- Некем было дорожить. Он вас предал и продал.
- А предавший нас предал бы и вас, если бы денег в другом месте дали больше, такова предательская натура, рассудили вы. Он мог вас выдать.
- Я сомневаюсь, следует ли мне служить моему клану, - сказал Палач, - но не сомневаюсь, что не стану служить против него. Я вам ничего определенного не говорил и никогда не скажу об этом. Зря у вас дрогнула рука, доктор Зарен. Зря. Сомнения это скверно.
- Я клялся сохранять человеческую жизнь и никогда не пойду на убийство, - отчеканил без запинки Зарен давно заготовленную для объяснения своих поступков фразу.
- Вы можете ничего мне не говорить, - согласился Илан, - но позвольте я порассуждаю сам. Вы пришли в Старый квартал убрать вашего свидетеля и нашего предателя. Никого из посторонних, по счастью, не застали, поэтому быстро сделали дело, забрали арбалетный наконечник, вынутый врачом из раны, и приготовились уйти. Но неожиданно для всех больного зашел проведать его двоюродный брат, офицер береговой охраны, человек неробкого десятки и не обиженный ни силой, ни искусством сделать кому-то больно. Он вас ранил, по его представлениям, смертельно. Вы ранили его, более легко, думаю, в руку, что вызвало кровотечение, с которым он справился, но вас был вынужден оставить. Кто-то, видимо, ждал вас на улице, забеспокоился из-за долгого отсутствия и помог добраться до врача или до посольства. Поскольку клан ваш открыто ищет поводов погрызться с Ходжером, из происшедшего можно было бы сделать немаленький дипломатический скандал, извлеки вы на свет ваши грамоты о неприкосновенности и предъяви их. Но вы первый совершили преступление, поэтому о нападении на вас пришлось молчать, а для меня сочинять историю про несчастный случай. Брат убитого каким-то образом знал, кто вы. Достать вас в посольстве и добить оказалось для него невозможно, по дипломатическим причинам, в том числе. Поэтому он, как человек, во что бы то ни стало решивший отомстить, попытался не пустить к вам доктора, который лечил вас. Доктор был резок на словах и упрям, так что его не удалось ни зазвать в другой дом и запереть там на время, ни даже опоить пьяным грибом в трактире по пути к посольству - эту отраву нельзя смешивать с вином, она тогда не действует. Что уж сказал тот доктор и чем взбесил нашего мстителя, я не знаю, но в итоге доктору отрубили руку на задворках портового трактира. Цель была почти достигнута, если бы не я. И если бы не доктор Зарен. Вас вытащили с того света в третий раз. Знаете, когда так везет, это не просто случай. Это зачем-то.
Палач кривился в кислой улыбке, не подтверждая напрямую слова Илана, но и не опровергая их.
- А вы, доктор Зарен, - обратился Илан к так и замершему на коленях у кровати раненого хофрскому доктору, - вы честный и прямой человек, вы даже лгать не умеете. Мне очень жаль вас. Жаль, что вы оказались в заложниках у большого обмана. Не знаю, насколько он затронул ваши кланы, но этот обман распространился уже и на половину Арденны. Скажите правду, что искали люди с парусника "Гром" на борту "Итис"?
- Мой ранг посвящения не позволяет мне знать об этом, - опустил голову Зарен. - Мне не позволено. Я всего лишь с-судовой вр..рач.
- И при этом вы настолько недогадливы, - ласково продолжил Илан, - что даже я, посторонний человек, запертый в стенах госпиталя, знаю о происходящем больше вас?.. "Гром" искал доказательства, что на Ходжере есть Небесный Посланник. Нужны были люди для допроса, их взяли на "Итис". Для чего нужны эти доказательства? Чтобы можно было начать войну?
- Войну можно начать без доказательств, - внезапно окрепшим голосом проговорил Палач. - Искали самого Небесного Посланника. Или того дармоеда, который им назвался!..
Палача прорвало. Практически неконтролируемо и с откровенной злостью, причем, не к Ходжеру или клану Серых, или даже собственному клану, прописавшему ему вместо лечения смерть, а почему-то к институту Небесных Посланников в хофрском или любом другом обществе в целом.
