Любой ценой

Я молилась Матери за сотни людей, кого одолел недуг, сочувствуя, но вряд ли понимая их страданий. Сейчас я сама свалилась с ерундовой простудой, а Тео вёл себя так, словно я притворялась. Обидно, очень. Я ждала от любимого хотя бы элементарной заботы и нежности. Какое там! Через два дня мне полегчало и без того. - Мэри, - сказал тогда Тео, - меньше думай о болячках, а лучше - совсем не думай. Вот я, как считаешь, болел когда-нибудь? Может, в его словах и был смысл, но сейчас я казалась себе слишком хрупкой и ранимой для подобных размышлений. - Прогуляемся? - предложила я мужу, рассчитывая, что свежий воздух настроит его на серьёзный разговор. Я скучала по прогулкам с сёстрами в парке Добродетелей и по нашим маленьким шалостям. Мы ни в чём испытывали нужды и ни о чём по-настоящему не тревожились. Теперь моё сердце засорилось переживаниями и страхами - что, если я и впрямь неинтересна Тео? Что делать, как жить? Нет, нельзя позволять себе таких мыслей. Я же отказалась от всего ради Тео, ошибиться я не могу. Мы поговорим и непременно во всём разберёмся. - Не хочу,- ответил муж, - мне и дома нормально. Сел в кресло и взял в руки вирту-шлем. Мало ему на работе приключений? - Дай-ка это сюда, - я отобрала шлем и нацепила его на Муссона, которой скрёб лапой по несуществующей блохе за ухом. - Нам нужно поговорить! Я живу с тобой уже год, но ничего не изменилось. - А что должно измениться? - повысил голос Тео. - Я что ли? Милая, ты как с луны свалилась. Я такой, какой есть. Ты пришла ко мне сама. - Так значит? - сердито сощурилась я. - И тебе всё равно, если я уйду? - Шуруй, если хочешь, - сказал Тео, взяв пульт от робо-пса. Принялся остервенело жать по кнопкам, давая Муссону нелепые команды. - Ты же не на поводке, в самом деле. Я тебя не держу. - Не держишь. Ага, - с горечью повторила я, не веря его словам. Но Тео же ясно дал понять, что не любит меня. А разве должен? Правда, почему он должен меня любить? - Хорошо, я уйду, - сказала я, но сдвинуться с места не могла. Вероятно, до последнего ждала, что Тео остановит меня. И дождалась. Только другого: заверещал звонок - Тео срочно вызывали на службу. Пока он молча собирался, громыхая доспехами, я всё так же стояла посреди комнаты и следила за каждым его движением. - Когда вернёшься, меня не будет, - бросила ему в спину. Тео не обернулся. Он ушёл, а я, немного успокоившись, плюхнулась на диван, на излюбленное место мужа, и включила телек, что делала крайне редко. По всем каналам пустили экстренное сообщение: рухнула многоэтажка, под завалами оказались дюжины семей, на выручку направили ботов. Значит, Тео тоже там! Я с тревогой ловила каждое новостное слово, не отлипая от экрана. Обвалилось несколько этажей, и боты, напоминая медлительных железных муравьёв, доставали людей. Цифры раненных и погибших постоянно менялись. В верхнем углу появилось окошко с круглым аккуратным личиком - сестра София возносила молитвы в храме. Грохот заставил моё сердце ухнуть. Здание сложилось ещё на несколько этажей. Я припала к экрану, стуча по нему пальцем и увеличивая картинку - только бы найти Тео, - но все боты как назло были точной копией друг друга. В стороне я заметила оживление: стальной рыцарь снял шипастый шлем, прытко выкарабкался из доспехов и кинулся в бетонные развалины. Дурак, сумасброд! Конечно, это был мой Тео. Но что поразительно, из толпы зевак один за другим потянулись люди - молодые парни, крепкие мужики, боевого вида женщина. Простые люди, без особой подготовки, рисковали собой, чтобы помочь. Цифры спасённых поползли вверх. От очередного предсмертного вздоха умирающего дома я на миг оцепенела. Нет, нет! Только не думать о плохом. - Пёс, вызови скоростное такси! - крикнула я Муссону, хотя он бы услышал и шёпот.

