Но частью его работы было сведение протестов к минимуму. Потрать две минуты на приглаживание взъерошенных перьев, и это поможет сэкономить куда больше времени и сил. А на тот случай, если реакция субъекта будет чересчур нервной или покажет, что он может в будущем представлять опасность для других охранников, Киму были даны полномочия ввести предупреждение в базу данных. Он работал на правительство, а не на концертный зал; от него ждали быстрых, умелых действий, и сегодняшняя неразбериха не была его виной.

— Начать с того, — пояснил он, — что камерам вы не понравились, хотя им никто особенно не нравится. Одна из их основных функций — сравнивать вашу одежду с той, которую обычно носят люди, и выискивать недостатки. Но что-то, очевидно, пошло не так. Программа не ожидала, что люди могут выглядеть такими… нормальными.

А вот это было сильным преуменьшением. Ким был далеко не так глуп, как любил представляться, и в самом начале вечера улучил минутку, чтобы взглянуть на шаблоны распознавания модели, которые в тестовых программах не были защищены паролем. Насколько он понял, программное обеспечение ожидало, что поклонники «Гикс» имеют склонность одеваться… ну, скажем, несколько экстравагантно.

Как только Колин успокоился, Ким решил рискнуть, задав вопрос, терзавший его с тех пор, как он увидел шаблоны.

— Так что за чокнутую музыку играет этот тип Рокет? Судя по тому, что я слышу, она не слишком отличается от той дребедени, которую любит моя мамаша.

— Потому что у нее есть вкус, — сказал Колин, гнев которого сменился глубокой печалью. — И нет в этой музыке ничего чокнутого. «Гикс» исполняют подлинники пятидесятых-шестидесятых годов. Удовольствие от их концерта в том, что слушаешь не римейки старых мелодий, а вроде как снова становишься молодым и впервые слышишь музыку своего поколения. Рокет — это придуманное имя. Псевдоним. Старые группы любили подобные имена.

Ким кивнул. До чего же похоже на программистов: написать затейливый новый алгоритм распознавания модели только затем, чтобы вооружить ее идиотским профайлом, основанным на чьих-то ошеломляющих догадках.

До сих пор единственными, которых не отвергла программа стандарта одежды, были два парня с желтыми «ирокезами» на головах и в куртках с воротниками, усеянными заклепками.

Ким еще раз оглядел очередь и едва не поддался соблазну вежливо отшить Колина. Но тот ответил на его вопрос, а долг платежом красен.

— Как я уже сказал, стандарт одежды для подобных концертов — это всего лишь тест. Машина выдала Желтый код после нашей обычной проверки удостоверения личности. Никто не знает точно, как эти штуки работают, но я всегда подозревал, что для концертов кроме обычных процедур запрашиваются сведения о том, какую музыку вы обычно покупаете, чтобы проверить, совпадают ли ваши вкусы с репертуаром концерта. Если вы приобретаете исключительно хип-хоп, вряд ли вас пустят на концерт классической музыки. А на таких сборищах, как это, Желтый флаг поднимается достаточно часто, так что соображения, по которым происходит отсев, должны быть очень тонкими.

Когда я только начинал обслуживать концерты, начальница предупредила, что нет смысла удивляться, если у многих шестидесятников окажутся приводы в полицию, особенно за уличные протесты или употребление наркотиков. Она сама ваша ровесница и часто шутит, что если вы хорошо помните шестидесятые, значит, сами в них не жили. Конечно, многие из вас ухитрились остаться чистенькими… — Ким широко улыбнулся, но Колин был не в настроении поддерживать беседу. — Во всяком случае, если верить наблюдениям босса, программа, видя идеально чистую анкету, задает тот же самый вопрос. А от вас за сто футов разит порядочностью.

— Это точно, — признал Колин. И хотя радости ему это не прибавило, злость немного улеглась. Получить от ворот поворот не слишком весело, но могло быть куда хуже: по иронии судьбы его отвергли, потому что он был слишком хорош для программы-профайла: ни клоунской одежды, ни криминального прошлого. И он давно уже не покупал музыкальных записей, так что именно это могло послужить поводом для отказа. Вся история выглядела не только странной и досадной, но каким-то образом и утешительной.

