— Сара, — представилась она. — Без «эйч»[18].

Я кивнул.

— Гарри, — сказал я. — Без работы.

Она скривилась, словно от боли. Ну, хорошо.

Я сглотнул и с воодушевлением стал смотреть на плакаты с… полицейским Доббсом? Или Диббсом? Как звали этого чертова героя, которого играл Джим? Я опустил глаза, но тут же поднял их, чтобы посмотреть на Сару, чье кресло было гораздо выше, чем мое.

Старый трюк, специально для того, чтобы дать мне прочувствовать свою ничтожность. И он работал.

— О’кей, Ларри, — сказала она. — «Мусора: Нечестный полицейский». Шестой сезон. — Она наклонилась вперед, косо поглядывая на меня из-под очков. — Мысли?

— Ну, — начал я, и мой телефон снова завибрировал. Почему бы ему просто не оставить меня в покое? — Ясно, что провоцирующим событием должна быть перестрелка в конце последнего сезона. — Раскалившийся телефон прижимался к моему бедру. Я вздохнул. — Трагическое убийство… полицейского… Тиббса?

Вспышка разочарования из-под очков.

— Полицейский Диббс, — сказала она. Она засмеялась, и ее смех пронзил меня до мозга костей. — Там нет никакого полицейского Тиббса.

— Конечно нет, — пробормотал я.

Первые капли пота поползли по моему лицу, когда телефон завибрировал снова. Слышит ли она его? Наверное, уже слишком поздно вытащить его и отключить.

— Основной редакторский вопрос…

Мы на удивление синхронно улыбнулись, и на этот раз ее улыбка была настоящей.

— Он жив? — спросили мы в один голос.

Она коротко кивнула.

— Мы продолжаем вести переговоры с актерским агентством, — сказала она. — Контракт пока ни с кем не заключили.

— Убейте его, — предложил я. «Дерзкий шаг», — тут же мелькнула мысль. — Тогда в последующих сериях можно проследить последствия. Охота ради мести. Поиски убийцы. Влияние его смерти на команду. Я думаю — совершенная неразбериха. Полицейские-трансвеститы! Снова запой! Избиение преступников в камерах! — Я увлекся, это был мой шанс. — Инспектор Руни возвращается к жене, но она не понимает, как трущобы могут вырвать все человеческое… и превращают хорошего копа в плохого.

— А что насчет Кей-девять?

К-9? Ну конечно! Полицейская собака!

— Мне нравился эпизод «Лучший друг полицейского Бента», — сказал я.

Сара улыбнулась.

Да! В яблочко!

Потом она приняла задумчивый вид.

— Я думала о том, чтобы убить собачонку, — размышляла она. — Может, ее собьет машина, а водитель скроется? Или получит смертельную рану, когда бросится вперед, чтобы прикрыть собой инспектора Руни? — Она приоткрыла рот. — Слишком банально?

— Всегда можно взять другую собаку, — предложил я. — Сына Кей-девять… Кей-десять?

— Великолепно, дорогой, — кивнула она.

Похоже, мне начало фартить.

На ее «блэкберри» замигал красный огонек. Она взяла телефон и вздохнула.

— Мне надо ответить, — сказала она. — Это няня.

Прикрыв рукой «блэкберри», она доверительно наклонилась ко мне:

— По крайней мере, называет себя няней. Но она больше похожа на безмозглых студенток-иностранок, приезжающих сюда подработать.

Она тонко улыбнулась:

— Да, Милена, что за проблема на этот раз?

Некоторое время она слушала, барабаня пальцами по крышке пустого стола, глядя на награды БАФТА. Потом подняла руку:

— Что значит, Люки отказывается есть овощи? Тебе известно, что нужно делать, дорогая, когда Люки отказывается есть эти хреновы овощи. Разве мы не обсуждали это вчера? Нет, помолчи, дорогая, и послушай меня. Тебе нужно кое-чему научиться. Если Люки отказывается есть овощи, мы лишаем его привилегий. Пригрози, что заберешь у него игровую приставку, и он очень быстро проглотит свою органическую морковку, поверь мне.

Пока она делала выговор няне, я украдкой бросил взгляд на свой мобильник.

«Десять пропущенных звонков», — было написано на дисплее.

Господи, это что-то серьезное.

