— Перевернись, пожалуйста, — мягко, с любовью и улыбкой попросила она своего пациента.
От таких интонаций тот даже не стал злиться и перевернулся.
Жаклин с его торсом проделала тоже самое, что и со спиной, наклеив согревающие пластыри.
Бесенята улыбались и вертели на копытцах наручники.
— Пластыри будут греть дня два. Не снимай их, пожалуйста. Они антиаллергенные, поэтому…
И тут у Алекса в кармане джинсов зазвонил телефон. Он тут же спохватился и, достав аппарат, ответил.
— Да…. да, привет… — он послушал ответ. — Кто? Сразу за Лугом Ангелов? — парень оживился. — Так-так-так, прямо на площади? Вау, это круто, чувак, мне подходит! Спасибо, что набрал меня. — Он опять помолчал, прослушав ответ. — Да. Я жду. Давай. — И отключился. — Откуда я могу позвонить? — тут же обратился он к врачу. — Это насчет парковки — хочу после Нового года приехать сюда на машине.
— Из кухни, но сначала оденься, — отрезала врач.
Александр быстро натянул свою водолазку, даже забыв про пластыри, хотя при других обстоятельствах долго бы ныл, куксился и кривился, и ринулся на кухню.
Сначала он ждал, пока ему пришлют номер телефона хозяина дома, у которого имелось свободное парковочное место. Когда он позвонил, то оказалось, что это древняя старушка «божий одуванчик», которая ничего не решает, а всем заведует её дочь. Он попросил старушку прислать телефон её дочери. Пока старушка отсылала телефон Александр своей дочери, а потом еще он долго торговался по поводу платы — «Всегда торгуйся, — говорил Кирк. — Всегда. Торгуйся еще до того, как узнал цену и условия. Даже уже после того, когда якобы согласился, говори, что передумал и торгуйся опять», — прошло уже много времени.
Поэтому, когда усталый Александр, договорившись о парковке, вернулся в гостиную, он увидел девушку, свернувшуюся калачиком на том же месте, где недавно лежал он сам — она сладко спала.
От этой трогательной, уютной, мирной картины у парня распёрло грудь. Он не выдержал и, подойдя к дивану, опустился возле своей девушки на колени. Его буквально разрывало на части от вида этого нежного, трепетного, бесконечно сладкого создания, так доверчиво, так, даже как-то по наивному, вот просто так уснувшего на диване. Ему захотелось, чтобы сейчас ей угрожала какая-нибудь жуткая опасность, тогда бы он загрыз эту угрозу зубами, а то, что не смог бы загрызть зубами, разорвал бы руками, а то, что не порвал руками, отпинал бы ногами. А потом…
А потом до утра сидел и смотрел на неё, и сторожил бы её сон.
Встав с колен, юноша прикоснулся к девушке и та, зашевелившись, выпрямилась, чем он тут же воспользовался, подсунув свои руки ей под коленки и шею и подняв.
— Ш-ш-ш-ш… спи-спи, — опять сказал он, как и тогда, в поезде, когда она слегка пробудилась. — Я отнесу тебя наверх.
Жаклин тут же, поняв кто она, где она и с кем она, крепко обняла Александр за шею, прильнув к нему со всей своей нежностью и любовью.
Парень поднялся по лестнице на второй этаж и, увидев там две двери, лишь одна из которых была открыта, прошел именно туда, справедливо решив, что это и есть спальня.
Это она и была. Он аккуратно положил девушку на кровать и та, почувствовав знакомую упругость матраца, нащупала рукой край покрывала и накинула его на себя, после чего протянула руку к своему гостю.
— Полежи со мной. Пожалуйста, — попросила тихо, не открывая глаз.
Бесенята, просто убитые горем оттого, что шабаш откладывается на неопределённое время, рыдали на плечах друг у друга, громко сморкаясь в батистовые платочки, держа их в своих копытцах, и промокали ими уголки глаз.
Конечно же, он не мог ей отказать.
Лёг рядом, обняв девушку поверх покрывала.
— Але-е-екс… — пробормотала соня, — а где ты научился так драться?
«Ну, наконец-то! Я уж думал, она совсем не впечатлилась», — с облегчением выдохнул боксёр.
