Но Рандольф, судя по всему, просто не мог удержаться от негатива в адрес русских людей. Так он пытался компенсировать унижения, испытанные во время первых приемов у царя.

К концу царствования Ивана Грозного взаимоотношения Русского государства с Англией окончательно испортились. Это наглядно видно из записок о поездке в Москву еще одного английского посла – Джерома Боуса. Он прибыл в Москву в октябре 1583 года, чтобы обсудить вопрос о новых привилегиях для английских купцов, которые были недовольны проникновением на русские рынки голландцев и французов. Царь же хотел подписать с Елизаветой договор о военной помощи против Стефана Батория и шведского короля, а также обсудить вопрос о заключении брака с родственницей королевы. Как свидетельствует сам Боус, переговоры шли трудно, в ходе них у царя случались приступы ярости. В итоге все закончилось его смертью 18 марта 1584 года.

Во время прощальной аудиенции глава Посольского приказа Щелкалов сказал Боусу: «Английский царь помер». От имени нового монарха Федора Ивановича английскому послу были даны пустая грамота и нищенский подарок.

Несмотря на эти унижения, Боус не решился высказать какую-либо критику в адрес русского государя и его подданных. Отчет о посольстве носит нейтральный характер. Правда, в нем почти нет никаких сведений о Русском государстве.

БОУС.

ПОСОЛЬСТВО

Несмотря на то, что привилегия на исключительное право англичан давно уже была дана царем, Голландцы так повели дело, что средствами, требующими расходов, они сделали трех главнейших советников царя верными себе друзьями, именно Никиту Романовича, Богдана Бельского и дьяка Андрея Щелкалова; кроме постоянных подарков этим 3 лицам, Голландцы взяли у них в доме такую сумму денег с платежом 25 %, что только одному из этих трех лиц они платили ежедневно 5 тыс. марок. Английские же купцы в это время не имели ни одного приятеля во Дворе.

…

…Посла часто призывали ко двору, где он имел совещания с царем и его советниками о делах посольства, причем происходило много споров. Наконец после разных совещаний царь… дал волю своему гневу и сказал сурово и досадливо послу, что он не считает английскую королеву своим другом, «те, которые у меня есть, сказал он, лучше ее».

Посол… отвечал ему смело и выразительно, что королева, его повелительница, величайшая в христианском мире государыня, равна ему, считающему себя сильнейшим, что она легко защитится от его злобы, не имеет она ни в чем недостатка, чтобы напасть на всякого, кого она или имеет врагом или будет иметь. «Хорошо, сказал царь, что скажешь ты о Французском короле или Испанском». «Истинно, отвечал посол, я считаю королеву, мою государыню, столь же сильной, как и каждого из них». Тогда царь сказал «а что ты скажешь о Германском Императоре». «Такова сила королевы, моей государыни, отвечал тот, что король, ее отец платил субсидии Императору в его войнах против французов».

Этот ответ так не понравился царю, что он сказал послу, что тот не посол и что он выгонит его из комнаты. На это тот отвечал, что царь может поступать по желанию, так как он находится в его стране, но что он имеет государыню, которая, без сомнения, отомстит за всякую причиненную ему обиду. Царь вдруг приказал ему идти домой. Посол, поклонившись не больше, чем требовал обычай, вышел. Однако немного спустя по выходе посла из палаты, когда гнев царя несколько утих, он говорил стоявшим около советникам многое в похвалу послу за то, что тот не хотел допустить ни одного обидного слова о своей государыне, и высказал при этом желание иметь самому таких же слуг.

Что общего в сочинениях англичан, составленных в период установления дипломатических и торговых контактов между двумя странами? Их авторы сообщали достоверную информацию только о торговых путях, товарах, которые можно было купить в русских городах, их географическом положении, русской столице и приемах в царском дворце.

