- Это для дам, чтоб не сидели на сырой земле или камнях. А мы, мужики, к походной жизни более привычные, - подмигнул он Андрею.

Видя его спокойствие, слыша задорные шуточки, Елена тоже успокоилась. Мужчины занялись установкой палатки, чисткой кострища, сбором дров для костра, Надежда Вячеславовна хлопотала над завтраком из салатиков и бутербродов, приготовленных еще дома перед отъездом, а Елена позволила себе немного побродить, осмотреться.

Звенящую тишину, непривычную для уха городского жителя, нарушали только пение каких-то птиц и иногда треск сучьев под ногами мужчин да стук топорика. Каждый звук словно звенел в, казалось, плотном тягучем воздухе громче обычного, но эха не было. Елена побродила по мягкой шелковой траве, нарвала цветов, поплескалась в голубоватой ледяной воде ручья, с удовольствием подставляя лицо и руки под струи водопадика, пустила по течению ручья один из сорванных ею васильков и побежала вдоль течения, следя за ним. Ручеек нырнул под орешник и пропал где-то в расщелине скалы, унося с собой цветок. Елена не рискнула далеко забираться под ветки кустарника, уж очень они были колючие. Но обнаружила, что под ними можно спрятаться и остаться незамеченной, тем более, что еще и машина бросала тень в эту сторону. И она присела на траву под густой веткой орешника, ей хотелось остаться одной и подумать.

"Все правильно. Не может все так хорошо складываться. Жизнь такая жестокая дама, что обязательно подкинет "в бочку меда ложку дегтя". И в чем же этот деготь? Во взгляде Вильдама? Что я увидела в нем нового? Я всегда чувствовала, что нравлюсь ему. Но в той жизни мы с ним так не сближались, просто продолжались наши беседы на работе, порой шуточные, порой серьезные. Что же подтолкнуло его ко мне: мое сиротство или мое предстоящее замужество? Но я и тогда вышла замуж, он же не проявил ко мне столь пристального внимания. Значит, сиротство: пожалел, проникся более нежными чувствами, и вот до чего дошло. А до чего дошло? Что он собственно сделал? Посмотрел слишком откровенно. С чего я, вообще, взяла, что у него ко мне чувства? Не слишком ли много себе воображаю? Он же мужик, в конце концов! Ну, посмотрел, ну, захотелось чего-то, "да мало ли таких мальчиков..." Мало тебе в жизни приходилось ловить на себе подобных взглядов? И что, все приводили к каким-то последствиям? Абсурд! Успокойся. Тебе только восемнадцать, ты ничего не поняла в этом взгляде. - С чего ты взяла? Если мне восемнадцать, значит я дура, ничего не вижу и ничего не понимаю?" - возмутилась в ней молодая половина. - "Нет. Ну что ты. Но согласись, ты не придала бы этому столь большого внимания. - Ощутить на себе такой взгляд приятно, но зацикливаться на нем, как ты, не стала бы. - Вот-вот. Я об этом и говорю, что мне сейчас об этом совсем не нужно думать. Не обижайся, я просто успокаиваю себя, старую".

Елена сидела, обхватив руками колени, положив на них голову и закрыв глаза. Она не заметила, как подошел Вильдам, но, не смотря на то, что была занята своими мыслями, услышала его шаги. Он все это время наблюдал за Еленой краем глаза, не подавая вида. Заметив, что она скрылась за машиной и больше не появлялась, он, не спеша, направился в ее сторону, якобы к машине. Но, когда он подошел, она подняла голову.

- Ты что здесь прячешься?

- Я не пряталась... Я пропала... Меня бросили...

- Что ты такое говоришь? - на лице Вильдама промелькнули удивление, смятение, возмущение. А Елена улыбнулась, выбралась из-под ветки и, спокойно глядя ему в глаза, сказала:

- Это не я говорю, это кукла из мультика так говорила. А я просто отдыхала, - она прошла мимо ошеломленного Вильдама Хабибовича и направилась к Надежде.

За завтраком Елена спросила:

- Вильдам Хабибович, а гитару Вы привезли? Песни будете петь, как обещали?

- И гитару привез, и песни будут, но позже. А сейчас мы с Андреем будем колдовать над шашлыками. Шашлык нэ тэрпит жэнских рук и поспэшности. Все нужно дэлать воврэмя, нэжно и с любовью, - он говорил с кавказским акцентом. - Толко жэнщину кавказский мужчина можэт любить болшэ шашлыка и то лыш тогда, когда шашлык съеден, а вино выпит.

