К тому времени я насмотрелся разных тварей, тварей, порожденных радиацией, которые еще год назад свели бы меня с ума. Но я не видел ничего подобного.

Однако вскоре черви потеряли ко мне интерес - видимо, живая плоть их не интересовала - и вновь принялись за работу. Они стали есть, проделывая туннели в грудах падали, всасывали, хлюпали, жевали. Стоило им прогрызть путь в чей-то труп, как начинался пир. Своими утолщениями или ртами они впрыскивали в трупы тот черный сок, отчего внутренности разжижались. Этот сок был чем-то вроде пищеварительного фермента, который пауки вводят своей жертве. Впрыскивают, а потом высасывают образовавшуюся жидкость.

Это было омерзительно.

Но что самое страшное, эти десятки червей выползали из тел и спутывались воедино, образуя огромную спираль. Они извивались, издавая странную трель. Подрагивали, покрытые водянистой слизью.

Вот тогда я побежал.

Ибо я понял, что так они размножались. И было в этой жуткой трели нечто похожее на наслаждение... словно черви испытывали оргазм.

И то была лишь еще одна сторона унаследованного мною мира.

9

К маю я совершенно отчаялся и дошел до ручки. Я устал цепляться за свое жалкое существование. Устал от всего этого дерьма, от стресса, от постоянной терзающей душу тревоги. И все-же. Ради чего я выживаю?

Подавленный, измотанный, разбитый, я думал об этом и пришел к единственному разумному решению - я убью себя. Поэтому одной непогожей ночью взял нож и приготовился вскрыть себе вены.

Поверьте, мне далось это нелегко. Но я был настолько измучен, что просто не мог так жить дальше. Для того, чтобы выживать, приходилось превращаться в животное. А я просто не мог находить в себе на это силы каждый день. Мир постепенно умирал, моей жены больше нет. Какой смысл пытаться делать что-то, пытаться выживать? Поджигатели войны и политики выпотрошили этот мир, и теперь все кончено. Американская мечта превратилась в глобальный кошмар. Исчезло все - прекрасная зелень лета, прохладная белизна зимы, бейсбольные игры по субботам, праздник Четвертого Июля, свежесть осени и детские голоса, поющие рождественские гимны. Все исчезло. Словно скомканная и выброшенная в мусор заляпанная мочой газета.

Весь мир сошел с ума.

Погода тоже съехала с катушек. По всей планете бушевали аномальные бури.

Вода была отравлена.

Урожай гнил на полях.

Остатки человеческой расы неистовствовали, безумствовали либо умирали.

Смертельные болезни, о которых мы почти забыли в нашу просвещенную эпоху антибиотиков, снова постучались в двери - холера, брюшной тиф, бубонная чума, дифтерия, инфекционный грипп. А еще десятки их мутировавших производных, которые даже не имели точного определения.

Смертоносные тучи, все сметающие песчаные бури, льющий с неба дождь несли с собой радиацию.

Крысы, мухи, москиты, паразиты всех мыслимых и немыслимых видов расплодились в невероятном количестве.

На улицах бесчинствовали банды. Грабили, насиловали, убивали.

Между ополченцами и армией постоянно происходили кровавые стычки.

На тротуарах громоздились груды тел.

Целые районы "стерилизовались", чтобы замедлить распространение болезни.

В черных дымящихся ямах горели трупы.

Это было наследие нашей нации, нашего мира. Пока еще работали телевидение, радио и интернет, я видел все это и, как и остальные, испытывал ужас и отвращение. Мысленно забивался в темные закутки своей души, где мог кричать в одиночестве. А когда все средства связи и массовой информации вышли из строя... я видел все это из окна. Выживать не было смысла. Не было смысла ждать, что будет через год или через десять лет. Прежний мир был стерт подчистую. Как и говорилось про ядерную войну, за пять минут мы переместились из космической эры в каменный век.

Я не хотел видеть, что будет дальше.

Поэтому я сидел один, сломленный и совершенно опустошенный, и прижимал к запястью лезвие ножа. И тут я услышал шипение, словно кто-то оставил открытым газовый вентиль. А потом раздался голос, отчетливый и властный. Он произнес мне на ухо:

- Ты хочешь жить?