Колин даже не взглянул на очередь в кассу. На сегодня с него толпы достаточно: пусть «Гикс» получат его денежки. Тем более, что билеты были не слишком дорогие.

Довольный собой Ким смотрел вслед удалявшемуся Колину.

«Из меня вышел бы неплохой психолог», — сказал он себе.

Он был обязан завернуть этого типа, но нашел способ подсластить пилюлю, хотя правда заключалась в том, что компьютер заподозрил Колина в терроризме, и каким бы слабым ни было это подозрение, его оказалось достаточно, чтобы лишить человека любимой музыки… Да и вообще: Желтых сегодня чересчур много.

Обычно их всего несколько дюжин. Сегодня же они шли косяками. Сначала Ким посчитал, что это репертуар группы выманил их из нор. Он сам подмечал закономерности, правда, не так хорошо, как компьютер, но по людским стандартам — просто замечательно. И подзывая очередного любителя музыки, глянул на монитор, с которого еще не успел стереть имя Колина. Тот родился третьего июля пятьдесят первого года. Ничего особенного. Но это ставило его в самую середину возрастного диапазона собравшихся. Загадка крылась в цифрах, и в данном случае дата рождения Колина не имела четных чисел. То же самое относилось ко всем, кого отверг компьютер. Он заметил это потому, что ранее пришлось завернуть кого-то, родившегося одиннадцатого сентября. Сначала он думал, что все дело в сочетании 9-11, но потом сообразил, что это просто частный случай гораздо более широкой закономерности нечетных чисел.

Охранники любили посплетничать насчет программ-профайлов. Начальству было все равно, поскольку выводы, полученные этим способом, так или иначе не могли оставаться секретом. А подобные гипотезы и домыслы помогали охранникам давать правдоподобные объяснения людям вроде Колина.

Ким не раз слышал о профайлах, выглядевших настоящим бредом. Но какими бы странными они ни казались на первый взгляд, Ким всегда верил, что стоявшие за ними шаблоны были надежными, что слухи затрагивали исключительно поверхностные явления, не касаясь истинных тонкостей, распознаваемых только компьютером. Судить следует по результатам: терроризм как явление медленно, но верно угасал — значит, профайлы необходимы.

Но сегодня эта вера была поколеблена. Ким не только заметил, что всякий человек с нечетной датой рождения был объявлен Желтым, но таких оказалось невероятное количество. Совершеннейшая бессмыслица! Даже если тут существовали более трудноуловимые, скрытые факторы, как могло случиться, чтобы сразу столько людей вдруг стали сочувствовать террористам? А коли так, что должна предпринять страна?

Если терроризм можно определить как возможность устроить хаос наугад, вслепую, для большого количества незнакомых людей одновременно, то Джей Гетман был самым опасным действующим террористом в мире. Джей (ДжейГ для друзей) был также законопослушным гражданином, машину которого украшало больше флажков, чем у любого жителя квартала. Это он знал точно, потому что вел скрупулезный подсчет.

Венцом успешной деятельности Джея в его двойной роли оказалась должность в отделе Предупреждения террора и оценки вероятностей, маленьком, но влиятельном агентстве, весь штат которого размещался на двух этажах скромного административного здания. По слухам, Джей был самым изобретательным и способным программистом отдела, — комплимент, в развернутом виде подразумевавший, что «кроме него, никто не понимает, как работают его программы». Он прославился созданием дерзких новых алгоритмов, способных распознать готовящийся террористический акт практически еще до того, как сами террористы осмыслят собственные планы. До прихода в отдел он помогал ФБР выслеживать киднепперов по следу из меченых банкнот, которые они оставляли на своем пути, как только начинали тратить добычу. Кроме того, он помог министерству финансов выявить немало фальшивомонетчиков.