По окончании банной процедуры, освеженный и приведенный в изящный вид, расслабленный душою и телом я возвратился в помещение караван-сарая и прошел прямиком в духан, дабы насытить плоть, долгое время вынужденную принимать в пищу не то, что хочется, а то, что имеется, и там улегся на ковры, подоткнув под спину и под локоть подушки. Духанщик подбежал ко мне сей момент и раболепно вопросил пожелания мои относительно кушаний и напитков, осведомленный о моей платежеспособности содержателем всего заведения, и я, будучи происхождения простого и неизбалованного, спросил у него вина из виноградников Коканда, о коем был наслышан, как о весьма тонком и своеобычного вкуса, для начала один кувшин, и седло молодого барашка одним куском на углях жаренное, а к нему овощей печеных тыквы, баклажанов и кабачков, и овощей свежих луку и огурцов, и горячих лепешек с коровьим маслом - так, чтобы новую лепешку из печи вынимали, как только я оканчивал предыдущую, и перцу черного, и перцу красного, и зиры, и мяты, и шалфею, а потом еще яблок и винограду, а к мясу - гранатовых зерен и барбарисовых ягод, ну а потом что еще прикажу. И усердные прислужники, направляемые приказанием строгого духанщика, подкрепленным двумя-тремя зуботычинами, принялись бегать взад и вперед, принося то одно, то другое, показывая мне, прося моего согласия оставить или же без промедления поменять, тогда как я сам пребывал в блаженном чувстве ощущения голодного позыва, когда насыщение сдерживается всего лишь волевым усилием, призывающим отдаваться всецело не чувству утоления голода, а чувству вкушения гастрономического удовольствия. Наконец дастархан был наполнен и я жестом отослал прислугу, один лишь духанщик самолично кланялся мне, оставаясь в поле зрения моего, и сотворив краткое моление, приступил к еде, причем духанщик немедленно подскочил и самолично налил мне чарку вина, дабы я оценил его, что я немедленно и совершил, пригубив его и осушив тем самым чаш наполовину, и несомненное мое одобрение зародило в душе духанщика благодарственное чувство.

Вино и в самом деле было весьма неплохого урожая, плотное и сладкое, как поцелуй не девственницы, а зрелой и искушенной женщины, обещающий удовольствие не сразу, а по отдалении некоторого времени и тем усиливающий его многократно. Вы же вправе спросить меня справедливо, как мое удовольствование вином соотносится с моим же следованием истинной вере, коя, будучи исповедуемой строго и ревниво, в череде чувственных удовольствий опьянение никоим образом не допускает. Знаешь, как сказал иудеям апостол Павел: "Все мне позволительно, да не все полезно". Скажу же так - в каждом вероучении есть обыкновенно два течения - одно говорит - все возможно, что писанием не запрещено, другое же утверждает - можно только то, что разрешено священным писанием. Поверь же искушенному - и то, и другое - неверно, ибо перелагают ответственность с человека на бога. Книжным словом нельзя предусмотреть всего, что в жизни с человеком случиться может, иначе эта книга станет бесконечной и прочесть и понять ее ограниченным человеческим умом станет неможно, а сие - не есть мудрость. Мудрость высшая в писании, которое и Аль-Коран, и Библия, и Тора, и Пополь-Вух, и Книга мормона, и другое, заключена не так, чтобы перечислено в нем: вот, список того, что разрешено, и вот, список того, что запрещено, а иначе: есть мудрость, к примеру, скажем, запрещено вам из мяса тoлькo мepтвeчинy, и кpoвь, и мяco свиньи, и тo, что зaкoлoтo не для Aллaxa, во всем остальном есть выбор человека; или про жен человеческих: жeнитecь на тex, что пpиятны вaм, жeнщинax - и двyx, и тpex, и чeтыpex, а ecли бoитecь, что не бyдeтe cпpaвeдливы, тo - на oднoй или на тex, кoтopыми oвлaдeли вaши дecницы, и нaдeляйтe их из имущества, и oдeвaйтe их, и гoвopитe им cлoвo блaгoe; и давая человеку назидание свое о том, что должно, не устанавливает запрета над ним - одна жена или четыре, и кто они - все это в воли человеческой, а не высшей. А из питья, и из удовлетворения, что дает майсир, в иных местах банджем прозываемый, так ведь и это не запретное, но употребляемое с мудростью надлежит быть, ведь сказано в писании: когда cпpaшивaют тебя o вине и мaйcиpe, скажи: "B них oбoиx - великий гpex и нeкaя пoльзa для людей, но гpex их - бoльшe пользы", что означает разумеющему - если польза от их употребления превышает вред от того же самого, так негрешно употребить сие. Инакими словами: употреби вина и банджа для недуга преоборенья и усталости преодоления, и снискания душевного успокоения после напряжения сил хоть в военной схватке, хоть в томлении любви неразделенной, хотя бы и по иной причине какой. Спрашиваешь, когда же причина сия допускает, а когда нет, ответ мой - тебе решать, и тебе самому отвечать за выбор свой, ну а если ошибешься, мудростью невелик будучи, так ведь Аллах прощающ, милосерд. Мой же осознанный выбор после тягот пути из повествования моего тебе прояснен: испить вина достаточно, дабы и тело, и душу напряжение оставило, приуготовив его тем самым к новому испытанию, и да всевышний судьею мне.

