Литмир - Электронная Библиотека

Кстати, это отличное изобретение. Экономит массу времени. Я не хожу в библиотеку, как ты, когда мне нужно найти какую-то информацию. Не стою в очередях, чтобы заплатить за электричество, даже билеты на самолет покупаю, не выходя из дома. Представляешь, как здорово? А еще стало нормальным общаться там с незнакомыми людьми, знакомиться. Иногда так действительно можно найти друзей или даже любовь. Будь он у тебя, ты могла бы публиковать там свои стихи, и кто-нибудь обязательно сказал бы тебе: «Это настоящее, это пронзило меня, это же как будто обо мне…» Ты же так ждешь этих слов! Кто-нибудь непременно тебя бы услышал.

Я вот иногда пишу. Нечасто. И иногда – пускай очень редко – мне отзывается чья-то душа. Но лучше ты пиши… В тебе больше страсти, силы, любви, чем во мне. Пусть и без Интернета, пусть просто – бутылка в море…

А сегодняшняя молодежь и не понимает, как люди общались, когда не было компьютеров. Письмо теперь приходит от человека к человеку за несколько секунд. Это просто фантастика! Скажи, а ты по-прежнему каждый день по пути с работы заглядываешь в почтовый ящик: не белеет ли там, в глубине, долгожданный конверт? Ты сама не знаешь, какого письма ты ждешь, от кого. Тебе просто кажется, что когда-нибудь ты получишь его и твоя жизнь изменится к лучшему. А может, это будет письмо от меня?

Да, жаль, что у тебя нет Интернета. Но с другой стороны, из-за него люди стали какими-то странными. Они редко видятся, редко обнимают друг друга. Каждый живет на своем замкнутом клочке пространства, но при этом, заметь, на всеобщем обозрении. Как в витрине.

Конечно, я знаю, что один из твоих недостатков – неумение ничего скрыть. Ты про каждую свою великую любовь готова поведать всем своим знакомым. Будь ты в «Контакте», ты бы, наверное, всех замучила своими отчаянными статусами. Я же тебя хорошо изучила. Ты и меня иногда к этому подталкиваешь, и мне тоже хочется иногда выреветься в огромное никуда, в виртуальную жилетку глухой сети. Но, поверь мне, гораздо мудрее делать вид, что у тебя нет никаких проблем. Лучше пусть завидуют, чем злорадствуют.

А еще мудрее вообще поменьше рассказывать о себе. Ты, может, думаешь, это я так говорю потому, что я не с теми людьми общаюсь? Но ты же сама мизантроп еще больше меня, потому и примеряешь на себя разные романтические костюмы. Разве не так? Сколько раз ты жалела о том, что доверяла людям и откровенничала с кем попало? Я тут прочла у одной писательницы, ты ее не знаешь пока, что если хочешь человеку хорошего, пожелай ему острова, у которого нет адреса. Оттуда, с этого острова, можно всех любить – далеких и близких. Но не на коммунальной кухне. А люди сейчас, похоже, устроили себе огромную виртуальную коммуналку.

Ты, конечно, можешь меня не слушать: тебе и так надоели советы «взрослых, знающих жизнь». Что поделаешь, молодых все поучают. И очень трудно понять, к чему стоит прислушаться, а к чему нет. Но у тебя же умная душа, хотя еще и не до конца вылупившаяся.

Извини, что я употребляю так много непонятных слов: Интернет, компьютер, электронная почта, «Контакт»… Мне сложно все это тебе объяснить. Ты потом сама все поймешь, постепенно.

Если ты получишь это письмо, напиши мне, пожалуйста. Я ведь тоже не все о тебе знаю. И о себе.

P. S.

А хочешь, я признаюсь тебе в одной вещи? Только никому не говори, ладно? Я, конечно, не слишком часто заглядываю в почтовый ящик: в нем редко бывает что-то, кроме рекламных буклетов. Но… каждое утро я включаю компьютер, запускаю Интернет, вхожу в электронную почту и… да, я его жду. Письма неизвестно от кого. Особенного письма. Обнадеживающего, как смутная улыбка.

Кафе «Печаль»

…Не из-за чего тут меняться в лице.

Ф. Саган. «Смутная улыбка»

В Испанию мы с мужем летели через Женеву, где провели полдня. В этом городе уже много лет живет мой старинный друг Георгий. Вернее, друг моего отца. И мы, конечно, договорились встретиться за завтраком в кафе на берегу озера.

