В принципе, лифт их вполне устраивал бы, но тот быстро приехал.
Двери открылись. Они, не в силах разъединиться, неловко вывалились наружу, и Александр нащупал у себя в кармане ключ, который им дала Матильда. Дверь открылась после третьего щелчка, а квартира оказалась вполне ожидаемой. Пахло залежалым текстилем, пылью, деревом, какойто химией и засохшей канализацией. Все предметы мебели были накрыты большими кусками флизелина.
Гостиная начиналась сразу от прихожей, без коридора и перегородок, но даже до неё они дошли не сразу.
Как только дверь захлопнулась, Александр опять прижал Жак к покрашенной стене за входом и тут уже дал волю рукам. Он мял её грудь своими загребущими, вместительными, красивыми сильными ладонями, сжимая и возбуждаясь от её размеров, мягкости и упругости, а потом в такой же манере пустился по всему остальному, к чему мог дотянуться.
— Малыш… — выдохнул Александр каким-то не своим, чужим голосом и, не договорив, опять принялся с жадностью сминать её губы. Она тут же раскрылась ему навстречу и ответила на поцелуй, уже расстёгивая свой ремешок. Он надавливал языком у неё во рту на всё подряд, дотягивался и полизывал, взрывая себе голову и пах, от того, до какой степени они могут проникать друг в друга, и как далеко готовы впустить. До конца. До дна.
А малыш в это время жалела, что у неё не десять рук, тогда бы она могла одновременно и зарываться ему в волосы, и рвать пуговицы на рубашке, и водить руками по этому стройному любимому телу, и уже расстёгивать ремень и ширинку и лезть в штаны.
Хотелось одного — дорваться. Заполучить.
Немного удовлетворив потребность в поцелуе, Жаклин высвободилась и развернулась к Алексу спиной. Там имелась молния. Он аккуратно провёл собачкой по всей длине застёжки (с молниями не шутят, когда одежда в единственном экземпляре), и платье разошлось в стороны, открывая вид на такую красивую, тонкую, изящную, такую манящую женскую спинку. Александр, расстегнув застёжку бюстгальтера, с желанием прошёлся языком вдоль позвоночника, как бы собирая всю сладость с поверхности кожи девушки. Она пахла женщиной и была на вкус как женщина.
Любимая женщина. ЕГО женщина. Одна единственная на всём белом свете, которая заставляет плавиться и терять рассудок только лишь от прикосновений и поцелуев. Потом он поцеловал и лизнул её в плечико и шейку, просунул руки под одежду. Но Жаклин тут же развернулась и принялась высвобождаться из одежды и, естественно, запуталась, но и это уже было не важно, потому что Александр тоже помогал, забыв про то, что сам ещё одет полностью.
Девушка, спустив платье к ногам, вышла из него и откинула в сторону бюстгальтер. Александр понимал, что ему тоже нужно раздеться, но оторвать руки от её голых грудей пока не мог. Оставшись в одних трусиках, Жаклин видя, что от парня адекватного поведения и помощи ждать не стоит, принялась расстёгивать ему ширинку сама. А тот в этот момент пробовал дотянуться ртом до сосков, но было не очень удобно.
— Боже… у меня такое чувство… что мы сейчас разобьёмся на большой скорости, — запыхавшись, проговорила Жаклин. Она хотела хоть разговорам выяснить состояние мужчины и немного его очнуть, и у неё это даже получилось.
— Насмерть, — выдавил-таки из себя Алекс, не отрывая полоумного взгляда от полуголой девушки и освобождаясь от джинсов с боксёрами и сдёргивая с себя рубашку, и отшвырнул её в сторону в такой же манере, как она минутой назад куда-то отшвырнула бюстгальтер.
— Жаклин, малыш, — выпученными ошалелыми глазами уставился он на её трусики.
— Рви, — прозвучала команда.
Александр взялся за швы на её бёдрах, послышался треск ткани, потом ещё раз.
— Фух, — выдохнул мужчина, и улыбнулся, а Жаклин успела хихикнуть, но в следующее мгновение её уже подхватили под ягодицы сильные руки и понесли к дивану.
И на этом занятие любовью внезапно оборвалось, и начался животный трах.
