Пару раз недоуменно моргнув, неформал подавил смешок – надо же, сколько сюрпризов за день ему преподнес один-единственный человек. Молодой человек даже не знал, чего хотелось больше: дать под так хорошо подставленный зад или развратно прикольнуться, отпустив пошлую шуточку. Однако оба желания удалось подавить – нечего пугать бедолагу раньше времени, а то ещё убежит босиком «из логова Дьявола» или вообще придушит, а труп спрячет в холодильнике.

Что называется: «Сила есть – ума не надо».

Фыркнув, Никита прошел в спальню, после подозвав коллегу туда же.

*

Небо давно потемнело, а в спальне зажгли свет.

Итог: морда Корыжева напоминала гибрид сапога и валенка, оригинальные часы в виде кукушки, а вернее, дятла, отстукивали девятый час, а они ещё ни разу не поцеловались. К тому же, может, у Ника фамилия Маятников, но на данный момент характерно «вправо-влево» раскачивался совсем не он.

- Корыжев, сгинь с глаз моих, - наконец, со вздохом изрёк биолог.

Естественно, поначалу весело было дразнить Виктора, но несколько часов в попытках вколотить этой дубине в голову, что…

Первое. «Взасос» - всюду имеется в виду «взасос», а не «в щёчку».

Второе. При нормальном поцелуе никого из аспирантов не шибанёт молнией с неба, а Всевышний не придёт зачитывать лекции о нравственности, предварительно отправив на исповедь.

Третье. Своим неизобретательным «чмоком», никакого вреда роду хомосапиенс они не нанесут.

…вымотали бы кого угодно.

А ещё физрук клятвенно уверял, что у него обязательно случится инфаркт и что умрёт собака – если он, конечно, её заведёт. Если же не заведёт, то непременно скончается какая-то левая псина.

А ещё заверял о положении Луны, неблагоприятно влияющей на людей, провоцирующих подобное развитие событий.

И в конце концов терпеливому химику это надоело - кто тут кого уговаривал.

Неформал тихо вздохнул, массируя виски – на такое не хватало даже его издевательского позитива. Шутить не хотелось.

Но всё-таки, каким, оказывается, разным может быть этот человек: сначала воспринимаешь его как пещерного охотника, бегающего с криками: «У-у-а, я убил мамонта!» - потом выходит, он совсем не такой, а из веков поближе – может, ХVII-ХVIII, где разборки всё ещё решались исключительно силой, а теперь физрук, пытаясь выкрутиться, рассуждает о фазах спутника Земли. Замечательно – ещё года три, и он доберётся до ХХ века. Прогрессирует?

Корыжев тем временем упрямо скривился, отказываясь сгинуть.

Ну что за противоречивый тип?!

- Тогда решайся, - гаркнул на него Маятников. – И быстрее, чтоб, когда я вернулся, ты либо лез целоваться, либо свалил по красной дорожке.

И поднявшись, пошел на кухню строгать бутерброды.

А Виктор во все глаза смотрел на уходящую в лёгком халате фигуру – хрена себе. Да невозмутимый химик чуть ли не заорал. Кто бы мог подумать.

Возгордиться, что ли.

Но где-то внутри зашевелилась совесть, напоминая, что на месте неформала аспирант бы не то что вышел из себя, он бы любому ненормальному такую «милую» просьбу затолкал через глотку до заднего прохода – чтоб наверняка. А этот ба – согласился.

Нет, Корыжев вовсе не был таким, м-м-м… дурачком, каким казался коллеге. Просто при одном конкретном субъекте он фактически терял способность рационально мыслить, превращаясь в неотесанного бугая. Его ведь учили смирению, и все уроки ученик успешно усвоил, но в Маятникове бесило всё - от размера обуви до хитрющего пакостного взгляда. Даже не бесило, а выбешивало, действуя на манер красной тряпки. И ведь понимал же, что выставляет себя на посмешище, а тут…

Однако сейчас Виктор, на удивление, не горячился – это парень понял после того, как Никите надоело над ним измываться. Оказывается, у всего есть свой предел.

Ну, или пан, или пропал. Корыжев удобней умостился на кровати, по-турецки скрестив ноги, и скривил в губы в ироничной усмешке – оставалось гадать, у кого из них двоих дурости больше.

