— Некоторым образом это связано с вашими способностями. У каждого они свои собственные. Индивидуальные. И поверьте мне, не стоит испытывать себя на прочность. Везение — тонкая штука, — Александр ободряюще улыбнулся англичанину, и мистер Шеннон вернул ему улыбку. Несколько озадаченную, напряженную даже.

А вот Силиверстов хмурился. Кофе ему нравился, хотя с дозировкой сладкого не угадали, а вот сказанное его напрягло. Нет, с наркотой он не дружил, сильным алкоголем — то же, но посидеть с друзьями без пива? Но даже не это напрягло. Угроза в голосе господина Лемешева была вполне нешуточной, чтобы не воспринять ее всерьез. Вкупе с уверениями в потенциале картину все это выдавало страшненькую. По всему выходило, что о нем эти господа знают что-то, чего не знает о себе он сам. А с учетом размера стипендии — это «что-то» кому-то очень нужно. А значит, собрать вещички и свалить в любой момент не выйдет.

— Вы наверное из тех, от кого не уходят? — хмуро, почти угрюмо поинтересовался он, пристально глядя в синие глаза.

Изумление на лице куратора было почти веселым. Не наигранным. Настоящим. И Александр неожиданно легко рассмеялся.

— У вас слишком мрачный настрой, Роман. Отнеситесь к ситуации проще. Никто пользоваться вашей юностью и наивностью не станет. Принуждать… тоже. Открою вам страшную тайну. Я сюда попал с первого курса МГИМО. Было это достаточно давно, но я ни дня не жалею о том, что закончил ИСТ. Учиться здесь по-настоящему интересно. Захватывающе даже, я бы сказал. Закончив институт, вы вольны вернуться домой или получить направление на работу от учебного заведения. Если пожелаете — сможете заняться научной деятельностью. Выбор всегда остается за вами. И со временем вы увидите массу вероятностей. И поймете, что выбор, который вы сделали, единственный оптимальный.

— Мне нравится ваша оговорка, — Роман нахально фыркнул. Сбить себя «со следа» он редко кому давал шанс. — То есть мысль о том, что кто-то решит уйти не после обучения, а во время, даже не рассматривается? Я, конечно, не оракул, но пятой точкой чувствую, что что-то в вашем чудесном институте не так. Сима, тебе вот что странное предписали иметь с собой?

— Тебе хрустальный шар, что ли в приказном порядке надо обеспечить? — вопросом на вопрос ответил Сима.

Улыбка Лемешева стала шире и, насколько это возможно, ироничней. Но не острой злой издевкой, а какой-то необидной, мягкой.

— Невежливый ты какой-то, Серафим, — Ромка покачал головой. — Или тебе что-то стыдное досталось?

— Я не Серафим! — вспылил Сима, с трудом сдерживаясь от того, чтоб не засветить в светлый Ромашкин глаз.

— Полагаю, пластилин и палочки для еды в списке необходимых вещей для поездки в Швейцарию — достаточно странно выглядят? — подал голос Шеннон.

— А твое имя — твое слабое место? — Рома сузил глаза в ответ на выпад Симы и улыбнулся Чеду. — Палочки? Не так странно, как карты Таро.

— Вязальные спицы и нитки, — бросил Сима, отворачиваясь к окну.

— Может быть, тебе придется плести «Ловца снов», — предположил англичанин.

— А может вам предложат играть в студенческих театральных постановках, — добавил предположение Лемешев. — Вы все сами скоро узнаете.

— Хорошая шутка, — Рома отвернулся, коротко вздохнув. — Не дуйтесь, пан Бехерович. Я тебя фактически в ангелы произвел.

Лемешев прищурился и, цокнув, покачал головой.

— Вы прекрасны, господа. Я ведь могу продолжать, не так ли?

— Думаю, Сима и Роман готовы слушать, мистер Лемешев, — ответил за всех Чед.

— Благодарю, мистер Шеннон, итак… есть еще один нюанс и я, в отличии от остальных кураторов, считаю, что вам необходимо сообщить о нем уже сейчас, во избежание дальнейших проблем. Мы здесь все люди взрослые, да и смущаться тут нечего. Если кто-то из вас еще не стал мужчиной в полном смысле этого слова, советую и более чем настоятельно, как можно скорее исправить эту помеху.

— Оп-па… Вот это сюрприз, — Ромка рассмеялся от неожиданности. — И какие такие особенности требуют такого?

— Гормональная и энергетическая, — просто ответил Лемешев. — Вы просто не сможете усвоить материал который вам будут давать. Это мгновенно скажется на вашей успеваемости. И на вашем самочувствии.

