— Ринат, простите, — нет, она не перебивала. Просто дождалась, когда он сделает паузу. — А другие ребята, которые не попали в первую группу? Ну, хотя бы те, что со мной в автобусе вместе… летели: Никита, Гаянэ, Даша, другие школьники — что стало с ними? Их вы позвали в свою школу? Они согласились?
Ребята вокруг взглянули несколько странно. Не то с недоумением, не то с жалостью, не то с неодобрением.
— А ты с ними знакома? — а вот Ринат взглянул откровенно заинтересованно.
— Ну… так. Познакомились, пока летели… «в гостиницу», — не удержалась. Он ведь даже не солгал про гостиницу. Просто не уточнил, что возьмут не всех. А гостиницу создал. Всю такую образцово-показательную… Аж тошно.
— Да? Это очень хорошо, Анечка, мне тогда твоя помощь понадобится в одном вопросе. Мы чуть позже это обсудим. А пока давайте, наверно, поднимемся на второй этаж, там у нас комнаты девочек…
Поднялись, посмотрели и эти комнаты. Потом Ринат увел Ара про учебные планы рассказывать, с методистом знакомить. А Ане предложил остаться и «с коллективом пообщаться». Аня несколько растерянно оглянулась на покидающего помещение Аршеза. Но осталась. Общаться.
— Ну, давай, рассказывай, как ты? Как тебе удалось выжить? — налетел на нее вихрь девчачьих вопросов. Ее тут же приобняли, утащили в спальню, посадили на кровать, обступили тесно.
— Да я… не знала, что выживаю, — несколько растерялась от такого напора Аня. — Просто жила.
— Где жила? Как? Ринат сказал, никого не осталось. Что всех остальных… убили, — девчонка, что спрашивала ее, нервно вздрогнула на этом слове. Да и остальные смотрели совсем не весело. Та радость, что они излучали при виде Рината, словно испарилась с его уходом.
— Убили? — переспросила Аня севшим голосом. — Он сказал, что нас всех… убили? В тот день он отправил нас всех умирать? То есть, он даже не сомневался, что?..
— Так что, не всех? Вы не умерли, да? — а девчонкам отчаянно хотелось верить, что мир за забором — чуть лучше, чем им рассказали.
— Я ничего не знаю про всех, — очень тихо выдавила Аня. — Я даже про вас ничего не знала. До вчерашнего дня. Нас… раздали… по одному… в частные руки… Я вышла из автобуса… где сказали… и больше никогда и никого не видела.
— В частные? В смысле? То есть? Вампирам? — они галдели наперебой.
— А кому еще? Не людям же… В полную собственность. Как вещь, как еду. Как живую игрушку, — она вздохнула, представив, что могло бы быть, попади она не к Ару, а к кому-то другому. — Но мне повезло, — поспешила она добавить. — Мне просто сказочно повезло, он никогда меня не трогал… не обижал. Я даже не знала, что он вампир. Просто жила. И, если бы не стечение обстоятельств, может, и до сих пор бы ничего не узнала.
— Погоди, ты жила с вампиром? Ну, с мужиком? Вдвоем? Или у него большая семья? А другие люди у него были? Может, из местных кто? Ринат говорил, они иногда соглашаются. Сами, добровольно.
— Соглашаются, — кивнула Аня. О себе и Аршезе решила не уточнять. — И даже не иногда, насколько я поняла. Для них это честь, вампиров они обожают.
— Да, Ринат тоже так говорит, но верится как-то…
— Мне говорил не Ринат. А те люди, с которыми я общалась. И, кстати, они почти агрессивны становятся, если это обожание не поддержать.
— Ты общалась? То есть ты ходила по улицам, разговаривала с местными?..
Аня кивнула. И дальше рассказывала она. Обо всем, что успела увидеть и почувствовать, прожив эту неделю «в естественной среде». Им было ей рассказывать не о чем. Самое главное они ей уже сообщили: Ринат осознанно отправил всех, кроме этих счастливчиков, на смерть. И просто вычеркнул из памяти, как из своего элитного списка.
Хотя нет, еще одну важную вещь они ей сказали. Объяснение, почему они избраны для жизни, в то время как всем остальным досталась лишь смерть.
— Мы — элита разума, — выдали ей откровение «от Рината». — Будущие ученые и исследователи с огромным творческим потенциалом. Мы способны в будущем внести значимый вклад в науку этой страны. И потому наш разум куда ценнее, чем кровь.
«Разумный-неразумный», как и объяснял ей Аршез, вечная игра на человеческой гордыне. А ведь действует. Даже на неподготовленных.
