Вдоль правой стены в один ряд стояли несколько столиков, размером чуть больше парижских, со стульями около каждого. Между стойкой и столиками был проход чуть шире метра, в глубине виднелась дверь с табличкой, обозначающей туалет.

За стойкой, кроме симпатичной бабушки, помещался компьютерно-кассовый аппарат, столик с кофемашиной и большой холодильник со стеклянной дверью, за которой были видны бутылки с минералкой, банки с кока и пепси-колами и что-то ещё.

Всё вышеперечисленное помещалось в замкнутом пространстве не более 20 метров площадью.

Мы сели за один из столиков в дальнем углу, чтобы не загораживать проход. Бабушка подошла к нам с блокнотиком, и Василий заказал ей на португальском три чашечки «эспрессо».

— Батюшка! — повернулся он к Флавиану. — «Паштель де ната» нету, и вообще выпечка кончилась, поскольку уже вечер и не сезон, а они здесь обычно не заказывают товар, чтобы он оставался на следующий день, так что выпьем кофе, а выпечку свежую вы попробуете завтра!

— Хорошо, хорошо! — согласился Флавиан. — Я вообще выпечки почти не ем с моей комплекцией, это уж Лёша будет «тест-драйв» производить.

— Исключительно по Вашему настоятельскому благословению, батюшка! — смиренно склонил голову я. — Вы же знаете, какой я «постник и воздержанец»… Кстати, там, кажется, что-то на витрине ещё лежит, пойду посмотрю.

Пропустив перед собой бабушку, принесшую кофе, я подошёл к витринке и обозрел её — в углу, на тарелочке лежала одинокая слоечка типа «язычок» с повидлом.

Вернувшейся от нашего столика бабушке я показал на неё и улыбнулся. Бабушка улыбнулась в ответ и продала мне эту слоечку за пол-евро или даже дешевле — уже и не помню.

Забрав слоечку на тарелке, я вернулся за столик и присел, поставив тарелку посередине стола.

— Ой! — опомнился я. — Я же только за слойку заплатил, надо было сразу и за кофе!

— Алексей, не беспокойся! — сказал Василий. — Я уже заплатил за кофе.

В этот момент подошедшая к нашему столику бабушка сказала что-то по-португальски, взяла тарелку с «язычком» и ушла с ней обратно за стойку.

— Не понял! — удивился я. — Эта выпечка только сдавалась в аренду «на посмотреть»? Что эта бабушка сказала?

— Да нет, — засмеялся Василий. — Она увидела, что эта булочка одна на нас троих, и понесла её порезать на части, чтобы нам удобно было её есть.

— Так мы же уже заплатили, — удивился я, — чего ей стараться, не всё ли равно, как клиенты будут есть уже оплаченную слойку? Или она рассчитывает на добавочные чаевые?

— Нет, Алексей, — снова улыбнулся Василий. — Она это от души, здесь большинство людей таких! У них «срубить денег» не стоит на первом месте, человеческие отношения важнее.

— Однако! — переглянулись мы с Флавианом.

Бабушка принесла обратно тарелку с аккуратно нарезанным по диагонали «язычком», что-то сказала с улыбкой и ушла к себе за стойку.

— Она пожелала нам приятного аппетита и извинилась за бедность ассортимента, — перевёл Василий.

— А почему такую пожилую женщину наняли продавцом? — поинтересовался я. — Она что, обходится хозяевам дешевле, чем молодые работники?

— Она сама хозяйка этой паштеларии, — ответил Василий. — Обычно такие заведения — это семейный бизнес.

— Не думаю, что здесь можно много заработать, — окинув взглядом заведение, высказал я свои соображения. — Даже в туристический сезон, тут же чуть не на каждом шагу такие кафешки!

— А здесь народ и не стремится заработать как можно больше, кроме мигрантов с Украины, Молдавии и других бедных стран, — ответил Василий. — Все португалы, кого интересует большой заработок или карьера, давно уехали в Германию, Швейцарию или Америку.

Те, кто остались, работают, чтобы жить, а не живут, чтобы работать! С ними тяжело делать бизнес в большинстве случаев, так как у них нет мотивации становиться всё богаче, выглядеть всё круче, пользоваться всё большими благами.