Оба понимали, что после такой разлуки для того, чтобы дорасти, дотянуться до способности смаковать и наслаждаться каждым мгновение нужно иметь хотя бы отчасти вменяемое состояние, а таковое им пока и не снилось. Поэтому дальше началось даже не остервенение, нет — бешенство. Болезненное, нездоровое бешенство. У обоих была четырёхлетняя боль за плечами. Они мечтали и грезили о том, что сейчас происходит ни одну ночь и даже не месяц, а четыре грёбаных года.
Он вдалбливался в неё остервенело долго и исступлённо трудно, однако же с упоением, и к несказанному удовольствию обоих. Этот первый оргазм появился отнюдь не по щелчку пальцев и дался ему далеко не сразу. Жаклин была счастлива: у парня давненько не было секса. Уж врача-то он не провёл бы. Понимая, что и себе с оргазмом тоже нужно помочь, она потянулась руками к клитору и начала его ласкать.
Для Александр такой манёвр оказался сродни мощному впрыску афродизиака. Увидев, как Жаклин своими тоненькими пальчиками ласкает себя между ног, у него выстрелило сначала в мозгу, почти одновременно с этим в паху, он взвыл, вскинув подбородок вверх, и его затрясло так, что, если бы не нарастающий оргазм, мужчина реально испугался бы — такое с ним впервые, так его ещё не колотило никогда. Вымученный конвульсиями, он взревел, словно раненый медведь. Его буквально истязала и пытала сладостная эйфория, он упивался своей блаженной мукой. И Жаклин тоже. После того как она увидела, как его всего корёжит, а потом взрывает наслаждением, её одолело чувство победы.
Это было счастье. Даже не переведя дыхание, пара принялись целоваться, ласкать и любовно поглаживать друг друга. Оба блаженно улыбались. Александр нежил ладонями любимую женщину, которая только что заставила его вспомнить: как же это чертовски здорово, когда твоё тело идёт рука об руку с нутром, с душой и сливается с ним в синхронном экстазе. Какое же это счастье — купаться в этих беспрецедентных ощущениях наслаждения и плавиться от её близости, от её кожи, губ, рук и проливаться на неё горячим, обжигающим дождём чувства обожания, желания и любви и оставить в ней своё семя, частичку себя.
Жаклин же в этот момент вообще мало что понимала. Счастье текло по её венам, кружило вихрем в голове, щекотало кончики пальцев и душу. Он был с ней, её Александр, её любимый, горячий, упрямый, своенравный мальчик. Он дарил ей себя. Всего себя, без остатка. Она впитывала его всей кожей, ловила каждый душераздирающий стон наслаждения, и еле уловимый, слабый, страдальческий хрип желания.
— Малыш, — Александр не выдержал первым, — я хочу с тобой на остров. Хочу тебя на песке… в воде…
Жаклин захихикала.
— Ты такой романтик… — вымученно выдавила она, — Александр МакЛарен.
Тот провёл поцелуями по животу Жак, как бы намекая и приготавливаясь к следующему раунду.
Он с обожанием ласкал её грудь, похлопывая по ней чтобы та красиво колыхалась. Жаклин с готовностью выгнулась ему навстречу. Полизывая и ссасывая соски, парень потянулся рукой девушке между ног.
— М-м-м… кайф, — ощутил он там следы своего недавнего пребывания. — Это ничего, если ты завтра не сможешь ходить?
«Да-а-а! Господи, как давно я этого ждала!» — вырвалось у Жаклин про себя, и она даже рискнула быть оригинальной.
— Господи, как давно я этого ждала!
Парень поймал её руку и положил себе на член и яички.
Жаклин принялась гладить и сжимать его ствол, не забывая и о единственном внутренне-наружном парном органе.
Александр опять утробно застонал потом наружно зашипел, а после опустился на девушку всем телом и принялся елозить собой по ней. Он как будто пытался «вываляться» в ней, покрыться её запахом, и оставить свой запах на ней. Перемешаться ещё и так. Жаклин прижимала его к себе с чувством и желанием.
После чего парень отстранился и прищурился с лукавством во взгляде. Он окинул её тело под собой и, быстро наклонившись, как наркоман вдыхающий дорожку кокаина, повёл носом вдоль живота, а потом впился губами в место на боку на уровне пупка, на изгибе талии и хорошенько присосался.