Воскресная Женева вызвала у меня ассоциации с каким-то большим всеевропейским пикником. Нас окружал многоязычный, многоцветный мир радости и покоя, правда, немного легкомысленный и очень хрупкий: дети, лебеди, влюбленные, велосипеды, туристы – словом, лето, солнце и дух свободы. Двадцать лет назад я как-то не обращала на это внимания. Что-то изменилось, но не знаю, в городе или во мне. Или просто голова у меня тогда была занята другим.

Посидели мы замечательно. И конечно, по счету платил Георгий. Есть в таких мужчинах особый шарм. Нет, дело не в деньгах. В уверенности. С годами – а Георгию недавно исполнилось семьдесят – она не уменьшилась, скорее наоборот.

Когда муж вышел в туалетную комнату и мы с Георгием остались наедине, он протянул мне двести франков.

– Зачем? – слабо возразила я. – Ты нас так накормил, что нам до самой Барселоны есть не захочется… и вообще.

– Купишь себе подарок. Я не хотел при твоем муже: еще подумает что-нибудь такое…

Я не стала спорить и спрятала деньги, хотя в глазах мужа этот жест Георгия меня бы, пожалуй, даже возвысил. То, что его жена может кому-то нравиться кроме него, ему только льстит. А про Георгия он знает. Знает, что между нами ничего не было и что это «ничего» произошло задолго до нашего с мужем знакомства. И еще то, что время от времени, приезжая в Россию, Георгий привозит мне французские духи Chamade от Герлен, которые давно уже стали частью меня. Никто даже не представляет, что когда-то я пахла «Белой сиренью».

– Да думать-то нечего, – сказала я, пожимая плечами. – Ничего же не было…

А потом, глядя на всё еще черные волосы на груди Георгия, чуть видные в вороте его белоснежной рубашки апаш, почему-то прибавила:

– К сожалению…

– Да, – ответил Георгий. – Я тоже иногда жалею об этом… Но, сама понимаешь, ты же не такая женщина, которую можно было поматросить и бросить. А что я еще мог предложить?

Ну конечно, ничего. Мы жили в разных странах, он женат – и что бы там ни происходило в его личной жизни, брак для Георгия всегда был священен. «Это мой крест, – сказал он мне тогда, – и я буду его нести».

В то время ему было столько же, сколько мне теперь, и он казался мне очень немолодым. И всё же я его любила, как говорится, без памяти. Но я гостила тогда в его доме, и это останавливало… Чёрт, ну нельзя же жить в доме, где тебя кормит и принимает женщина, и спать с ее мужем!

* * *

Вообще-то в первый раз я влюбилась в Георгия, когда мне было четырнадцать лет, как только кто-то из папиных друзей привел его в наш дом. Вот сразу в тот день, как увидела, так и влюбилась. Потому что он был альпинистом, покорял Эльбрус. Плавал на корабле, как Городницкий, песни которого он иногда пел под гитару, и побывал в разных заграничных странах… Потому что он не походил ни на кого из наших знакомых: все они были людьми книжными и кабинетными, и именно к такому окружению я привыкла. От Георгия же веяло духом странствий и особенной мужской силой. Это не считая того, что он был очень хорош собой.

Когда он приходил к нам в дом – а собирались у нас часто, на все праздники и просто так, – я смотрела на него весь вечер и мечтала, мечтала о… Ну о чем можно мечтать в таком возрасте?

Нет, конечно, что-то останавливало меня в моих фантазиях. Наверное, тот факт, что он был женат: в детстве я была очень высоконравственной. Но когда однажды, кажется, Восьмого марта, наши гости решили потанцевать, мне просто безумно захотелось, чтобы Георгий меня пригласил. Однако он пошел танцевать сначала с моей мамой, а потом со своей женой Оксаной. И правда, кому придет в голову пригласить на танец пятнадцатилетнюю девочку – гадкого утенка, забившегося в угол комнаты?

Оксана была на голову выше Георгия, и, когда они танцевали, я обратила внимание на его туфли. Никогда не видела у мужчин таких высоких каблуков. Наверное, он стеснялся своего небольшого роста. Сейчас это показалось бы мне смешным, но тогда вовсе не уронило Георгия в моих глазах. А туфель таких у нас в СССР в то время не было. Наверное, из Америки привез.

3
{"b":"586205","o":1}