И я выпил одну чашу вина, и другую чашу, и вкусил от мяса и от другого на дастархане, что таяло во рту, будто мед, и съел третью лепешку и пятую, и вначале испытал наслаждение вкусом и ароматом, а потом ощутил наполнение утробы, а потом почуял приятную тяжесть внутри себя и легкое головокружение, когда на блюде оставались уже одни только кости да огрызки, и приказал подать себе чай и трубку с банджем, что собирают в окрестностях Герата и почитают за самолучший, и пригласил духанщика расположиться подле меня ради неспешной беседы о разных предметах, к чему у меня возник интерес и что ему были доподлинно известны.

- О господин мой, - вопросил меня духанщик, - доволен ли ты неумелым искусством недостойного раба твоего, насытилось ли тело твое, успокоилась ли душа твоя, испытал ли отдохновение от трудов своих? Не желаешь ли ты чего еще, из питья ли, или из еды? Может, подать к столу твоему каких лакомств, может, жареных фиников с творогом или сушеных смокв, истекающих сладостью? Или же меду, срезанного вместе с сотами? Или орехов миндальных, фундука и кешью? А может, пожелаешь изюму белого и изюму черного, который кишмиш? Потребуй, о благородный!

- Спасибо тебе, прими благодарение мое, о властитель духана! Воистину, ты владыка сего места отдохновения и приятного времяпровождения, и если по ту сторону жизни я найду хотя бы подобие твоего заведения, клянусь белым верблюдом пророка, душа моя упокоится навеки! И нет у меня другого желания, кроме как спросить у тебя и меду, и шербету, и фиников с изюмом и орехами, вот только вместимость утробы моей уже исчерпана совсем и требуется дать ей время, дабы обнаружилось в ней некое свободное место, потому что сейчас в ней - увы мне! - не поместится даже одна виноградина или хотя бы малый глоток вина.

- Не пожелаешь ли еще трубку с банджем, о господин?

- Ах, тебе ли не знать сказанное до нас - все, что сверх необходимого, то от лукавого! И одной трубки довольно, чтобы расслабить члены мои и затмить мысль призрачными гуриями, что в одеяния как бы из дыма облачены, и поют мне одному песни сладкозвучные на языках неведомых, и играют глазами, как рыбы в пруду, и проплывают предо мною в танце плавном, неспешном...

- О господин, не прикажешь ли привесть к тебе танцовщиц и музыкантш, дабы пред тобой представили они мистерию и играли игрища из жизни героев и богов, и услаждали взор твой и душу твою?

И я приказал.

31

Знай же доподлинно, что парадоксальное вплетено в ткань нашего земного существования куда изобильнее, нежели прямое и ясно понятное, отчего наши мысли и поступки, ими руководимые, оказываются столь непоследовательны и непредсказуемы. Возможно, именно в этом скрыта великая господня мудрость, заставляющая человека применять знание, а не догму, для выживания своего. Сколь часто представлялось наблюдать мне, что называемое так по природе своей оказывается его полной противоположностью, хотя, казалось бы, названное горячим должно обжигать, а именуемое справедливым должно соответствовать закону человеческому и божескому. Ан нет.