Дворянин этот провожал английск. посла 1000 миль по рекам Двине и Сухоне до гор. Вологды, где посла принял другой дворянин, лучшего поведения, чем прежний; он подвел послу в подарок от царя двух прекрасных меринов, с красивой сбруей русского образца. В гор. Ярославле на Волге посла встретил князь с большой свитой, посланный царем; этот подарил от царя послу карету и 10 лошадей для более удобного путешествия в Москву, до которой отсюда 500 миль.
За 2 мили до Москвы посла встретили 4 дворянина, доброго звания, в сопровождении 200 всадников; они после небольшого приветствия, не радушного, без объятий, передали ему, что имеют сказать ему от имени царя, и хотели было заставить его слезть с лошади для выслушания этого, а им самим остаться на лошадях; но посол отказался это сделать, и они долго спорили, должны ли обе стороны слезать с лошадей, и даже когда пришли к этому соглашению, было большое пререкание, чья нога должна быть раньше на земле.
Исполнивши данное им поручение, эти дворяне обнялись затем с послом и повели его в его помещение в Москве, в дом, нарочно для посла выстроенный; сами же они поместились в соседнем доме, так как они назначены были снабжать посла провизией и сопровождать его во всех случаях.
Посол провел несколько дней в Москве, с ним обращались за это время очень любезно (такова была воля царя, хотя некоторые его главные советники имели другие намерения и частью искусно пользовались обстоятельствами). После был приглашен явиться ко двору; туда его сопровождало до 40 дворян, роскошно одетых, ехавших верхом; во время проезда посла от его помещения до дворца было расставлено 5 или 6 тысяч стрельцов, царской стражи. При входе посла во дворец его встретили 4 знатных лица, в парчовых платьях и богатых мехах, шапки их были усыпаны жемчугом и драгоценными камнями. Эти лица провожали посла к царю, пока их не встретили 4 других, более важных, чем первые; те и повели посла дальше к царю. Во время прохода стояло вдоль стен и сидело на скамейках шеренгами до 700 или 800 знатных лиц (говорили, что это знатные дворяне, все они одеты были в платья из цветного атласа и парчи).
Последние 4 лица довели посла до дверей царской палаты, у которых его встретили царский герольд, должность которого здесь считается важной, и прочие главные чины царской палаты, которые все проводили его к месту, где сидел на троне царь, имея возле себя три короны: Московскую, Казанскую и Астраханскую. Около царя стояло 4 молодых знатных, лет 12, по 2 с каждой стороны, в богатых белых платьях; каждый из них держал на плече по широкому топору, очень схожему с Ирландскими топорами: тонкий, очень острый, рукоятка не более полуаршина. Вокруг палаты сидело на лавках и других низких сиденьях больше 100 знатных лиц в дорогих парчовых платьях. Посол был подведен для целования царской руки; после любезных расспросов о здоровье Ее Величества, царь указал ему сесть на приготовленном для этого месте, в 10 шагах от себя, откуда посол, по желанию царя, должен был передать ему грамоты и подарки Ее Величества, посол, не считая это удобным, сделал несколько шагов по направлению к царю; Думный дьяк подскочил к нему и хотел было взять у него грамоту, но посол сказал ему, что не к нему послана грамота Ее Величества, и, подошедши, передал ее в руки царю.
Когда он передал грамоту и то, что он имел сказать, то он был проведен в комнату совета, откуда по совещании с думой о делах своего посольства, он снова был скоро позван к царю; он обедал в присутствии царя, за боковым столом, близко к царю, свита обедала за другим столом; за остальными столами обедали все главнейшие знатные люди, числом до 100. Во время обеда царь оказывал послу большое внимание и посреди обеда, поднявшись, выпил большой кубок за здоровье королевы, своей доброй сестры и пожаловал послу большой кубок рейнского вина с сахаром выпить за свое здоровье.
После этого, посла часто призывали ко двору, где он имел совещания с царем и его советниками о делах посольства, причем происходило много споров. Наконец после разных совещаний царь, видя, что его желания не удовлетворены, (потому что посол не имел права, по данному ему наказу, принимать все, что царь считал нужным), как человек, не привыкший, чтоб отвергали его желание, дал волю своему гневу и сказал сурово и досадливо послу, что он не считает английскую королеву своим другом, «те, которые у меня есть, сказал он, лучше ее».