Есть жильё, у многих есть доставшаяся по наследству земля с апельсиновым садом или виноградником, есть какая-никакая работа с зарплатой, достаточной для оплаты необходимых потребностей, и всё! За большим почти никто и не гонится.

У португалов тут, в основном, крепкие большие семьи, тёплые отношения между собой, они очень любят своих детей и заботятся о них, воспитывают, учат. Здесь на детей не раздражаются, не кричат на них и не бьют!

Поэтому и дети здесь спокойные, жизнерадостные и не капризные. Если вы увидите на улице или на пляже капризного, орущего и агрессивного ребёнка — сто процентов, что орать он будет на русском или на украинском языке. Увы!

— Однако! — искренне подивился я. — Прямо «Хоббитания» какая-то!

— Счастливые они здесь… — задумчиво молвил Флавиан.

— Да, поживёте, сами увидите! — улыбнулся Василий. — Давайте, я помогу донести продукты до дома и поеду, мне уже пора.

— Как по-португальски «большое спасибо»? — тихонько спросил я его.

— Муйту обригаду! — так же тихо подсказал он мне.

Мы встали и направились к выходу.

— Муйту обригаду! — сказал я бабушке-хозяйке, читавшей какую-то местную газету у себя за стойкой.

— Де нада! — ответила она, улыбнувшись.

— Не за что, — перевёл Василий.

***

Вы можете себе представить Флавиана в шортах?

Я тоже не мог. Пришлось!

На третий день нашего пребывания в благословенном Армасао, после того как батюшка честно отоспался (тут, я думаю, своё дело сделали таблетки, полученные от доктора Жоао с указанием выдавать их Флавиану первые двое суток), я его покормил неким блюдом из морепродуктов, напоил кофием из гейзерной кофеварки (доктор Ксения благословила!) и приступил к докладу о результатах разведывательного рейда, произведённого мною в окрестностях:

— Значит так, батюшка! Народ на городском пляже вовсю загорает, на солнце плюс двадцать восемь, в тени плюс двадцать один градус, есть купающиеся!

Идти туда минут пять, твоим ходом семь-восемь.

Но можно туда не ходить!

Прямо под нами, не более чем в пятидесяти метрах, — уединённый маленький песчаный пляж, к которому ведут двадцать четыре ступеньки деревянной лестницы.

Но там никого нет, и похвастаться своим аполлоновским телосложением и отсутствием стильных татуировок тебе будет не перед кем!

Так что выбирай, куда тебе идти на принятие солнечных ванн с кварцево-песчаным ложем и водные процедуры с маканием в океан — на городской пляж с шаговой доступностью пива и гамбургеров, или на наш, можно сказать, персональный, но лишённый вышеупомянутых преимуществ городского.

— А можно никуда из них не ходить? — опасливо взглянул на меня Флавиан. — Может, я лучше просто по дорожкам вдоль берега погуляю?

— Не можно! — я был суров. — Гулять по дорожкам будешь во второй половине дня, перед вечерним правилом. А пока солнышко в силе, доктор Жоао велел тебя на нём прогревать и купать в океане!

Это лечебные процедуры для твоих сосудов, суставов и нервной системы! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

— А может, там вода холодная? — попытался ухватиться за соломинку батюшка.

— Ага! На Крещение в прорубь нырять тебе не холодная? В святых источниках купаться, где вода как в проруби, тоже нормально? А здесь, где дети маленькие плещутся, холодная!

— А у меня плавок нет! — уцепился за последний шанс «сачкануть» Флавиан.

— А это что? — я высоко, словно флаг, поднял вверх одну из покупок брата Василия.

— Это шорты…

— Это купальные шорты, отец игумен! Плавки-шорты, если тебе так звучит понятнее. Специальные купальные шорты фирмы «Адидас», «родные», кстати, не подделка.

— Ладно! Давай свой «Адидас», — понуро согласился Флавиан. — Валяй, издевайся над беззащитной старостью!

Я проигнорировал эти беспочвенные инсинуации и отправился проверить электронную почту, нет ли новых сообщений от Ирины из Греции — по последним от неё сведениям трёхдневной давности, ухаживания греческого юноши Димитриоса за нашей Ленкой начали находить в её девичьем сердце некий отклик, тут теперь «глаз да глаз» родительский нужен!