То Жаклин опрокидывала его на спину и целовала-целовала-целовала, нежно пощипывая губами, и скользила своей обнаженной грудью по его прессу, и тут же ласкала его своими роскошными волосами, наслаждаясь его протяжными, сладостными стонами. А когда она взяла в руку его уже давно готовый к новому раунду член, парень вдруг сел и потянул её вверх на себя — в его взгляде опять появилось что-то звериное, чужое.
Он откинул её навзничь на кровать и, неотрывно глядя в глаза, раздвинул ноги и прислонил между складочек свою руку внутренним сгибом локтя, и протащил эту руку у неё между ног, как бы проелозив всем своим предплечьем и кистью, таким образом размазав себе по внутренней стороне руки все её соки вместе со своими. Затем, всё так же глядя в глаза, понюхал этот влажный след, проведя носом по всей его длине, как дорожку кокаина, а потом повторил этот путь широким расслабленным языком.
Жаклин какое-то время смотрела на всё это как под гипнозом, даже не моргая, но долго не выдержала и, сама того от себя не ожидая, села и потянулась к этому влажному следу тоже. Он подставил ей свою руку, и она лизнула её несколько раз. Там был лёгкий терпкий привкус с запахом её, его и его кожи — вкуснятина.
— Если я — ведьма, — оторвалась она и серьёзно посмотрела ему в глаза, — то ты точно — дьявол.
От такой картинки и таких слов юноша не выдержал и, опять притянув её за затылок, впился в губы. Он, теперь уже медленно, положил её на кровать и так же осторожно и аккуратно вошел в неё.
— Я в тебе, Жак! Ты понимаешь это? Я в тебе! — проговорил он, опьянённый ощущениями.
— Да-да, — закивала она лихорадочно и часто-часто. — Это такое счастье, Александр! Принять тебя… впустить… почувствовать.
Жаклин быстро погрузилась в какое-то бездонное пространство, наполненное сладостью, удовольствием и счастьем, которое было тем полнее, чем более очевидно вместе с ней туда провалился и Александр. Он двигался плавно, мягко, сладостно и томно, смакуя каждое движение, каждый всплеск ощущений. Работал теперь уже не на результат, а на процесс — тот самый случай, когда путь оказывается важнее цели.
И, как правило, при таком варианте развития событий, результат превосходит все ожидания. Когда Александр, не останавливаясь, только лишь принялся раздражать ей клитор средним и указательным пальцами, девушка, абсолютно без каких-либо усилий и стараний, разразилась криками невыносимого, нестерпимого, взрывного удовольствия. Оргазм пришел легко и просто, она даже не смогла толком подготовиться к своему освобождению, поэтому этот взрыв застал её чуть ли не врасплох, и этим самым ощущался еще более прекрасным.
Почувствовав, как она пульсирует вокруг его члена, Александр сделался очень серьёзным и сосредоточенным. Держа в руках бьющуюся в оргазме девушку, которую ломало и трясло как под напряжением, он стал вторить ей своим рыком. Таким низким, утробным рычанием, как тогда у неё в ванной, когда их прервал пьяный Чарльз. И когда она успокоилась и затихла, в бессилии откинувшись на покрывало кровати, юноша, не замолкая, с чувством стал ускоряться. И может быть, даже в этот раз он кончил бы уже более спокойней и быстрее, если бы не его девушка.
Во-первых, войдя во вкус, а во-вторых, сделавшись более чувствительной после оргазма, она, от таких его движений и от своих каких-то просто бешеных ощущений от них, будучи уже просто на грани паники, что не выдержит такого накала эмоций и, либо сделает что-то не так, либо же просто соскочит, заколотила кулачками по кровати.
— А-а-а… я не могу-у-у…
— Кричи! Кричи, Жак! Громко! — он уже понял, что ему нужно делать.
— А-а-а… я не выдержу-у-у…
— Громче, малыш! Кричи так, чтобы охрипнуть!
— А-а-а-а…
И когда её стеночки стали вновь сокращаться вокруг его члена, он взорвался таким мощным оргазмом и буквально взревел на всю квартиру.
Александр рухнул рядом. Оба дышали так, будто уносили ноги с того света. И тут, почти сразу же, юноша начал немного похохатывать. Жаклин, еще не пришедшая в себя, ошарашенно на него оглянулась.
— Джеки… — парень, улыбаясь и пытаясь отдышаться и немного остыть, ибо на его теле выступила лёгкая испарина, налёг ей на грудь и обнял ладонью за висок. — Жак, мало того, что ты теперь моя, ты еще и настоящее чудо! — он приподнялся на локтях, не желая давить на неё своим телом. — Господи, какое счастье, что я родился… таким и сразу же понравился тебе тогда, на ужине, — он поцеловал её в губы, — и ты захотела быть рядом, попыталась приблизиться ко мне. — Он прошел поцелуями по её щеке и виску. — Спасибо тебе, малыш, — и по очереди поцеловал её глаза. — Я всегда знал, что я везунчик.
