пикника.