Сперва я выронил нож, а потом сполз со стула, словно мои кости стали резиновыми. Я онемел. Не мог ни двигаться, ни говорить. Не мог даже дышать. Упав на пол, я ничего не чувствовал, кроме ужаса. Меня трясло так, что стучали зубы. А тот голос, тот страшный голос продолжал...

- Ты хочешь жить?

- Да, - ответил я, вновь обретя дыхание. Честно говоря, я не был уверен, хотел я жить или нет. Но я был так напуган, что боялся сказать что-то другое.

- Пойдешь ли ты ко мне? - раздался холодный как лед шепот. - Во мне есть спасение и жизнь. Искупление. Я требую искупления. Принеси мне огненную жертву, выбранную твоей рукой. Через огонь они обретут спасение.

- Жертву...

Это была Тень.

Она никогда не проявляла себя. Возможно, я еще был слишком нечист, чтобы лицезреть. Она поведала мне, как это должно произойти. Теперь у меня был покровитель. Я не знаю, ни чем она была, ни чего хотела. Но она продолжала говорить со мной, шептать у меня в голове. Всегда показывала верное направление и сохраняла мне жизнь. Это пугало меня. И вместе с тем интриговало. Я чувствовал себя избранным. И проклятым одновременно. Спустя несколько месяцев я даже не был уверен, что слышал ее. Возможно, этот голос был плодом моего воспаленного воображения. Возможно, я просто сошел с ума. Но именно с этого все началось. Так я продал душу, чтобы остаться в живых. Так я стал тем, кто выносит людям смертные приговоры.

Но тогда я еще ничего не знал об этом.

10

С того дня я жил как паук.

После того, что Тень нашептала мне - лишь намекая на вещи, которые я должен был сделать, но не называя их своими именами - я рыскал по городу, выискивая темные, влажные углы и щели, где мог бы затаиться, где кочующие банды мародеров и стаи диких собак не смогли бы меня найти. Я научился прятаться и выслеживать, главным образом благодаря подсказкам Тени. Ее голос сообщал мне, где можно найти пищу и укрытие. В каких подвалах безопасно и нет колоний бешенных крыс.

Однажды, когда был занят поисками оружия, меня забрали на военную службу.

Армия - или то, что от нее осталось - обнаружила меня.

Я вышел из переулка и увидел двух мужчин в белых защитных костюмах. В руках у них были тактические карабины, и стволы были направлены прямо мне в лицо. Бежать не было смысла. Я не успел бы сделать и десяти шагов, как меня б пристрелили. Поэтому я просто стоял и молчал, со своим "Браунингом" за поясом и сумкой, закинутой за плечо. В тот момент я понимал, что выгляжу как обычный бродяга... немытый, оборванный, с безумными, отчаянными глазами.

Они продолжали держать меня на мушке.

- Послушайте, - наконец, сказал я, поднимая руки вверх, - Я не хочу неприятностей. Я просто пытаюсь найти какую-нибудь еду. Я сейчас просто уйду и двинусь своей дорогой. Хорошо?

Мужчины просто переглянулись через плексигласовые щитки своих белых шлемов.

Я попятился назад.

И как только я сделал первый шаг, мужчина, стоящий слева, выстрели из карабина в стену рядом со мной. Пули 9-ого калибра впились в кирпич прямо у меня над головой. Я упал на колени, продолжая держать руки над головой.

- Господи... Успокойтесь, парни... просто... успо... койтесть...

- Ты никуда не пойдешь, урод, - рявкнул один из них. Он посмотрел на напарника. - Обыщи его.

Второй парень подбежал и сбил меня с ног. Забрал у меня "Браунинг" и сумку. Отнял нож, оставил только одежду, которая была на мне. Затем заставил меня лечь, раскинув руки и ноги и уткнувшись лицом в грязную лужу. Он поводил вдоль меня счетчиком Гейгера, проверил насчет гнойников и язв.

- Похоже, чистый, - сказал солдат.

- Вставай, урод, - рявкнул другой парень. - Поздравляю, ты принят на службу.