«Так вот почему, — вспомнил он, — Хайниш помалкивал, когда я в автобусе заговорил о цементе».
Очевидно, Хайниш уже годами воровал стройматериалы, и потому Францу это показалось вполне безопасным. Эрна, конечно же, не могла его в этом разубедить. Не удалось ей удержать его и от участия в кражах.
Вскоре слушок о воровстве Хайниша затих, и Франц на венской стройке стал добывать все, что считал нужным. Он даже перестал договариваться со своим сообщником. Поскольку Хайниш не только перевозил краденое, а всегда еще забирал половину себе, он, так же как и Франц, по уши увяз в этом деле. Правда, Хайниш постоянно призывал Франца быть поосторожнее. Но если Франц видел что-то очень ему нужное, он никогда не мог удержаться и не взять.
— Кто знает, — говорил он, — может, в другой раз не удастся.
Хайнишу это было уже не по вкусу. Страх начал одолевать его.
Глава двадцать первая
«Силосный проект» утвержден
К тем, кто радовался, что этим летом так и не наступила настоящая жара, относилось и руководство акционерного общества «Окружное строительство». Пять директоров — Секанина, Хольтер, Шёллер, Марх и Фрайбергер — в середине июня, то есть вскоре после аферы с листовками, собрались на так называемое «кризисное заседание». Выработали сообщение для наблюдательного совета о плане развития строительного концерна на второе полугодие. Сошлись на том, что разумнее было бы всем им передвинуть отпуск на осень.
Менеджеры потому назвали свое рабочее заседание «кризисным», что в строительном деле все ощутимее становились экономические трудности. И не удивительно, что уже приходилось считаться с наступлением кризиса в строительстве, как это было в Западной Германии. А потом выяснилось, что в Австрии промышленность вообще, и прежде всего промышленность, производящая товары широкого потребления, еще более уязвима, нежели строительное хозяйство.
Во всяком случае, так виделась ситуация менеджерам «Окружного строительства». А для них под понятие «строительное хозяйство» фирмы подпадали лишь по градации их концерна. Тот факт, что за первую половину 1975 года разорилось больше мелких и средних строительных предприятий, чем за последние десять лет, директоров «Окружного строительства» не волновал. Напротив, эти банкротства даже были им на руку: они могли увеличить товарность производства и, что было еще важнее в данный момент, на основании мелких банкротств могли доказать бедственное положение строительного хозяйства в целом.
В этом, конечно, было заинтересовано не только «Окружное строительство», но и другие крупные концерны. Ибо представить правительству подобные доказательства было делом очень многообещающим. А правительство сейчас, перед выборами, в заботе о связях с «хозяйствами», конечно же, не поскупится.
Пятеро директоров «Окружного строительства» считали, что надо бы в последние недели перед выборами вытянуть дополнительные ассигнования. Из-за этого стоило отложить отпуск.
Доктор Секанина назвал нынешний кризис трамплином для новой конъюнктуры. Боязнь инвестиций в последнее время породила спрос, вызванный отставанием производства в строительном секторе.
Менеджеры наметили на это лето кое-какие мероприятия. «Все мы одной веревочкой связаны», — повторялось снова и снова. Это настроение подогревалось еще и тем, что обычно они никогда летом не занимались делами, а разъезжались на отдых. Зато они расширили свои личные контакты, которые до сих пор были строго деловыми. Если уж им приходится все лето работать вместе, то почему бы вечерами вместе не поразвлечься. И они встречались то в баре, то в ресторане, но чаще всего у Хольтера. Здесь, в саду, за стаканчиком молодого вина они были в своем кругу, а вина этого можно выпить сколько угодно.
Жены менеджеров тоже, разумеется, бывали на этих встречах. Их даже не надо было заставлять. Наоборот, они приезжали с удовольствием. Раньше все было иначе, но за последнее время Хольтер всех к себе расположил.
Секанина позаботился, чтобы его критика легкомысленной кадровой политики Хольтера не осталась погребенной в четырех стенах. Да Хольтер и сам не пытался скрывать свою ошибку. Это привело к неожиданным результатам: Хольтер, которого все считали тщеславным индивидуалистом, постоянно подозревали в том, что он хочет возвыситься над другими, теперь прослыл человеком, взявшимся за ум.
