Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Выбравшись из маслобойни, в которой образовалась молочная река по щиколотку глубиной, и не обращая внимания на вопли негодующей поварихи, Лэд помчался дальше. Его взгляд упал на рыжую корову, которая паслась на привязи позади конюшен.

Она была старой знакомой Лэда, эта корова. В Усадьбе она жила еще до того, как он появился на свет. Но сегодня меч разил всех без разбора. Лэд понесся через лужайку, мимо конюшен, прямо к изумленной рогатой скотине. В ужасе корова задрала хвост и попыталась ускакать прочь так быстро, как могла. Но привязанная к колышку цепью, она могла бежать только по кругу. Так и гонял Лэд ревущую животину — круг за кругом, круг за кругом, что было сил, пока несчастную не спас запыхавшийся от бега садовник.

Но ни садовник, ни какое-то иное существо на свете не могли положить конец неистовству, что обуяло в тот день Лэда. Он весело понесся к сторожке у ворот Усадьбы, ворвался в кухню, где его целью был холодильник. Там он обнаружил блюдо с сырой бараньей ногой. Ухватив зубами двенадцатифунтовое лакомство и оттолкнув крупом возмущенную хозяйку, он выбрался с добычей на дорогу, выкопал яму в дренажной канаве и, довольный собой, готовился припрятать в ней баранину, но мясо спас подоспевший собственник.

В это время по дороге ехал фермер в повозке, которую тянула дремлющая на ходу лошадь. Одного болезненного укуса в ляжку задней ноги хватило, чтобы сонная трусца сменилась поистине усердной попыткой пуститься вскачь. Лэд успел отпрыгнуть из-под переднего колеса телеги. Когда повозка проносилась мимо, он вскинулся, ловко поймал пастью край покрывала для ног возницы и сдернул его с сиденья.

Зажав полость в зубах, колли поволок ее в поле, игриво держась всего в шаге от преследующего его земледельца. В конце концов он спрятал украденное сокровище в самой глубине ежевичных зарослей, не менее чем в полумиле от дороги.

Обратно в Усадьбу Лэд возвращался кружным путем, и поэтому оказался во владениях соседа Хозяина.

У этого соседа была собака — противная, костистая, шелудивая псина, которую Лэд так презирал, что при нормальных обстоятельствах просто игнорировал. Но сейчас он заметил ее самым решительным образом. А именно выгнал из будки и удостоил такой трепки, что к месту конфликта с воплями сбежалась вся соседская семья.

Перед полудюжиной орущих людей Лэд счел за лучшее не усугублять ситуацию и направился домой.

На поляне перед Усадьбой на бельевой веревке покачивался большой белый предмет одежды. Это явно была униформа сиделки — той самой сиделки. И Лэд расплылся в улыбке наивысшего блаженства.

Менее чем через две секунды одеяние было стянуто с веревки, а в его крахмальной белизне образовалось три огромных прорехи. Еще через тридцать секунд оно валялось в густой черной грязи на краю озера, а по нему с наслаждением катался Лэд.

Потом он вдруг вспомнил о своих давно позабытых врагах — белках и о столь же долго оставленной без внимания добыче — зайцах. И он пустился в лес, чтобы возобновить против них оголтелую войну. Он был безмерно, идиотски, преступно счастлив. И — на время — ошалел.

Весь день Хозяину поступали жалобы. Лэд уничтожил все запасы сливок. Лэд загонял рыжую корову так, что будет просто чудо, если она не падет после такого испытания. Лэд перепугал бедного крошку Питера Гримма настолько, что кот, казалось, вознамерился провести остаток своих девяти жизней на вершине дерева и с категорическим шипением отказывался спуститься на землю.

В сторожке, сообщали Хозяину, Лэд испортил заготовленную к воскресенью баранью ногу. Лэд заставил почтенную лошадь нестись бешеным галопом, а владельца лошади обрек на адскую пробежку по вспаханному полю ради спасения ценной и горячо любимой полости. Лэд почти до смерти довел давно напрашивавшуюся на это соседскую собаку. Лэд злостно испортил самую новую и самую дорогую форму сиделки… Целый день только и было слышно: Лэд, Лэд, Лэд!