Жаклин молча потянулась к его губам. Она целовала его так… самозабвенно, с такой любовью, с такой отдачей, что Александр её понял и без слов. И поскольку время её признаний еще не наступило, она осталась верна себе и опять съехала с темы.
— Я пить хочу. В квартире идёт вода?
— Идёт. Но у меня в машине есть бутылка шампанского и бокалы. А кушать ты не хочешь? Я взял еще и еды.
— Похоже, везунчик здесь не ты один, — обрадовалась Жаклин.
— Я сейчас, — чмокнул её в кончик носа юноша.
Он вскочил, и быстро надев прямо на обнаженное тело джинсы и ботинки, кинулся с голым торсом в коридор. Там он накинул куртку и вышел из квартиры.
— Хорошее шампанское, — похвалила Жак, выпив от жажды почти полбокала-флюте. — Последний раз я пила шампанское… у тебя на дне рождения в «№ 5», — вспомнила она. — Там оно тоже было вкусное. — Она надела свой свитер и трусики, пока парень ходил за шампанским, и сидела сейчас на кровати на пятках. Александр полулежал напротив в джинсах, но с голым торсом и босой, и водил пальцами по окружности подставки своего бокала, и сыто-довольно ухмылялся. Он походил на кота или скорее даже на тигра — такой же грациозный, ленивый, уверенный, спокойный, высокомерный до надменности, весь из себя и себе на уме. — А можно вопрос? — подползла к нему девушка и чмокнула в губы.
— Можно, — ответил он только на вопрос, проигнорировав поцелуй.
— Кто тогда к тебе не пришел на вокзал, когда ты забрал меня в Лондон?
— Никто, — ответил он так, будто она разочаровала его своими умственными способностями.
— Но ты же сказал, что едешь не один.
— Конечно, не один — я ехал с тобой.
— А если серьёзно?
— Я серьёзен как сердечный приступ, Жак.
— Так ты тогда не Анну ждал на вокзале?
Александр чуть помедлил — он явно напрягся.
— Нет, не Анну.
— Ты ждал меня?
— Да. Я ждал тебя.
— К тому времени ты уже расстался с Анной?
— Нет.
Теперь напряглась Жаклин.
— Ты похищал меня, а встречался с Анной?
— Нет.
Девушка быстро заморгала.
— Ничего не понимаю: ты с ней и не встречался и не расставался. А как же тогда?
— Ну, наконец-то! Дошло! Я с ней и не встречался и не расставался, потому что вообще никогда не мутил с Анной.
Она зажмурила глаза, а потом открыла их.
— Но ты же тогда представил её как свою девушку. Ведь не приснилось же мне это.
— Нет, не приснилось. Я тогда пошутил.
Жаклин сдвинула брови и даже повернула голову правым ухом к своему собеседнику.
— Что ты сделал?
— Пошутил. — Вздёрнул брови парень как ни в чем не бывало. — Анна — девушка из сопровождения. Её мне подкинул Кирк. Я тогда… хотел оттолкнуть тебя. Ну, понимаешь… видел, как ты ко мне относишься, и чувствовал, что и со мной что-то не то. А на кой мне это? Вот и решил тебя… устранить. Я боролся с собой… и с тобой.
После этих слов лицо Жаклин вытянулось. Девушка сначала чуть посидела неподвижно, как бы отдыхая от чего-то, потом опрокинула в себя остатки шампанского и поставила бокал на пол подальше от кровати. Затем, не говоря ни слова, приняла у юноши его уже пустой бокал, с которым он просто лежал и игрался, и поставила рядом со своим.
— Ах, ты с-с-с-сук-к-к-кин сын! — схватила она одну из кроватных подушек. — Да я тебя сейчас просто придушу, Александр МакЛарен! — Жаклин хотела опустить её Алексу на лицо, но тот вовремя подставил руки, удерживая её в паре сантиметров от своего носа. — Всё, ты — труп, понял?! Молись! Тебе осталось жить четверть секунды! Да ты знаешь, сколько из меня крови выпила твоя Анна? А оказывается, всё это на пустом месте?! Потому что, видите ли, «он боролся с собой»! Я как дура месяц тихо умирала, а он… «боролся с собой». Идиот! Ненавижу тебя! — Алекс играючи мог скрутить Жаклин так, чтобы она сама отдала Богу душу, но он откровенно наслаждался её злостью. Жаклин-злючка особенно была ему по вкусу.