Наряду с экономическим развитием менеджеры не могли упускать из виду и Бенду. После того как несколько лет назад с помощью Рехбергера окончательно удалось очистить фирму от коммунистов, Бенда с его маленькой профсоюзной фракцией был последним сомнительным элементом. И важнее всего было в ближайший месяц держать его под постоянным контролем.
Можно было не сомневаться, что подряд на строительство силосных башен в Маттерсбурге останется за фирмой. Но заказчики хотели обнародовать свое решение, лишь когда окончательно будет утрясен вопрос финансирования. Тут опять к делу подключился Секанина. Ему мало было знать, что фирма наверняка получает этот заказ. Он настаивал на немедленном начале строительства. А это было бы не просто, если бы он на первое место ставил интересы фирмы.
Секанина дал правительственным учреждениям понять, что незамедлительное приведение в ликвидное состояние средств, выделенных на Маттерсбургский проект сейчас, накануне выборов, имело бы двойную политическую ценность. Этим не только будет продемонстрировано, что делается все возможное для обеспечения людей работой, но можно будет удовлетворить крестьян, недовольных затяжкой строительства силосных башен. Все эти аргументы были приняты. Поэтому менеджеры со дня на день ждали сигнала к началу строительства.
Это означало также, что на большой стройке будут заняты сотни рабочих. Такой факт нельзя было утаить от коллектива фирмы. Менеджеры понимали, что в этой связи угроза увольнения уже не может с прежней силой воздействовать на рабочих. Но они вовсе не хотели отказываться от этой угрозы в «фазе предусмотрительной рационализации», как они это называли.
Правда, приходилось считаться с тем, что Бенда будет ставить им палки в колеса. Хотя Бенда не тот человек, который сумеет оказать последовательное сопротивление нынешней политике предпринимателей. Его прежние акции были скорее случайными, а не предусмотренными заранее. Но поскольку после той провокационной листовки его пришлось поставить на место при помощи другой, то с ним надо держать ухо востро. Когда-нибудь он непременно захочет отомстить.
В середине сентября ситуация разом изменилась. Абсолютно неожиданно у Хольтера на руках оказались козыри против Бенды.
Приблизительно в это же время, а именно 19 сентября, был окончательно решен вопрос финансирования «силосного проекта». Доктор Секанина собирался на следующий день, в субботу, дать у себя на квартире обед для своих коллег, и все были поражены, когда Хольтер вдруг запротестовал.
— Я тоже собирался пригласить вас на завтра, — заявил он. — Я, конечно, не стал бы выскакивать со своим приглашением, если бы, как бы это сказать, если б у меня не было для вас сюрприза. Правда, это совсем маленький сюрприз, слишком многого ожидать не стоит. Но мне доставит удовольствие сообщить вам о нем у себя дома.
Секанина согласился, и, таким образом, обед был назначен на субботу вечером у Хольтера.
Свой сюрприз он решил подать после жаркого. Пусть жена спокойно примет все комплименты по поводу отлично удавшейся оленины. Для начала он объяснил, кто такой Хайниш. С шоферами фирменных автобусов до сих пор не бывало никаких затруднений, и с Хайнишем тоже, поэтому даже Хольтер не знал его по имени.
— Так вот, этот Хайниш, — продолжал Хольтер, — в начале недели явился ко мне вместе с Рехбергером.
Едва прозвучало имя председателя производственного совета, как все насторожились.
— Хайниш, — продолжал Хольтер, — признался, что в течение последних лет регулярно воровал у нас стройматериалы, и прежде всего цемент. Я спросил, поймал ли его кто-нибудь на месте преступления. Нет, он так и не пойман. Тогда почему же он с подобной ерундой явился ко мне? Один человек все-таки видел, как он ворует, житель Бургенланда, которого он возит на работу и обратно. Этот парень начал его шантажировать, краденое они делят пополам. Парень тоже строит себе дом. Хайниш на автобусе возит ему краденое, в какую-то деревню под Маттерсбургом. Некоторое время так все и шло, но парень стал воровать все больше и больше. Хайниш протестует, но тщетно. Ему это кажется слишком рискованным. Он решает сделать ход конем и все рассказывает Рехбергеру. Но почему же Рехбергер является с этим ко мне? Ведь он и сам мог бы уладить это дело.