Казалось, что Лэд был эпицентром урагана. Жалобы были самого разнообразного характера — от слез до ругани на чем свет стоит. Но всем и каждому жалобщику Хозяин говорил одно и то же:

— Оставьте его в покое. Мы с ним только что выбрались из ада — Лэд и я. Он делает то, что я и сам бы делал, будь у меня достаточно смелости.

Что в устах взрослого мужчины было, разумеется, несусветной глупостью.

Солнце уже давно закатилось, когда Лэд наконец смиренно потрусил к дому, очень усталый и вполне вменяемый. Приступ идиотизма изжил себя. Колли вновь стал самим собой — спокойным и полным достоинства псом, слегка пристыженным из-за недавних щенячьих эскапад и недоумевающим, что это с ним было.

Но горевать о содеянном он все-таки не мог. Пока он вообще был не в силах горевать о чем бы то ни было. Хозяйка жива! И хотя его безумие прошло, счастье оставалось. Усталый, в мире со всем и вся, он свернулся под пианино и уснул.

Спал он так крепко, что не слышал, как дом запирают на ночь. Зато услышал кое-что другое. Это случилось уже после того, как все в Усадьбе улеглись и погрузились в сон. Лэд весело гнал по лесу сонного царства целую армию белок, которым не хватало смекалки забраться на деревья, и вдруг в следующий миг он уже проснулся, насторожился и услышал, как далеко, очень-очень далеко движется человек.

Надо сказать, что для обученной собаки звуки человеческих шагов столь же отличаются друг от друга, как для людей отличаются друг от друга человеческие лица. Припозднившийся селянин, шагающий вдоль дороги в четверти мили от ворот, не пробудил бы Лэда. И разумеется, он знал и мог различить с любого расстояния шаги всех обитателей Усадьбы. Но шаги, которые этой ночью заставили его забыть о сне, не принадлежали ни одному из знакомых ему людей. И это не были шаги человека, который имеет право находиться в Усадьбе.

Неизвестный перелез через забор на удалении от ворот и осторожно двигался к дому. Это был мужчина, и находился он пока ярдах в двухстах от дома. Более того, двигался он крадучись и то и дело останавливался, словно проводил рекогносцировку на незнакомой местности.

Ни один человек не услышал бы шагов на таком расстоянии. Ни одна собака не смогла бы не услышать их. Будь остальные собаки дома, а не в собачьей гостинице, Усадьба уже давно бы наполнилась их лаем. И запах, и звук загодя известили бы их о приближении чужака.

Находясь на первом этаже дома, где были закрыты все окна до единого, Лэд был лишен помощи нюха. Однако и слуха ему вполне хватило. Проще говоря, Лэд слышал тихие шаги — слышал и читал их. Он прочитал, что принадлежат они незваному гостю, который боится, что его услышат или увидят, и который предпринимает все доступные ему меры предосторожности.

В гортани Лэда родился зычный, трубный лай-предупреждение — и умер. Короткая команда «Тихо!» была все еще в силе. Даже охваченный безумием в тот день, он не издал ни звука. Вот и сейчас, поборов неодолимое желание поднять громогласную тревогу, он безмолвно прислушивался. Потом Лэд поднялся на лапы и вышел из-под пианино. В центре гостиной он замер с опущенной головой и навострив уши. Его белый воротник ощетинился, вдоль позвоночника поднялся дыбом гребень волос, зубы обнажились. И так он стоял и ждал.

Шаркающие тихие шаги звучали все ближе. Вот они пробираются между деревьями, вот ступили на упругую траву газона. Теперь они похрустывают щебенкой подъездной дорожки. Лэд чуть двинулся вперед и опять застыл в состоянии полной готовности.

Человек поднимался на веранду. Едва слышно зашуршали вьюнки, когда он коснулся их рукой. Потом его легкие шаги зазвучали на самой веранде.

Следующим звуком был слабый щелчок старинного запора на одном из окон-фонарей. Затем, по полдюйма за раз, рама стала медленно подниматься. Прежде чем она поднялась на целый дюйм, Лэд понял, что чужак — негр. Еще он понял, что запах этого негра он чует впервые.

Последовала еще одна пауза, а за ней тишайшее поскребывание — это негр вел лезвием ножа между внутренними деревянными ставнями, пытаясь нащупать щеколду.

7
{"b":"585991","o":1}