– Ты, Кара, только не… – врач, не заметив этот обмен взглядами, повернулся к девушке и осекся, – Эй, что с тобой! Нэй, останавливай! Живо!

Машина вильнула к обочине. Мужчины выскочили одновременно.

– Господи, да у неё губы посинели. Ты что, замерзла? Дай руку… Пульс частый. Черт, я фонендоскоп не взял! – врач рванул ворот куртки.

Пуговицы раскатились по асфальту.

– Футболка мокрая. Дура, почему сразу не сказала, что плохо?

– Что с ней?

– Похоже на стресс. Отсроченная реакция? – пробормотал себе под нос и велел: – Поворачиваем. Ей нужно лечение посерьезней.

Кара замотала головой:

– Не надо в госпиталь… в Академию…

– И чтобы тебя там шарахнуло? Нет уж…

– Я… сейчас.

Ноги не держали. Опираясь на руку врача, Кара доковыляла до машины.

– Эй! Это моя сумка!

Кара не слушала. Открутила крышку с бутылки и хлебнула.

Виски обожгло язык, живым огнем пробежало по пищеводу и запылало в желудке. Озноб мгновенно исчез, в ушах зазвенело от пустоты.

– Ты хоть знаешь, сколько оно стоит? Настоящее же! – обиженно бормотал врач.

Но возвращать бутылку Кара не собиралась.

Еще один глоток, и стало совсем хорошо. Предметы приобрели дополнительный объем, звуки – глубину…

– Дай-ка… – лейтенант одним движением выкрутил из рук бутылку и толкнул девушку в машину. – Заблюешь салон – сама отмывать будешь!

Врач оказался мягче:

– Ты как? Тебе легче?

– Спать хочу! – Кара поудобнее устроилась на сиденье.

Лейтенант поинтересовался:

– Может, выключить кондиционер?

– Не нужно, духота может спровоцировать новый приступ.

Нэй хмыкнул и заглянул в машину. Кара спала, подложив под голову куртку. Во сне черты лица стали мягче, суровость исчезла, словно макияж смыли. Губы расслабились и казались чуть полнее, чем обычно. Розовые. Мягкие.

Нэй сглотнул и снял куртку. Кара тут же перестала ежиться, раскрылась. Нэй прислушался: с заднего сиденья доносилось ровное сопение. Всю дорогу он посматривал в зеркало заднего вида, но не для того, чтобы увидеть, что происходит за машиной.

Температура держалась три дня. Кара извелась. Тело ломило, в голову словно ваты напихали. Озноб сменялся жаром, и только уколы ненадолго снимали состояние «невесомости».

– Ты просто подхватила вирус. Ну вот как умудрилась? – врач каждый раз брал термометр так, будто он мог укусить. – Летом! Я бы понял ангину, но грипп?

Кара не слушала. Заворачивалась в одеяло и проваливалась в сон – там было легче.

Карантину она радовалась – сил видеть даже Лу не осталось. Читать тоже не могла, глаза как будто ложкой из глазниц выковыривали. Но, как только температура вернулась к норме, начались другие мучения: Кара с ума сходила от безделья.

– Ну что ты мечешься? Не выпущу я тебя отсюда, пока карантин не закончится. Ты же мне всю Академию перезаразишь! Хорошо, лейтенант здоров, не успел нахвататься.

Нэй приходил каждый день. Стену в палате заменяло стекло. Жалюзи от пола до потолка давало очень слабое ощущение привата, но правила никто нарушать не собирался.

Лейтенант никогда не останавливался рядом с лазаретом. Только звук шагов замедлялся. Кара быстро научилась выделять их из множества других. И силуэт напротив окна. Нэй всегда поворачивал голову, хотя не мог увидеть, что происходит в палате.

Еще Кара скучала. По безбашенным однокурсникам, по Лу, по её безумным прожектам. Даже по тренировкам. Но день выписки совпал с приказом: по ходатайству лейтенанта Байю курсант-рядовой Кара Хань отбывала в очередной отпуск досрочно, в связи с необходимостью дополнительного лечения.

***

Горничная сервировала завтрак. Её высочество Адель ас Кармина, принцесса Логская лениво наблюдала за действом, сидя на диване. Ветерок, врываясь в распахнутые окна, наполнял столовую запахом океана.

– Ваше высочество, завтрак готов.

– Опять каша? – Адель подошла к столу. Горничная тут же отодвинула стул.