Дескать, это сейчас все построено на лжи и увертках. Прежде, в стародавние правдивые времена все было иначе, и трава зеленее, и девушки моложе. У Посланников тогда была задача, оправдывающая как смысл их существования, так и тяжесть принесенной ими жертвы. Цель, заслуживающая всеобщее уважение. Но потом само собой оказалось, что и задачу они не выполняют, и назначение их - похвальба кланов друг перед другом, кто больше чтит традиции. Посланники имели средства действовать, но никуда и никогда их не употребляли, забыли свое предназначение настолько, что потеряли саму способность что-либо делать и решать. А общество, в прошлом основанное на принципах равенства, товарищества и общей цели, расслоилось, внутри кланов образовались семьи влиятельные и семьи подчиненные, все занялись презренной торговлей, равенство исчезло, идеалы были попраны, цели подменены, и Небесные Посланники стали нужны лишь затем, чтобы сынки многодетных богатеньких фамилий могли вознести амбиции своих семей еще выше в обществе, и даже над обществом. Чтобы семьи и кланы могли хвалиться этими прижизненными героями, принесшими себя якобы в жертву. А на самом деле приобретшими блага, о которых без этой жертвы и помечтать бы не смели. Все это фарс и ширма, жалкая пародия на героев былых времен, ведь когда ты двадцать первый в очереди на высокое положение, ты поневоле задумаешься, куда себя деть, чтобы не лизать сапоги тем, кто постарше и устроен в жизни основательнее. И если ходжерский Посланник действительно есть и исполнил Предназначение, то так Хофре и надо. Следовало делать, а не выставляться друг перед другом, кто глубже зароется в исполнение бессмысленных ритуалов!..
Тут Палач выдохся, заворочался тяжело, Илан остановил капельницу на половине перелитого и сменил желтый флакон на обычный солевой раствор с несколькими каплями брахского ягодника. А доктор Зарен со всей возможной деликатностью, которая плохо давалась ему в пьяном виде, попросил:
- Можно мне сходить... п-попить?
Илану было смешно. То, что для одних надежда, для других, оказывается, фарс. То, что для одних важные доказательства, для других пустой звук. То, что для одних герои, принесшие себя в жертву, для других шуты и выскочки. Хотя, последнее более-менее понятно. Многочисленный клан Белых делает ставку на собственные силы, а Серых обстоятельства вынуждают ценить собственного Посланника, что бы он на самом деле ни значил. Кому больше веры? По-прежнему никому. Наверняка, и у клана Других нарисуется не менее убедительная третья картина мира и позиция, согласно которой Хофру нужно будет либо посадить на место ровно, либо нагреть и обобрать, либо еще что-нибудь с ней сделать, поскольку там все неправы. И неизвестно, как сделать, чтобы мелкий интерес Илана - не трогать Ардан во всей этой кутерьме - не потонул в водовороте идей, страстей и событий.
За дверью в коридоре никого, медбрат-сиделка исчез куда-то. Палата рыжих напротив чуть приотворена и внутри никого нет. Для столовой поздно. Похоже, побрели в уборную. Оба. С тем количеством выпитого, которое принесли Обмороку на сегодня, объяснимое явление. Зарен припал к кувшину на коридорном посту. За стойкой там никого, на свече с отметками времени без восьмой части полночь. Дальше по коридору вдруг открывается дверь женской послеоперационной, под высоким потолком прокатывается клок шума, звона, суеты. Никто не выходит. Дверь снова закрывается - тихо. Илан прихватил из полупустой коробки на посту перчатки и поспешил туда. Все пропавшие из коридора - там во главе с Гагалом. Реанимация полным ходом, женщина с тринадцатью ножевыми, которую шили накануне в шесть рук, не считая ассистенции. Некогда сердиться, что сразу не позвали, нужно включаться и работать. Качать, дышать, вливать, но... Недостающая до полуночи восьмая стражи тщетных усилий. И, когда все отходят, в повисшей тишине можно услышать как в порту отбивают склянки. Полночь. Сестры складывают покойнице руки, подвязывают челюсть, подписывают бирку для морга. Гагал садится на подоконник, по протоколу нужно ждать прежде, чем констатировать смерть. Он устал, а дежурство еще не окончено. И ему, как дежурному, писать посмертный листок. Гаснут яркие лампы. Рядом с Иланом стоит Неподарок. Он тоже был тут и помогал по мере сил. Держал, подавал, забирал. Неподарок растрепан, бледен, у него лицо в красных брызгах и бледно-серая казенная рубаха, которая висит на нем, как на огородном пугале, потому что сильно велика, на правом плече пропиталась кровью. Девушке, из-за которой он тут оказался, вовремя сделали укол снотворного, и она ничего этого не видела, спала.
