Штадлер и сам нуждался в таких беседах. Особенно он любил дискутировать с Францем, ибо тот, хотя бы уже в силу своего возраста, обращался к Штадлеру с несколько иными проблемами, нежели другие ученики. Ведь Франц только семнадцати лет от роду начал учиться на каменщика. Окончив школу старшей ступени, он по настоянию отца и его хозяина остался в деревне — потерянные годы, считал он теперь.

До Штадлера Франц никогда не встречал людей, называвших вещи своими именами, без всяких прикрас. Поначалу это доставляло ему огромное удовольствие, потому что так говорить обо всем он тоже умел. И у него возникали все новые и новые вопросы.

Штадлер никогда не отказывался отвечать. На все он знал ответ — почти на все, — но, отвечая, он — почти всегда — сворачивал разговор на политику. Франц думал сперва, что это уловка, что Штадлер просто спасается бегством в политику. Поэтому, наверно, Франц стал относиться к нему с недоверием, но, когда он сам попытался найти ответы на свои вопросы, у него ничего не получилось.

Он не всегда мог привести их в согласие со своими чувствами. На работе он частенько бывал недоволен, прежде всего когда подрядчик Хёльблинг очень уж его эксплуатировал или же во время сверхурочных норовил съездить ему по уху. Но со своей подружкой он бывал вполне счастлив и спрашивал себя, чего же ему, собственно, не хватает.

За одну остановку до Маттерсбурга Франц сложил газету, хотя не прочел и двух строк, и бросил ее на багажную сетку. Ему хотелось теперь думать не о том, что он утратит после сегодняшнего дня, а о том, что теперь будет в жизни хорошего. Меньше всего он сокрушался об окончании учебы и никак не мог дождаться, когда же он, в свои двадцать лет, начнет наконец зарабатывать деньги. Он уже не мог выносить, что в кафе Эрна платит за себя.

«Теперь я с ней буду говорить о том, о чем обычно говорил только со Штадлером».

Глава вторая

Поездка в Лоретто на троицын день

Оба свободных дня после выпускного вечера Франц красил кухню и свою комнату. В субботу он лишь почистил кисти, а потом приоделся, чтобы зайти за Эрной. Но не стал ждать ее у магазина, а прошел на несколько домов дальше. Родители Эрны были против их дружбы. Особенно мать, она хотела для Эрны чего-то другого. Ведь как-никак Эрна — дочь секретаря общины.

И потому Эрне всякий раз, когда она встречалась с Францем, приходилось что-то придумывать. Сегодня она сказала родителям, что подруга пригласила ее на троицу в свой домик на Нойзидлер-Зе. Ей хотелось побыть с Францем подольше и впервые провести с ним целую ночь.

Итак, в их распоряжении было два с половиной дня, чтобы гулять, целоваться, лежать в траве, спать вместе.

Воскресным вечером они влезли в окно, чтобы не мешать родителям Франца смотреть телевизор. Они вернулись сегодня раньше обычного, потому что накануне до двух часов ночи танцевали в маттерсбургской дискотеке и заснули только под утро.

Франц улегся на кровать и тремя спичками сразу прикурил сигарету. Эрна, сидевшая на коврике перед кроватью, сняла туфли и задула одну спичку.

— Что будем завтра делать? — зевая, спросил Франц.

Эрна, хотя тоже устала, все-таки заметила, что прежде они таким вопросом не задавались. У них никогда еще не было столько времени, чтобы задуматься о том, что им делать, когда они вместе.

— Предлагай ты, — сказала она.

— Двинем в Ау? — спросил Франц.

— Мы же сегодня там были.

Он еще подумал.

— Тебе ничего больше в голову не приходит?

— Ты была когда-нибудь в Лоретто?

— Нет.

— Туда, правда, далековато ехать, — сказал он.

Они проспали до десяти. В половине одиннадцатого тронулись в путь на мопеде. Никогда бы Эрна не подумала, что прогулка может быть такой упоительной.

Инженер Хольтер с женой ехал в зеленой спортивной машине по Эйзенштадтскому шоссе из Вены в направлении бургенландской границы. Они решили выехать попозднее, и вправду для духова дня на этом отрезке дороги было сравнительно мало машин.