– По рекомендации личного врача королевской семьи всем на завтрак подается молочная каша…

– Знаю, знаю… – Адель поковыряла ложкой в тарелке. – Новостей нет?

– Пока нет. Место для отдыха их величеств еще не выбрано.

– Так и отпуск пройдет… – девушка добавила в кашу сахар. – Что? Со мной что-то не так?

– Прежде вы не любили сладкое, – улыбнулась горничная.

– Привычки меняются. Ну что еще?

– Простите, – отвела взгляд служанка.

– Нет уж, говори!

– Ваши волосы. Такое богатство…

– В армии они только помеха, – пожала плечами Адель. – Да не переживай ты так! Отрастут! Я за год их уже три раза укорачивала!

– Ох…

– И не надо стоять над душой! Я сама в состоянии налить себе кофе или сока. И добавку положить. Иди!

Горничная сделала книксен. Адель с напряжением следила, как она уходит из столовой, слушала, как удаляются шаги… Едва они стихли, тарелка отправилась на другой конец стола. Кофе, тосты, сыр и джем – вот что стало завтраком принцессы. Проглотив горку бутербродов, она прихватила стакан сока и вышла на улицу.

Ротанг кресел покрывали подушки. Столы казались невесомыми – так сверкало стекло, из которого их отлили. Им вторили блики на поверхности бассейна.

– Ваше высочество! Ваше высочество! – горничная вернулась. Она держала телефон – розовый. Стразы, имитирующие бриллианты на нем переливались всеми цветами радуги.

– Привет, сестренка!

– Привет! – Адель отставила стакан.

– Не заскучала там? Собирайся, через час за тобой вертолет пришлют. Родители уже на месте. Ох, мало мне с ними секретов, еще с тобой…

– Я ценю твою помощь, братик. Сам знаешь, если обо мне узнают – прощай спокойная жизнь. А главное, придется помахать ручкой Академии. Я этого не переживу!

– Главное, чтобы родители эти две недели пережили. Оставишь страну без правителей!

– Ай, – отмахнулась Адель, словно брат мог её видеть, – ничего с ними не случиться. Могут и потерпеть, мы почти год не виделись!

– Ну да, – хохотнули на той стороне трубки, – их ждет большой сюрприз! У их паиньки прорезались зубки!

– Эй, ты там не проболтался?

Ответа принцесса не услышала – связь прервалась.

– Прикажете собирать вещи? – поинтересовалась горничная.

– Разве они еще не собраны? – удивилась Адель.

– Да. Но может, вы захотите взять…

– Все необходимое есть в месте назначения. Остальное не важно, – Адель направилась в свою комнату.

Через час она вышла, полностью готовая к перелету. Штат прислуги выстроился у входа, провожая молодую госпожу. Она попрощалась с каждым, каждому сказала несколько теплых слов, начиная с управляющего, заканчивая садовником. Десять человек – десять улыбок.

Она обернулась к ним еще раз – когда шла к вертолету. Помахала рукой и взбежала по лесенки внутрь. Мужчина в строгом костюме поднялся следом.

Адель сидела в кресле. Она любовалась на воды океана. Далеко внизу прозрачно-голубое полотно перечерчивали белы черточки песчаных островов. Иногда виднелись темные пятна – деревья умудрились выжить и среди соленой воды. Смотреть в иллюминатор казалось приятнее, чем видеть лица телохранителей. Суровые, с полным пониманием важности доверенного дела…

С губ уже рвалось язвительное замечание, но Адель прикусила язык: мужчины работали. Телохранителям некогда зубоскалить, даже здесь, над океаном, может случиться все, что угодно. И она смотрела в окно.

Цвет воды менялся в зависимости от глубины, оттенки перетекали один в другой, плавно, текуче… Ей всегда нравилось наблюдать за этим гигантским калейдоскопом. Он успокаивал, и перелет проходил спокойно. Но не в этот раз.

Адель вглядывалась в океан, выискивала черточки дельфиньих стай, любовалась на острова – изумруды в бирюзе, но вскоре заболела шея. Принцесса повернулась, чтобы включить встроенный в спинку кресла массажер, и осеклась: телохранитель прижимал к лицу платок.

– Что случилось?

– Ничего страшного, простите… – телохранитель встал. На его место тут же уселся второй. Но не прошло и трех минут, как у него из носа потекла красная струйка.