Посол, сильно огорченный такими речами, не желал однако ж (как бы опасно ни было для него самого) позволить царю нарушить приличие по отношению к чести Ее Величества и, полагая, что, подчиняясь его дурному расположению, не получишь от него должного, отвечал ему смело и выразительно, что королева, его повелительница, величайшая в христианском мире государыня, равна ему, считающему себя сильнейшим, что она легко защитится от его злобы, не имеет она ни в чем недостатка, чтобы напасть на всякого, кого она или имеет врагом или будет иметь. «Хорошо, сказал царь, что скажешь ты о французском короле или испанском». «Истинно, отвечал посол, я считаю королеву, мою государыню, столь же сильной, как и каждого из них». Тогда царь сказал: «а что ты скажешь о германском императоре». «Такова сила королевы, моей государыни, отвечал тот, что король, ее отец (не очень давно) платил субсидии императору в его войнах против французов».
Этот ответ так не понравился царю, что он сказал послу, что тот не посол и что он выгонит его из комнаты. На это тот отвечал, что царь может поступать по желанию, так как он (посол) находится в его стране, но что он имеет государыню, которая, без сомнения, отомстит за всякую причиненную ему обиду. Царь вдруг приказал ему идти домой. Посол, поклонившись не больше, чем требовал обычай, вышел. Однако немного спустя по выходе посла из палаты, когда гнев царя несколько утих, он говорил стоявшим около советникам многое в похвалу послу за то, что тот не хотел допустить ни одного обидного слова о своей государыне, и высказал при этом желание иметь самому таких же слуг.
Едва посол провел в своем помещении какой-нибудь час, как царь, поняв по особенному поведению посла (он не имеет недостатка в способности право судить), что тот знал, что это был припадок (болезнь) царя, послал к нему своего думного дьяка сообщить, что несмотря на все, что произошло, царь по своей великой любви, какую он питает к королеве, своей сестре, призовет его (посла) к себе и даст ответ на все пункты просьбы; далее этот дьяк с радостью сообщил, что царь окончательно решил отправить знатного вельможу послом к королеве, своей сестре, какого он еще никогда не отправлял, а также, что он решил послать королеве подарок ценою в 3 тыс. фунтов, а посла он удовлетворит при отъезде подарком в 1 тыс. фун., далее этот же дьяк объявил, что на следующий день царь пришлет к нему вельможу для расследования дела об обидах, причиненных ему думным дьяком Щелкаловым и его прислужниками. На следующий день царь прислал Богдана Бельского, главнейшего и самого доверенного своего советника; этот муж расспрашивал посла обо всем, в чем тот считал себя обиженным, дополнил ему недостающее и восстановил справедливость там, где тот был обойден. Немного спустя по уходе этого вельможи, царь приказал давать теперь же новое, более щедрое жалованье на корм послу, чем то, что полагалось прежде, и оно в скором времени принесено было послу думным дьяком, Сав. Фроловым. Корм этот был так обилен, что посол несколько раз просил отменить его, но царь ни за что не соглашался на это.
Роспись нового корма…
Для удобства чтения перечень и объемы продуктов воспроизведены в формате таблицы (здесь и далее, кроме текста Мединского, комментарии редактора выделены курсивом).
Примечание: 1 бушель = 36,36872 л (дм3).
2 бочонка (reathers) соленой капусты, 1 гарнц луку, 10 фунт. соли, на 1 алтын или 6 пенсов восковых свечей, на 2 алтына сальных, 1/4 бочонка (reather) вишневого меду, столько же мамонового, 1/2 галлона горячего вина, 3 галл. сладкого меда, 10 галл. белого, 15 галл. обыкновен. меда, 4 галл. сладкого пива, 15 галл. – простого, 1/2 фунт. перцу, 3 золотника или унц. шафрана, 1 зол. of mase, 1 – мушката, 2 – гвоздики, 1 – корицы. Фуражу: 1 бушель овса, сена и соломы…