***

Его грузили в машину скорой помощи. Доспехи бесполезным хламом валялись на земле. - Стойте, я его жена! - Успела запрыгнуть внутрь. - Тео! Тео, ты меня слышишь? Дверцы фургона захлопнулись за спиной, запечатывая нас внутри кошмара, отрезая стенания на улице, в которые, к счастью, вплетались и слёзы радости - многих спасли, и в этом была заслуга Тео. - Он вас не слышит. Довести бы его до госпиталя. Не мешайте. Я вжалась в стенку, не обращая внимания на манипуляции медработников, глядя лишь на посеревшее лицо мужа. - Я здесь, любимый, я здесь, - бормотала без умолку. Что бы кто ни говорил, Тео меня слышал, я даже не сомневалась. В какой-то момент дотянулась до его руки, ощутив знакомый электрический импульс. Он жив, он не ушёл от меня. Сейчас всё мое прежнее недовольство, все глупые претензии казались жалкими и бессмысленными. Главное, чтобы Тео жил, остальное - такая мелочь. Как же я не видела этого раньше, как же не ценила! - Пульс пока выровнялся, но он без сознания, - сообщили мне. - Травмы слишком серьёзные. Доехать бы. - Доедем! - сказала я, кусая губы. Каково же было моё удивление, когда в холле госпиталя меня встретил отец Бинаро, не имевший привычки появляться на людях. Подбородок с тремя жиденькими волосинками как всегда шевелился, упругие усы торчали в стороны, растопыривая капюшон. Черепаха чуть высунулась из панциря, разглядывая меня с доброжелательностью и теплом. - Откуда вы здесь? - Мой голос дрожал. - Я видел, что случилось, дорогая... Мэри. Мы своих не бросаем. Твоего мужа разместят в лучшей палате. - Отец Бинаро причмокнул губами, будто смаковал остатки обеда, и, чуть хрустя суставами, вложил мне в ладонь крошечную, гладкую капсулу. - Ты знаешь, к кому обратиться, если будет невмоготу, - сказал он. Я молча кивнула и ветром пронеслась мимо, чтобы поспеть за Тео - белое облако халатов уносило любимого вперёд, но я не могла позволить себе выпустить его из поля зрения, словно от этого зависел исход: будет ли Тео жить или нет. Пока я видела его, он был осязаем, сотворенный из крови и плоти, а не из воздуха и мучительных воспоминаний. Но в операционную меня не пустили. Я осталась в узком пустом коридоре, зажатая меж двух мёртвых стен. Они были столь же бледны, как и кожа Тео, и своим унылым видом лишали всяческого оптимизма. Будь моя воля, я бы раскрасила их свежей зеленью утренней травы и ароматами жасминов, солнечными лучами и звоном летящего жаворонка. Пришлось закрыть глаза, чтобы из пятен слепить лицо Тео, оживить его в своих мыслях. Иногда я всё же возвращалась к реальности и подсматривала в щёлку между дверьми. Врачи качали своими светлыми головами и вздыхали, отрекшись от моего мужа, хотя их ловкие пальцы продолжали заученный танец. Через несколько часов, лёжа в отдельной палате, Тео пришёл в сознание. - Пока есть время, попрощайтесь, - шепнул мне врач и скрылся за дверью. Я приблизилась к койке. Зелёные глаза мужа не затуманились страхом, нет. Он всё понимал и принимал. - Рыцарь без доспехов, а? - прохрипел он и закашлялся. - Зачем же так, Тео? - Я покачала головой и провела рукой по гладкой заплатке на его щеке. - Быстрее надо было, понимаешь? - отозвался он. - А мы же тупые нерасторопные боты. Кивнула, старательно улыбнулась. - Теперь не нужно