— А как же то, что в том самолете все были — элита? Мы все там были лучшие. Все — победители и призеры, все — значительно выше среднего уровня. Ваш Ринат, он как — по крови определил, что ваш будущий вклад в науку будет существеннее, чем у всех остальных?
— Может, и по крови, — ответили ей уже куда с меньшей приязнью. — Они эту кровь ты знаешь, как чувствуют?
— Я — знаю. Вы — вряд ли.
Поднялась и отправилась искать Аршеза. И не страшно, что он в очках. Она его чувствовала. Все равно.
Да и вариантов тут было немного. Вампиры расположились в том самом «Медкабинете». Строгая пожилая женщина с внушительным пучком седеющих волос, чуть приспустив на нос очки, с самым серьезным видом вещала что-то Аршезу, стуча пальцем по раскрытой перед ним книге. Ринат стоял возле стола, за которым расположились эти двое, и, как показалось девочке, смотрел на них чуть снисходительно
Прерывать не хотелось, но на душе было слишком горько и так не хватало его тепла, его поддержки, даже безмолвной. Аня подошла к Аршезу сзади и обняла за плечи. Отчаянно прижалась, словно ребенок, ищущий у взрослого защиты от всех страхов мира.
— Ну, что ты, Анют? — разумеется, он прервался. — Иди сюда, — усадил к себе на колени и обнял. Успокаивающе погладил по волосам, по спине, пытаясь унять ее дрожь. — Что случилось, малыш?
— Пожалуйста, Ар! — отчаянно зашептала ему девочка. — Пожалуйста, не оставляй меня здесь! Пожалуйста!
— Анечка, что ты? Разумеется, тебе не обязательно здесь жить. Хочешь, буду каждое утро тебя привозить и забирать сразу после уроков?
— Нет! Нет, пожалуйста, я не хочу здесь учиться! Я не могу, я сойду здесь с ума!.. Я все выучу… буду учиться дома… сдам все экзамены… Только не здесь, Ар, пожалуйста!.. В любой чернометской школе… в любой школе, только не в этой!
— Да что случилось, ребенок? Что здесь не так? Вполне милые дети. Улыбающиеся, всем довольные, сытые. Их тут точно никто не обижает…
— Сытые! Нет, ты точно неисправим! — она даже рассмеялась. Вот только слезы из глаз все равно покатились. — Сытые!.. А знаешь, о чем думают эти сытые дети, глядя на меня? Почему я жива. Почему я жива и нахожусь среди них. Ведь они — элита разума, им так объяснили. А все остальные разумом не вышли и потому сгодились только на кровь. Так что же делаю я, человек второго сорта, годный только на кровь, среди них, элиты? Ах, да, меня не удалось убить, пришлось приютить из жалости…
— Анна, ты немного утрируешь, — подал голос Ринат. — Уверен, все не так пло…
— Утрирую? — она резко развернулась к нему, вставая на ноги. — А знаете, что думаю я, глядя на этих «сытых детей»? О чем буду думать постоянно, на всех уроках и на всех переменах? «Чем они лучше?» Эти дети первого сорта, эта элита из элит — чем они лучше? Меня, любого другого школьника из нашего злополучного самолета? Почему им — гарантированное место в вашем человеческом обществе, все условия для образования и личностного роста, а нам — смерть? Что с нами не так? Что не так со мной, что вы не сочли меня достойной жизни? И сначала приговорили, а потом и похоронили заочно?
— София, вы не оставите нас? — Риниеритин взглянул на свою сотрудницу. — Нам надо поговорить.
Она кивнула и вышла. Они остались. И тишина, казалось, звенела, пока дверь за женщиной не закрылась. И Аня не выдержала этой тишины, села вновь. Только уже не на колени к Аршезу, а рядом, на свободный стул. Тяжело опустилась, придавленная этой тишиной, как безысходностью. Что толку в громких словах?
— А нет причины, Анют, — Риниеритин отодвинул стул и тоже сел. — Вернее, она ровно одна. Когда ваш титаник пошел ко дну, мне выдали только пятнадцать спасательных жилетов. И не было времени выбирать достойных. Можно было смотреть, как гибнут все, или попытаться спасти хоть кого-то… Они не лучше и не хуже, Аня. Они те, до кого я успел дотянуться. А потом… Ты думаешь, выжившие не спрашивают: «почему я?» Не ищут причину, почему они выжили, когда другие погибли? И я придумал им эту причину. А они за нее ухватились. Им тоже страшно, Ань. Они тоже боятся сойти с ума…