Все остальное их не интересовало, поэтому они повторяли бытовавшие в Европе в это время «черные мифы» о русском пьянстве, грубости, лживости, склонности к суевериям и безделью русских людей, их рабской покорности любым властям. Характерно, что это происходило в тот период, когда английские посольства принимались в Москве с необычайным радушием и почетом, а купцы получали множество льгот и привилегий от Ивана IV. Получается, что англичане отвечали черной неблагодарностью за радушие и гостеприимство русских людей и их правителей. Ситуация, столь памятная старшему поколению по временам холодной войны.

Но вот что любопытно – «жесточайшим и ужасным» Ивана Грозного никто из них не называл – притом, что многие видели царя воочию. Никто не замечал сцен его тиранства.

Покойный русский царь, Иван Васильевич, вполне понимал, что для усиления своего положения ему необходимо возобновить торговые сношения с английск. королевой и притом с такими преимуществами и иммунитетами для славы и выгоды обоих государств и их подданных, какие могут быть допущены по взаимном обсуждении. Для этой цели царь отправил в наше государство в 1582 г. своего посланника, старинного доверенного дворянина своего Феод. Андр. Писемского и с ним одного из своих дьяков для пособия в этом деле. Кроме многих предложений, из которых одни были переданы устно, а другие изложены в грамоте с царскою печатью на имя Ее Величества, этому послу поручено было просить Ее Величество отравить с ним к его государю от себя посла для переговоров и окончания важных дел, касающихся обоих государств, которые были главною целью его (посла) приезда в Англию. Ее Величество, любезно соглашаясь на желание царя и снисходя на нижайшую просьбу английских купцов, торгующих в тех землях – удовлетворить эту просьбу царя, выбрала с. Ер. Бауса, дворянина, состоящего при Ее особе; доверением такого дела ему, очевидно, была оказана милость и лестное мнение о нем.

По получении им этого дела, грамот к русскому царю и инструкций касательно его обязанностей и по дозволении русскому послу возвратиться домой к своему государю (принят он был с почетом и награжден), английский посланник, в сопровождении, по меньшей мере, 40 лиц, в числе которых было много дворян и м. Гумор. Коль, ученый проповедник, получил прощальную аудиенцию у Ее Величества в Гринвиче 18 Июня. Затем он с русским посланником и его свитой сели на корабль в Гарвиче 22 Июня и, после бурного путешествия по морю, оба они благополучно прибыли на рейд св. Николая 23 Июля. Русский посол поместился в монастырь св. Николая, английский был радушно принят в доме купцов на Розовом острове. Русский посол, отдохнувши день, простился с английским и уехал в Москву. Последний же прожил у рейда св. Николая еще 4 или 5 дней, нанимая суда и пр.; затем он тронулся в свое путешествие к Москве в гор. Холмогоры в 80 мил. от св. Николая.

Должно знать, что до приезда английск. посла в Россию, там жило много иностранцев, особенно Голландцев, которые незаконно вторглись в торговлю с этими странами. Не смотря на то, что привилегия на исключительное право англичан давно уже была дана царем, голландцы так повели дело, что средствами, требующими расходов, они сделали трех главнейших советников царя верными себе друзьями, именно Никиту Романовича, Богдана Бельского и дьяка Андрея Щелкалова; кроме постоянных подарков этим 3 лицам, Голландцы взяли у них в доме такую сумму денег с платежом 25 %, что только одному из этих трех лиц они платили ежедневно 5 тыс. марок. Английские же купцы в это время не имели ни одного приятеля во Дворе.

После того как посол прожил у мон. (монастыря. – Примеч. ред.) св. Николая и в Холмогорах 5 недель, к нему приехал дворянин, посланный царем принять его, проводить по рекам в Москву и снабжать его всем необходимым.

Этот дворянин, приятель Щелкалова, был им подсунут (как оказалось) в эту должность, чтобы, как это видно из принятого им образа действий, оказывать послу невежливости и неудовольствия. При этом должно заметить, что дьяк и два других важных советника (о которых было говорено, как о приятелях Голландцев) собирались препятствовать посольству Ее Величества, главным образом за старание исключить прочих иностранцев от торговли в этих странах.