— Темните вы, господин Лемешев, — Рома пожал плечами. — Жаль, что проверить мне не грозит.

— Вот и славно, — отозвался тот. — Да… филиал в Швейцарии исключительно для молодых людей. Девушек здесь нет. И не предвидятся.

Шеннон закашлялся, а совершенно ошарашенный новостью Сима возмутился:

— Чет я не понял…, а нахрена мне столько денег тогда?

— А это уже сугубо ваша фантазия подскажет, — хмыкнул Александр.

— Можешь мне отдать, — Рома с удовольствием потянулся, — я найду на что потратить. Кстати, а ты вязать-то умеешь? Носки там, шарфики с варежками?

— А в глаз? — хмуро осведомился Сима.

— Вот так и рождается порочная страсть, — вдруг заявил англичанин.

— И ты тоже хочешь в глаз? — Казалось, еще шпилька, и у господина Бехеровича из ушей пар повалит и искры из глаз посыплются.

— На двоих разом тебя не хватит, а я за справедливость, — Рома подмигнул Чеду. — Вот кстати, как у вас относятся к нарушению дисциплины, господин куратор? Раз уж вы куратор, вам за нами присматривать и придется.

— Скажем так… дисциплина целиком и полностью на вашей совести. И в ваших интересах ее не нарушать. Со стороны педсостава санкций не будет.

— Здесь где-то есть подвох, — задумчиво протянул Шеннон, разглядывая собственные кроссовки. Он явно был озадачен. И понимание проблемы совершенно определенно ускользало от него вот именно сейчас. Но он вгрызался в задачу, рассматривал ее и так и эдак, вертел и крутил точно Кубик Рубика в попытке поймать неуловимый хвост.

— Всегда есть подвох, мистер Шеннон, — кивнул Лемешев. — Просто до некоторых необходимо дойти самостоятельно и без подсказок. Опыт — бесценен.

— Думаю, это что-то помеси вызова, «взять на слабо» и школой выживания. Мы будем искать подвохи, — Рома демонстративно покосился на куратора, — а господа инструкторы или преподаватели будут за всем этим со стороны наблюдать и делать выводы, — и неожиданно закончил: — Не нравится мне все это. Предвижу очередь в туалет, ибо наши желудки к альпийскому молоку не привычны. А кое-кто вообще привык видеть воздух, которым дышит.

— Еще одно… — вдруг вспомнил Александр.

— Скажите еще что нам понравится познавать, блин, глубины нетрадиционных отношений, — буркнул Сима.

— Это уж как пожелаете, господин Бехерович, — несколько рассеяно откликнулся преподаватель. — Сугубо ваша свободная воля. Я хотел сказать о другом. Если кому-то из вас нездоровится — не занимайтесь самолечением, ни в коем случае. Обратитесь в медпункт института. Не принимайте сами никаких лекарств. В процессе учебы на вас даже банальный аспирин может подействовать не так.

— Эм, а можно узнать, с какого момента все так изменилось? В смысле чего так сразу-то? Я еще сегодня таблетки от укачивания пил. И живой.

— Мистер Лемешев сказал — в процессе учебы, а не вот прямо сейчас, — улыбнулся со своего места Чед. — Так что думаю сегодня тебе ничего не грозит.

— Что возвращает нас к процессу учебы. Которой я лично уже бояться начинаю.

— Сожрут тебя там, — брякнул Сима. — Или нет, выебут…

— Господин Бехерович, считаю, вам не помешает спецкурс по литературе, — очень спокойно оборвал его речь Лемешев. — Эвфемизмы определенно обогатят вашу речь.

— А я что, не правду сказал, что ли? Девчонок в группах нет, институт черт знает где, того нельзя, сего нельзя…

— Симеон Давидович, я бы вас попросил поделикатнее подбирать выражения, — тихо-тихо попросил Лемешев.

— Не то что?.. — нехорошо прищурился Сима.

— Ничего, — улыбнулся Александр, возвращая все свое внимание Роману и Чеду.

Сима отвернулся. К горлу подкатила дурнота. Горький привкус желчи во рту, перед глазами плывут и скачут швейцарские виды. В очередной раз повернувшись в салон, он не сдержался, запрокинул голову на спинку сидения и застонал, прикрывая глаза. Стало только хуже. Реальность закружилась в «вертолетах», а в следующее мгновение на лоб легла прохладная ладонь. Тяжелая. Широкая и восхитительно прохладная.