— Конечно, овцы пролезли бы в щель, в которую смогла пролезть собака, — ответил Хозяин. — А Ромейн настаивал, что собака не только сама проскочила внутрь, но и сумела вытащить по три мертвых овцы за ночь и где-то их спрятала, да так, что их не смогли потом найти. Никто не станет держать овец в таком ненадежном ограждении. Вся их история — сплошные дыры.

Хозяин легонько коснулся Лэда, и тот неслышно улегся под забором у ног мужчин. И так они прождали еще не менее часа.

Ночь была облачной; кроме тихого стрекота древесных лягушек да кузнечиков в отдалении не слышалось ни звука. Западный горизонт время от времени подсвечивали зарницы.

— Повезло нам, что Ромейн не держит собаку! — прошептал Маклэй. — Мы бы и на сто ярдов не подошли, как она подняла бы тревогу.

— Он говорил моему старшему работнику, что отдал свою дворнягу кому-то, когда купил овец. Начитался всяких глупостей насчет того, что от собак нет никакой пользы. Сегодня ночью собака была бы ему ох какой полезной!

Маклэй тронул Хозяина за рукав, и тот смолк. В ночной тишине где-то поблизости негромко стукнула дверь. И в то же мгновение Лэд издал гортанное рычание и поднялся, напряженный и готовый к бою.

— Он почуял Шварца! — возбужденно зашептал Хозяин. — Теперь ты понимаешь, зачем я заставил этого человека пнуть меня? Лежать, Лэд! Тихо!

Команда, хоть и данная шепотом, заставила Лэда опять упасть на землю. Но он по-прежнему низко рычал, так что Хозяину пришлось прикоснуться к нему пальцами и повторить:

— Тихо!

Послышалось шлепанье босых ног. Кто-то осторожно шел в направлении скотного двора. Лэд весь подобрался, Хозяин положил ладонь ему на макушку, и собака снова прижалась к земле, подрагивая от еле сдерживаемой ярости.

Тучи у них над головами сгустились еще плотнее. Только тусклые вспышки далеких зарниц позволили различить фигуру человека, направлявшегося к дальнему углу скотного двора. В свете молнии его нельзя было узнать, но безмолвное неистовство Лэда не оставляло сомнений в том, кто это был.

Овцы снова зашевелились спросонок, но их успокоило негромкое бормотание голоса, который животным был, по-видимому, знаком. И если не считать шуршания крадущихся босых ног, скотный двор стал казаться таким же безлюдным, как раньше.

Примерно минуту спустя очередная вспышка молнии осветила высокого человека, бредущего прочь со скотного двора. Только теперь он стал на целую треть шире в плечах, и у него как будто выросла вторая голова. Ничего больше рассмотреть было невозможно — мгновение, и фигура опять растворилась во мраке.

— Ты видел? — шепнул Хозяин. — У него через плечо перекинута овца. Вероятно, он обмотал ей морду тряпкой, чтобы она не блеяла. Дадим ему двадцать секунд, и тогда…

— Хорошо! — выпалил Маклэй, охваченный лихорадкой преследования. — Твой план сработал как по нотам! Но как, черт возьми, мы найдем его в темноте? Ночь выпала такая, что хоть глаз выколи. А если мы включим фонарики…

— Доверься Лэду. Уж он его выследит, — сказал Хозяин и пристегнул поводок к собачьей шее, вибрирующей от глухого рычания. — Вот зачем я взял его с нами. Ему нужно наказать кое-кого за один пинок. За Шварцем он Сахару пересечет, если потребуется. Пошли.

По слову Хозяина Лэд тут же натянул поводок, ринувшись вперед. Только повторная команда «Тихо!» остановила рвущийся наружу лай. Погоня началась.

Лэд вел их строго по прямой, не сворачивая ни на дюйм. С большим трудом удавалось сдерживать его бег до трусцы, на которой настаивал Хозяин. На это было две причины. Во-первых, Маклэй и Хозяин хотели держаться вдали от Шварца, чтобы тот не услышал их осторожных шагов. А во-вторых, Лэд прокладывал курс столь бескомпромиссный, что людям приходилось преодолевать множество препятствий, а это требовало от них немалых усилий и ловкости.

Таким порядком они продвигались не менее двух миль, по большей части через лес. И вдруг, охнув от неожиданности, Хозяин очутился по колено в трясине. Маклэй, идущий на шаг позади, тоже плюхнулся в болотистую грязь.