Я облизнул губы и сунул телефон обратно в карман джинсов. Сара что-то говорила мне и улыбалась, но я ее не слушал. Я вспомнил своего отца в последнюю ночь его жизни. Испуганный, обколотый морфином, изъеденный раком, убивавшим его.

Оставленный умирать в одиночку.

Мы с мамой не хотели, чтобы он умер, оставшись один. Мы просто пришли домой, чтобы переодеться, принять душ и перевести дух. А через пару часов снова собирались вернуться в больницу, в отделение для раковых больных. И в это самое время он умер, и я до конца жизни не прощу себе того, что меня там не было.

Она перестала улыбаться.

Она ждала.

— Я спросила — что вы думаете о женщине-полицейском Чанг?

Я открыл рот, но не издал ни звука. Десять пропущенных звонков? Даже если я уйду прямо сейчас, успею ли я к нему вовремя? Неужели я собирался оставить умирать в одиночку того, о ком заботился? В кого же я превратился?

Я посмотрел на плакаты на стене. Женщина-полицейский Чанг? Кто она такая? Новый персонаж или старый? На плакатах не было никакой женщины-полицейского Чанг. Я запаниковал и поднялся на ноги.

— Женщина-полицейский Чанг? — спросил я. — А что о ней?

Сара откинулась на спинку кресла, глядя на меня.

— Что о ней? — переспросила она. — Это вопрос? По-моему, ясно — что насчет ее выкидыша в третьем сезоне? У нее должны остаться психологические проблемы?

— А, — сказал я. — Понимаете, Сара, честно говоря, я не знаю. По моему опыту — я имею в виду, в реальной жизни, а не в «Мусорах» — никто не может прийти в себя после такого. Правда.

Я смотрел на плакаты. Я не хотел быть грубым. Мне нужна была работа. Но — десять пропущенных звонков! — я должен был идти.

— Честно говоря, я начал смотреть сериал несколько дней назад. Наверное, я пропустил выкидыш у полицейского Чанг.

Я направился к двери, на ходу доставая телефон.

— Я мог бы делать эту работу. Я знаю, что мог бы. И знаю, что вы предпочтете юнца, который знает назубок каждую серию и станет работать за пакетик фисташек.

Я покачал головой и кивнул на награды, стоявшие на столе:

— Но у меня есть две вещи, которых нет у него. Награда БАФТА и седые волосы.

— Дайте ему время, — сказала она.

Я грустно улыбнулся. Она была твердокаменная, но хорошая. Я это видел. Мне бы понравилось работать с ней. Но мир изменился.

— Я вижу, вы мать, — сказал я. — Поэтому надеюсь, что вы поймете. Срочные домашние проблемы.

В этот миг в ней появилось удивительное сочувствие. Я отчетливо увидел, что внутри ее что-то оттаивает.

— Люки семь лет, — сказала она, улыбнулась и кивнула на телефон, зажатый у меня в руке. — А вашему сколько?

Мне пришлось пару секунд подумать.

— Восемьдесят два, — ответил я.

Я вернулся на Олд-Комптон-стрит. Было время ланча, и вокруг шумел Сохо, а я отчаянно названивал Кену. Постоянно слышались долгие гудки, а в конце мне предлагалось оставить голосовое сообщение.

Я то и дело проверял телефон и чертыхался про себя, потому что старик не оставлял сообщения. Я остановил черное такси и направился на север, в сторону отеля «Ангел», не находя себе места от беспокойства и ярости. То же самое обычно чувствуешь, когда твой ребенок внезапно и неожиданно пропадает и ты абсолютно уверен в том, что случится самое худшее.

Дверь открыл Синг Рана. Кен сидел перед телевизором и смотрел бега по четвертому каналу. Рядом стояла кружка с дымящимся чаем, на коленях у него лежала сегодняшняя «Рейсинг пост».

— Потрясающие новости для тебя, — сообщил он. — Чайниз-Рокс идет завтра в Гудвуде три к тридцати.

Я уставился на него.

— Лошадь? — спросил я. — Ты забрасывал меня звонками из-за… лошади?

Он хмуро взглянул на меня.

— Хотел порадовать тебя, приятель, — проговорил он. — Завтра в Гудвуде на Чайниз-Рокс ставят три к тридцати, и это наверняка. — Он взглянул на Синга Рана, устроившегося в своем любимом кресле. — Что здесь странного?

Мягкое золотистое лицо повернулось ко мне, выражая молчаливое удовольствие.