— Да нет, зачем к Ламу? Его заберёт их вторая бабушка, мама Итана, а сейчас я отнесу его в кровать к родителям. Я ведь почему позвала тебя, Жаклин, хоть ты и на отдыхе здесь у нас, если это заразно и об этом узнают врачи, то Маркаса потом очень долго продержат на карантине и не пустят в школу, а это очень плохо. Мне бы не хотелось, чтобы он сильно отставал в программе, он только начал учиться.
Притихший перед тётей доктором ребёнок лежал в своей кроватке и держал на глазах ватные тампоны, смоченные в «искусственной слезе». Он, видимо, очень хотел спать, но зуд и резь сильно ему мешали и не давали забыться.
— Ой, ну что ты такое говоришь, Эшли. Конечно же, ты правильно сделала, что позвонила мне. Я сделаю всё, что смогу. У него замечали на что-нибудь аллергию?
— На бананы и помидоры, — тут же ответила Эшли. — Он как только съест что-нибудь из этого, на личике появляются какие-то белые волдыри, а вокруг них покраснение.
— А сегодня он не ел ничего такого?
— Ой, Жаклин, да разве за ним уследишь! Да еще и в такой суматохе как сегодня. К тому же я сегодня его брала с собой в кафе, а там он мог схватить всё, что угодно, — махнула рукой женщина.
— Ясно, — подытожила доктор Рочестер, с волнением вспоминая, что тоже внесла свою лепту в это черное дело подарками со сладостями. — А как он пережил отъезд папы и мамы? Не сильно переживал? Я сама вечером так вроде бы этого не заметила? Но может быть, у него от расстройства иммунитет качнулся, и на этом фоне проявилась аллергия?
— Да как пережил… — Эшли вздохнула, — переживал, конечно, но они ему всё объяснили, сказали, что детям еще рано так долго быть в дороге и так резко менять климат — он может заболеть, и в море его всё равно не пустят. Ну, он огорчился, ходил смурной, поныл немножко, а потом заигрался да и смирился.
— Ладно, если не хочешь отправлять его на анализы, то тогда нужны мазь и капли. Ты поедешь в круглосуточную аптеку или подождёшь до утра?
— Поеду в аптеку. Напиши мне, пожалуйста, названия, а я пока пойду, оденусь.
После того как Эшли уехала, предварительно заварив для Жаклин чашку чая, а Маркас вроде бы чуть успокоился и затих, девушка прошла в ванную, чтобы немного умыться и привести себя в порядок. Когда она вытиралась полотенцем, у неё в кармане джинсов зазвонил телефон.
— Алло, — сказала она, не глядя на экран, справедливо полагая, что Эшли из аптеки хочет проконсультироваться по поводу лекарств.
— Привет. Извини что разбудил, — сказал Алекс. — Я долго ждал твоего звонка и вырубился. А сейчас вот проснулся и увидел, что ты так и не позвонила. Ты нормально добралась? Еще раз извини, что разбудил, но я не мог ждать до утра.
— Мммм… — «замычала» Жаклин в трубку, лихорадочно соображая: что же ей делать? — Видишь ли, я не сплю. — «Лучше сразу не врать. Он всё равно узнает и будет только хуже».
— Почему? Что-то случилось? Ты нормально доехала?
— Да, всё нормально, мы нормально добрались… но-я-сейчас-не-у-дядюшки, — выпалила она одним словом.
— Что, прости? — интонации Алекса ей очень не понравились.
— Я сейчас не у дядюшки, — уже более членораздельно, но всё еще очень неуверенно повторила девушка.
— Как это «ты сейчас не у дядюшки»? Ты что, не у него дома в два часа ночи? А где же ты? — последний вопрос он задал уже с абсолютно никуда не годными интонациями.
— Я у Марго дома. Меня позвала Эшли — у Маркаса обнаружился коньюктивит, и я приехала ему помочь… вот.
Последовала небольшая пауза.
— Так я тебя не разбудил… и ты опять где-то в другом месте, и завтра ты опять, скорее всего, будешь либо с малышом, либо с дядюшкой, либо… я даже боюсь загадывать…
— Александр, я позвоню тебе…
— Хватит!! — гаркнул парень в телефон так, что Жаклин вздрогнула. — Жак, мне до чертей всё это надоело!! — Он помолчал. — В Оксфорде я неделями ждал, пока ты вылечишь всех больных города, постоянно вдалбливал себе в голову, что приехал туда учиться и должен всё время откладывать тебя на «после занятий». Видит Бог, Джеки, я старался, и терпел, и не тревожил тебя, пока ты там разбиралась и нянчилась со своим мужем, потому что знал, что наступит Рождество и ты будешь здесь, у меня, в Глазго, а потом мы поедем в горы.