Хольтер пребывал в праздничном настроении, время у него было, и потому он ехал не спеша. Впрочем, он и вообще не был лихачом. Спортивную машину он купил, чтобы исполнить мечту своей юности.

У первой развилки после границы между Нижней Австрией и Бургенландом они свернули влево с федерального шоссе. Оттуда до Лоретто оставалось еще восемь километров. По узкой извилистой дороге Хольтер ехал за мопедом, чтобы не вспугнуть сигналом велосипедиста, срезавшего каждый поворот. Только на прямой Хольтер обогнал его.

— Классный драндулет! — сказал Франц. Эрна его не слышала из-за ветра.

Супруги Хольтер въехали в Лоретто. И попали в переулок до того узенький, что решили было, что заблудились. Но переулок неожиданно впадал в большую площадь.

Хольтеры вышли из машины. Площадь представляла собою овал длиною в добрых полкилометра и шириною около ста метров. Примечательна она была тем, что на ней росли фруктовые деревья, в основном яблони.

Насколько им было видно, вокруг овальной площади шла улица, а вдоль нее — деревенские домики и среди них ресторан. Они пошли меж фруктовых деревьев. В траве не было проложено ни одной дорожки, но стояло несколько скамеек и мусорных корзин. Несомненно, этот фруктовый сад был общественным.

Перейдя площадь, инженер и его жена снова удивились. Их взору открылась церковь позднего барокко с двумя высокими башнями и солидными пристройками с обеих сторон. Перед церковью стояло несколько машин. Не такое уж это сонное местечко, как показалось им вначале.

Они осмотрели церковь и в киоске, торговавшем видовыми открытками, узнали, что церковь эта — место паломничества, а пристройки — бывший монастырь. Пока жена выбирала открытки, Хольтер вернулся к машине, чтобы отвести ее на стоянку.

По приезде в Лоретто Франц и Эрна решили разыскать гостиницу, так как не завтракали и здорово проголодались. Они тоже прошли по площади с фруктовыми деревьями. Еще не видя ресторана, Франц заявил, что слышит запах супа с печеночными клецками, которым, как он считал, в любом случае можно отметить праздник.

Это и вправду оказался печеночный суп, он был уже готов, и оставалось только поставить его на стол. Франц сразу заказал две тарелки.

Табличка позади церкви указывала путь к «Лесной корчме». Хольтер с женой пошли по дорожке, ведущей на холм, с которого открывался удивительной красоты вид на равнину. Было время обеда, и Хольтер тоже сперва заглянул в деревенский ресторанчик, но ему там не понравилось.

Хозяин, имея в виду иностранцев, решил модернизировать свое заведение. В результате получилось два довольно-таки неуютных зала. Местным жителям эти перемены пришлись не по вкусу, но хозяин отговаривался тем, что таковы требования международного туризма.

Местные жители мало-помалу привыкли к этой модернизации, а вот туристам она как раз и не нравилась. Они предпочитали добираться пешком до «Лесной корчмы», где все было по-деревенски.

На дороге, ведущей к «Лесной корчме», оказалось многолюдно. Поначалу это раздражало Хольтеров, ожидавших здесь большего уединения. Им не нравилось, когда одна группа гуляющих окликала другую, ушедшую далеко вперед, или прямо у них перед носом ребятишки играли в войну, размахивая только что наломанными палками. Но непрерывный подъем утомил Хольтеров, и попутчики стали докучать все меньше. А благодаря окружающим красотам им вскоре и вовсе стало хорошо.

Хольтер сказал жене, что прекрасно себя чувствует. Она обрадовалась, ибо в последние недели он казался утомленным и нервозным.

— Ах, — сказал он и с наслаждением вдохнул лесной воздух, — было бы совсем хорошо, если бы дела в нашей лавочке шли по-прежнему. — Он имел в виду акционерное общество «Окружное строительство», менеджером которого являлся.

— Не думай сейчас об этом, — сказала жена.

Она полагала, что мужа опять заботят мелкие конфликты, возникшие у него в последнее время с другими руководителями фирмы.