Ничего не подозревающий биолог тем временем зашел в спальню с бутербродами в руках. На удивление, готовка всегда его успокаивала, а уж равномерные садистские движение ножа, разделывающего очередную палку колбасы, – тем более. Поэтому из утверждения, что хорошо готовят только мужчины, которые повара по специальности, Никита являлся исключением.

- На, - чуть перекривившись, он поставил тарелку на небольшой столик, который тут же подвергся беспощадному нападению.

А физрук с удивлением признал, что намазанное на хлеб нечто, сделанное из сыра, яиц, майонеза и чеснока, мало того что съедобно, но и вкусно.

- Неплохо, - с набитым ртом выдавил мужчина.

- Я знаю, - фыркнул в ответ химик. – Но раз ты ещё не умотал к себе, то хоть раз соизволишь посмотреть на меня?

- Ладно, щас, - Виктор дожевал, глубоко вздохнул, приказав себе, что надо заканчивать, и дёрнул усевшегося на постель Никиту на себя.

Аспирант не ожидал такого, поэтому не сопротивлялся, позволяя беспрепятственно собой управлять.

На секунду замерев, Корыжев для удобства подмял того под себя, нависнув на вытянутых руках сверху. Снова застыл, приглушенно матерясь в свой же адрес, но было уже поздно, чем и воспользовался другой молодой человек:

- Бобик сдох, да? Самокритика у тебя, конечно, отменная, но…

- Завались, - прорычал Виктор и с тихим «блять, блять, блять» жёстко смял приоткрытые в издевательской усмешке губы.

Надо сказать, женщины вниманием физрука не обделяли никогда, но при всём этом он мгновенно упустил инициативу, ощущая, как чужие руки скрепляются в замке на его талии.

Маятников заполучил добычу и отпускать её не собирался, тайком радуясь, что целуется мастерски. Это не было преувеличением или бахвальством – ещё бы, с таким количеством партнёров и партнёрш. Он не скрывал, но и не афишировал, что является би, а никто и не спрашивал, поэтому в городе парня считали просто чудаковатым неформалом. Впрочем, тот и мужчинам, и женщинам отдавал одинаковое предпочтение, поэтому гомиком считаться не мог.

Биолог с силой притянул коллегу вплотную к себе, перемещая одну руку в ёжик русых волос, и бесстыдно шарил языком во рту. Другой аспирант пару раз пытался перехватить доминирующую позицию, но в этой сфере крупно проигрывал. Никто из них не закрывал глаза, и физрук нутром чуял, что ехидная тварь, разом вернув весь свой запал, довольно ухмыляется.

Скотина бесстыжая, но как от неё мутит! Ещё и трется о пах так, будто месяц не трахался. Угу, с его-то замашками.

Никита прищурившись смотрел, как аспирант едва-едва сохраняет остатки разума. Конечно, то, что между ними сейчас происходило, уже никак не назовёшь обычным лизанием, но как же всё-таки приятно ощущать такую власть. Тем более над ним.

Всё прервалось, когда обоим стало не хватать дыхания. Маятников с сожалением отстранился первым, впрочем, убирать руку ни с волос, ни с талии не спешил.

Другой же, осознав весь смысл происходящего, напряженно замер. В таком же заторможенном состоянии выпутался из объятий, обулся и вышел из чужого дома. Это всё происходило в напряженном молчании, и Никита почему-то ни разу не подколол или пошутил над нерадивым недолюбовничком. Он только с кривой улыбкой прислонился к дверному косяку, пока физрук зашнуровывал кроссовки, а позже, хмыкнув, ушел к себе проверять тетради.

Виктор же, как только спустился по ступенькам, сильно сжал руками короткие волосы, вспоминая о завалявшихся в кармане сигаретах.

- Блять…

Эксперимент удался, только вот показать подобное на людях он бы ни за что не решился…

========== Миник седьмой: «Последний звонок» ==========

Оксана Петровна удивлялась, но, кажется, отношения между двумя аспирантами значительно улучшились. Теперь Корыжев только изредка посылал испепеляющие меткие взгляды и хмурые замечания в адрес биолога, которые тот, в свою очередь, мило игнорировал. Да и должны они уже были смириться с существованием друг друга, как-никак, последний звонок на носу.