— Да что это с твоим псом? — недовольно заворчал Судья. — Он завел нас в болото. Не потащил же Шварц овцу весом в девяносто фунтов через эту топь!

— Скорее всего, нет, — пыхтя, отвечал Хозяин. — Наверное, он пересек сырое место по одной из полудюжины тропинок, которые ведут через болото. Но Лэд слишком торопится, чтобы думать о тропинках. Он…

На бугорке посреди болота, примерно в пятидесяти футах впереди, засветился фонарь. Должно быть, его только что зажгли, потому что через секунду-другую он разгорелся ярче. Мужчины увидели это и быстро пошли на свет. Но, сделав всего три шага, Маклэй споткнулся о кочку и шумно приземлился на четвереньки в топкую жижу. Падая, он ругнулся, и в окружающей тишине его невольное восклицание прозвучало отчетливо, словно пистолетный выстрел.

В тот же миг фонарь погас, а в зарослях на бугре затрещали ветки.

— За ним! — заорал Маклэй, пытаясь подняться на ноги. — Он скроется! И у нас не будет никаких доказательств того, кто он такой и…

Хозяин, все еще по щиколотку в липкой грязи, осознал всю тщетность попытки догнать человека, который убегал от них по сухой тропе. Оставалось только одно-единственное средство. И Хозяин прибегнул к нему.

Отстегнув поводок от ошейника колли, он крикнул:

— Взять, Лэд! Взять его!

Поднялся такой плеск, как будто кавалерийский отряд скакал через мелководье. Плеск, а еще необычное, восторженное рычание. Колли умчался.

Со всей возможной поспешностью двое мужчин двинулись к бугорку. Они вытащили свои электрические фонарики, и это очень облегчило и ускорило их продвижение. Тем не менее, прежде чем Хозяин поставил ногу на первую пядь твердой земли, где-то впереди и выше, посреди темноты, началось нечто невообразимое.

Дикий крик, топот обезумевшего от страха человека, блеяние овец, треск кустов — все сливалось в оглушительную какофонию. И весь этот шум пронзал жуткий, леденящий кровь звук — как будто хищник рвал зубами свою добычу.

Когда Маклэй и Хозяин услышали его, словно крылья выросли на их усталых ногах, мужчины во весь дух бросились вверх на бугор и дальше — по тропе, ведущей оттуда на восток. Такой звук мог означать только что-то очень нехорошее, чтобы не сказать — страшное. Это подтверждали и вопли жертвы: злоба уступила в них место смертному ужасу.

— Ко мне, Лэд! — на бегу звал Хозяин, задыхаясь. — Ко мне! Не трогай его!

За последним поворотом тропы, на земле, извиваясь словно змея и отчаянно пытаясь закрыть горло окровавленным предплечьем, ничком растянулся Шварц. Над ним на согнутых лапах стоял Лэд. Приказ хозяина он явно исполнил с большой неохотой.

Вся шерсть собаки стояла дыбом. В свете электрических фонариков на оскаленных белых зубах сверкали красные капли. Обычно мягкий взгляд сейчас полыхал огнем.

— Ко мне! — повторил Хозяин. — Ко мне, Лэд.

Абсолютное послушание было первым и главным из правил небольшого свода Законов для собак Усадьбы. Лэд выучил его с раннего щенячества. Сотрясаясь от сдерживаемой ярости, колли медленно повернулся и подошел к Хозяину. Там он замер каменным изваянием в ожидании дальнейших команд.

Маклэй уже опустился на колени рядом с истерически всхлипывающим немцем. Он коротко бросил Шварцу, что собака больше ничего ему не сделает, и осмотрел раны на плече и руке, выставленной для защиты.

— Поднимайся! — велел он затем. — Ты не настолько пострадал, чтобы не стоять на ногах. Еще минута, и он добрался бы до твоего горла, а так благодаря одежде у тебя всего несколько порезов. Поднимайся же! Хватит выть и вставай!

Властная строгость Маклэя помогла, и жалобные стоны Шварца постепенно сошли на нет. Он сел, баюкая изорванную руку и ошалело оглядываясь. При виде Лэда он содрогнулся. А признав Маклэя, разразился бурной речью с сильным акцентом.

— Будьте сфидетелем, Судья! — воскликнул он. — Сегодня ночью я караулиль скотный двор и увидел, как этот швайн-пес стащиль еще одну овцу. Я пошель за ним, а он, как добрался сюда, бросиль овцу и накинулся на меня. Он…