— Я четыре года занимался боксом, — его голос был тих и спокоен. — Да и сейчас еще… иногда… тайком от матери тренируюсь. У меня хорошо поставленный удар, Жак, — не смог удержаться он от хвастовства.
— Ну надо же… — продолжила бормотать девушка, — и этот человек называл меня страшной женщиной. А сам… — Она поцеловала водолазку своего боксёра в районе ключицы. — Сейчас… я чуть-чуть полежу и провожу тебя.
— Не надо. Спи. Я закрою за собой дверь. — Он погладил её по спине.
Ответом ему был еще один поцелуй водолазки. Они затихли.
Когда парень услышал у себя на груди равномерное, глубокое дыхание, то потихоньку высвободился и встал. Укрыв свою драгоценность второй половиной покрывала, он чуть постоял рядом с кроватью, после чего вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь.
Спустившись в прихожую, он увидел Сулу, которая тут же подняла к нему свою породистую мордочку в ожидании команды: «Гулять».
Парень вспомнил, что, когда Жаклин доставала из шкафа эти свои сигареты, он увидел на нижней полке пакеты корма для собак. Пройдя на кухню и достав один из них, отсыпал содержимого в миску собаке, которая начала хрустеть своей едой тут же. Затем поставил корм назад и, взяв кружку из другого шкафа и налив в неё воды из-под крана, наполнил собачью поилку.
Потом он прошел в гостиную и выключил там свет. Зайдя в кухню, сгрёб со стола злополучную пачку сигарет и смял её в руке. Выключив свет и в кухне, гость вышел из квартиры в полной темноте, сопровождаемый звуками хруста кормовых гранул под зубами Сулы, и тихонько закрыл за собой дверь.
Выйдя из подъезда, он выбросил смятую пачку сигарет в урну и направился в сторону центра города Оксфорд, Великобритания.
Глава 26 Трогательные геи
Глава 26 Трогательные геи
Стук каблуков о старый деревянный пол коридора студенческого общежития колледжа Святой Магдалены в пустоте пространства отдавался эхом по стенам и, не имея выхода ввиду полного отсутствия окон, оставался в длинном узком «рукаве» помещения. Звуки эха предыдущих шагов смешивались со звуками последующих, создавая стойкий, монотонный шум с отбоем. Девушка шла ровным спокойным шагом, не маршируя как солдат на плацу, но и не стесняясь напирать на пятку, под которой был подкованный каблук добротного, с высоким голенищем, кожаного сапога от фирмы «еcco».
Она не спешила. Но и не медлила. Пусть даже в спрятанных в нагрудных карманах куртки руках, сжатых в кулачки, сквозила некоторая доля неуверенности и нервозности. К тому же несколько нагнетала ситуацию полная безлюдность и пустота помещения, в которой её шаги звучали чуть ли не зловеще. Пройдя почти весь коридор до конца, она остановилась напротив третьей двери от торцевой стены и тут же постучала. Три раза.
Тук — тук — тук.
В комнате послышалось шевеление и за ним, сразу же, приближающиеся шаги.
Дверь распахнулась.
Распахнул её высокий, красивый молодой блондин, одетый в черное трико фирмы «Nike» и горчичного цвета футболку с принтом одной из старинных эмблем «Черной стражи» — сорок второго шотландского полка Британской империи — в виде звезды с надписью поверх неё: «Black Watch». Как только он увидел, кто к нему пожаловал, его, и без того угрюмое, сосредоточенное выражение красивого лица сменилось на еще более недовольное с примесью страдальческого. К которому он, тем не менее, тут же, после молниеносного закатывания глаз, добавил изрядную долю вежливости и внимания.
Но всё-таки остался предельно сух и краток.
— Слушаю, — проговорил он, не предлагая войти.
— Я к тебе, — объяснила приветливым тоном гостья со смущенной улыбкой.
— Угу… — блондин сделал свои фигурные губы дудочкой и опустил подбородок.
— Мне нужна твоя помощь.
— Да что ты говоришь! — взлетели в притворном изумлении длинные, идеальные брови хозяина комнаты. Как же ему всё это было знакомо — все эти «девы в беде» и помощницы, из которых первые всегда нуждаются в твоей помощи, а вторые — жаждут тебе её оказать.
Он немного помедлил, но всё же отступил с прохода.
— Ну, входи. Только побыстрее — у меня мало времени.