— Но мы поедем в горы! — почти прокричала Жаклин и сама ужаснулась, как в этот момент выглядело её лицо в зеркале ванной комнаты.
— Я не могу больше так рисковать. Ты уже приехала сюда, уже была почти у меня в руках, но тебя из под моего носа хрен знает куда увёз этот… солнечный олень. — Он опять замолчал, но тут же продолжил: — Но я проглотил и это, надеясь, что завтра, после того как ты пообщаешься еще и со своим дядюшкой, я наконец-то заполучу тебя хоть на несколько часов. Но я смотрю, и это опять откладывается?? Фак, всё, Жаклин, с меня хватит, — сделал он вывод почти спокойно. — Пусть всё катится к чертям и все идут… туда же и… еще дальше — я сейчас же еду к Марго и забираю тебя с собой. Пришла моя очередь и пусть они все… подождут.
— Александр, остановись. Эшли…
— Да плевать мне на Эшли, ясно?!! Я сказал: с меня хватит! Я знаю, кто такая Эшли и что она скажет. Я знаю её всю свою жизнь, Жак, сколько себя помню, поэтому не вздумай меня учить, как мне себя вести с моей… почти роднёй. — Он опять помолчал. Молчала и девушка, будучи в полном шоке и страхе. — Всё, ждите меня — я еду, — буркнул парень в трубку и отключился.
«Ой, что сейчас будет…» — Жаклин нащупала рукой сзади себя ребро ванной и тяжело опустилась на него.
*
Эшли быстрым шагом подошла к разрывающемуся домофону.
— Да? — сказала она, нажав на кнопку громкой связи, недоумевая про себя: кто бы это мог быть в три часа ночи?
— Эшли, это я. Впусти меня, — ответил ей знакомый голос.
— Входи. Что-то случилось?
— Нет, ничего не случилось. Сейчас объясню, — ответил парень, заглушая сигнал открытия подъездной двери.
«Что-то не нравится мне всё это», — подумала женщина, открывая замок квартиры своей дочери.
Александр вошел через несколько секунд и с каким-то таким вежливо-угрюмым выражением лица посмотрел на ожидавшую его в прихожей женщину. После чего защелкнул за собой дверь.
— Жаклин у тебя?
У женщины внутри всё ухнуло: «Значит, это правда», — с досадой подумала она.
— Да, она здесь. У Маркаса что-то с глазами, и я её позвала. А что? Зачем тебе Жаклин? Кто-то плохо себя чувствует?
«Да, черт побери! Я! Я плохо себя чувствую!» — хотел заорать юноша на всю квартиру — его и так всё достало, а тут еще сейчас придётся с Эшли объясняться, без этого никак.
— Нет, у нас все здоровы, — сказал он и со спокойным, наглым вызовом посмотрел ей в глаза, после чего проговорил чётко, как бы отделяя каждое слово: — Мне нужна Жак. — Когда на лице подруги его матери отобразилось честное понимание, которое, юноша ни секунды не сомневался, она легко могла бы спрятать и не показывать чисто из каких-то своих соображений, он решил оценить её откровенность и ответил ей тем же. — Я хочу её видеть. Где она?
Эшли молчала, растянув губы в тонкую линию. Но всё-таки проявила великодушие.
— Она с Маркасом в детской. Я только что привезла лекарства, и она обрабатывает ему глазки.
— М-м-м…, мне жаль, что Марк заболел, Эшли… правда жаль. Но без неё я не уеду, извини. — И поставив подбородок под углом в девяносто градусов — не больше, но и не меньше, он посмотрел на женщину одним из своих «боксёрских» взглядов.
Эшли, чуть помедлив, отступила с прохода.
— Проходи.
МакЛарен прошел в квартиру.
Проследовав по второму коридору и попутно услышав, как из-за закрытой комнаты для гостей в дверь скребётся услышавший шаги Чемми, парень дошел до приоткрытой двери в детскую, и медленно толкая её двумя пальцами, открыл примерно наполовину и, не входя в комнату, застыл в проходе.
— Ш-ш-ш… мой сладкий, ш-ш-ш… не надо плакать, не плачь. А то мазь размажется и не попадёт в глазки, и они у тебя не выздоровеют. Постарайся заснуть. Спи, — тихо приговаривала Жаклин, убирая одной рукой маленькие ручонки от маленьких больных глазок. — Сейчас мы еще положим сверху компресс и тебе станет полегче, и ты заснёшь. — Не замолкая, она оглянулась на шум открывшейся двери. Увидев того, кто там стоял, немного споткнулась в словах, но тут же быстро отвернулась опять к ребёнку. — Всё-всё-всё, мой хороший, — в очередной раз поймала руки мальчика уже у его глазок, — сейчас — сейчас… потерпи еще немножко. — И свободной рукой начала расправлять ему обильно смоченный в «искусственной слезе» ватный тампон на правом веке.