уходить, - вдруг сказал Тео, прикрыв глаза. - Мой хлам на свалку выкинь, и Муссона усыпить и туда же. Старый ржавый бочонок. - Вовсе не ржавый, - возразила я, прижимаясь губами к руке Тео. - Я буду заботиться о нём ещё лучше. - И кстати. Я тебя... - Вновь кашель. - Неужели скажешь, что любишь? - устало проговорила я. - И не подумаю, - хмыкнул Тео. - Любовь делает тебя слабым. - Любовь делает меня сильной, - ответила я. - Я тебя ещё попросить хотел. Давай без слёзок, а? - Поспи, - сказала я, бережно касаясь губами его рта. Когда Тео закрыл глаза, я поджала ноги, сворачиваясь в клубок на кресле, и сунула в рот пилюлю, погружаясь в транс. По телу разлилось тягучее тепло, но от ледяного дыхания Матери, предвещавшего Её явление, по позвоночнику спустились мурашки. На этот раз всё было иначе. Воздух трещал, пощёлкивал, стучала кровь в висках от дикого напряжения. Каждый мой нерв пронзало знакомое электричество. И даже с опущенными веками я видела всё, как наяву: приборы тревожно запищали, вошёл отец-настоятель и двое людей в халатах. Но меня волновал лишь Тео. "Он умер, - сказал один мужчина. - Сворачиваемся". "Не торопитесь", - голос черепахи Бинаро. - Он умер? - повторила я, и Мать, стоявшая за моей спиной - я её не видела, но чувствовала, - тяжело вздохнула. - Почему молчишь! Я хочу просить за Тео. Обернувшись, я уставилась в стену. Мать растворилась, как призрак. Кого же теперь просить? И я устремилась внутрь, отгораживаясь ото всех, оставаясь наедине с собой. Собирая по кусочкам, по осколкам то, что давным-давно развалилось, склеивая разбитое зеркало, разглаживая трещины. Тео вдруг сел в постели, вытаращив зелёные глаза и почёсывая короткие волосы. - Ома-ма, не дашь мне спокойно умереть, а? - Не дождёшься. Ты мне и самой нужен, а смерть подождёт. Засмеялась, ничуть не удивлённая. У меня на руках были все инструменты, чтобы смастерить наше счастье. - Мэричка, наивный мой цветочек. Смерть это тебе не шутки. У неё свои причуды и законы... - Тео, - не слушала я, - ты должен жить, понял? Остальное мне безразлично. - Как скажешь, для тебя - всё что угодно, - послушно согласился он, озаряясь страшной вспышкой света. Над нами колыхались взволнованные мужские голоса. "Оживила человека, чёрт дери..." "Вот так джинн из пробирки!.." "Поразительный эффект... уникальное достижение...экс..." Я провалилась в сахарную темноту. Очнувшись, поняла, что вцепилась в Тео: лежала я рядом с ним, а приятной наружности девушки куда-то везли нас на каталке. - В чём дело? - встрепенулась я. - Говорите, как есть! - Успокойтесь, вас переводят в другую палату, - звонко отозвалась медсестра. - А зачем? - Такой бардак! - запричитала вторая. - Там у вас все приборы погорели. И посетители ваши, к несчастью. - Нашли двоих бедолаг током пришибленных, - перехватила первая, - и биоробот поплавился. - Биоробот... - крякнула я. - Благо вы и ваш красавчик невредимы остались... - Тео! - Я прижалась к любимому. - Как он? - Живёхонек, - в один голос сказали девушки. - Просыпался недавно, - сказала та, что звонкая. - Передать кое-что просил. - И что же? - нахмурилась, не зная, чего и ждать от Тео. - Что любит. - Засранец, - выдохнула я, - а сам сказать не мог! - Блаженно закрыла глаза под дружный хохот медсестричек.