- А мы вино будем пить?

- А как же! Самый лучшый, самый красный, самый ароматный!

- А что же нам делать? - спросила Надежда Вячеславовна.

- Отдыхайте. Для чего же вы сюда приехали? Но для начала, - он вытащил из рюкзака бутылку вина, - я хочу выпить по глотку этого ароматного вина с каждым из вас "на брудершафт". Вы все не устали называть меня по имени-отчеству? А я устал. Ну, как? Принимаете мое предложение?

- Так Вы и со мной будете целоваться? - спросил, улыбаясь, Андрей.

- Обязательно.

- И со мной? - поглядывая на Андрея и хитро улыбаясь, спросила Елена.

- И с тобой, - ни чем: ни голосом, ни взглядом, он не выдал волнения, охватившего его и заставлявшего бешено колотиться сердце.

- И со мной? - поддержала общую игру Надежда Вячеславовна, кокетливо на него поглядывая.

- В первую очередь, - Вильдам взял ее руку и поцеловал.

- Ну, тогда уж, после этой церемонии мы и с Аленой выпьем "на брудершафт". Алена, как ты, не против?

- Против чего?

- Называть меня - Надежда.

- Я? А это удобно? - засмущалась Елена.

- Мне - удобно.

- Тогда я согласна.

Первыми пили Вильдам и Надежда. Она немного смутилась, но было видно, что поцеловалась с удовольствием. Второй была Елена. Вильдам целовал ее нежно, но не по-отечески. Его губы были чуть влажные от выпитого вина, но твердые, напряженные. Елена почувствовала его сдержанность, и ее снова охватило беспокойство, сердце застучало громче, дыхание перехватило. Андрей в это время опустил глаза, он не хотел выдать свои чувства взглядом, поэтому не заметил смятения Елены. Затем подошла его очередь. Мужчины нарочито трижды обнялись и трижды поцеловались. После них выпили по глотку и поцеловались Надежда и Елена. Когда снова расселись, Елена, глядя на Андрея сочувственным взглядом, сказала:

- Ну вот, Андрею досталось поцелуев меньше всех.

- Ах, сыночка, иди я тебя тоже поцелую, - протянула к нему руки Надежда.

- А мне что, теперь тебя тоже Надеждой называть? - хохотнул Андрей.

- Ишь, какой шустрый, - погрозила ему пальцем мать.

- А меня можешь называть по имени и на "ты", - притянула к себе Андрея Елена.

- Хочешь, я тебя тоже еще поцелую, - предложил Андрею с серьезной миной Вильдам.

- Ну уж, дудки, - загородила Андрея Елена. - Этак, Вы по второму кругу пойдете.

- А я не против, - с готовностью поднялся Вильдам. - Вижу, ты плохо усвоила правила с одного раза, все "выкаешь".

- Хорошо, хорошо. Ты, - Елена спряталась за спину Андрея. - Но на работе все равно "Вы" и по имени-отчеству.

- Согласен, - усаживаясь на место, сказал Вильдам.

Надежда с удовольствием наблюдала за ними и смеялась. Ей было так хорошо, так спокойно, так безмятежно в кругу этих людей, как было только в своей семье до замужества.

- Ладно. Хватит вам целоваться. Вильдам, лучше спой нам что-нибудь, до вечера еще далеко, успеете со своим шашлыком.

- Что ж, Андрей, тащи гитару.

Взяв гитару, Вильдам немного побренчал, настраивая ее, и сказал:

- Песня посвящается очаровательной Наденьке.

Щеки Надежды покрылись румянцем, она заулыбалась. А Вильдам запел "Надежду" Пахмутовой, Елена ему подпевала, припев подхватил Андрей. Праздник начался!

В самый разгар из-за кустов орешника появились два парня и девушка. Увидев компанию, они в нерешительности остановились. Вильдам отложил гитару и заспешил к ним. Андрей тоже отправился за ним. Они о чем-то тихо поговорили, а затем Вильдам, приобняв за плечи обоих парней, направился с ними к выходу из ущелья. Андрей вернулся к женщинам.

- Хорошо, что мы приехали пораньше. Сюда многие наведываются, - но, заметив в глазах матери беспокойство, поспешил добавить: - Вильдам попросил их перейти в другое место, он сейчас его покажет и вернется.