Потом приехали Кирк с Дженни и Беном.

Жаклин в ожидании родного дяди своего любимого мужчины, который, судя по всему, занимал очень важное место в жизни племянника и имел на него сильное влияние, даже разволновалась — а вдруг она Кирку не понравится? А этого ей очень не хотелось бы. А вдруг он не понравится ей? А этого ей не хотелось бы еще больше — придётся постоянно прятать свою антипатию при общении.

— Жаклин! — кинулась Дженни с порога на шею девушке. — Как я рада, что ты здесь! Привет! С Рождеством тебя!

— И тебя с Рождеством, Дженни. Успехов тебе и всего хорошего и интересного, — поприветствовала девчушку Жаклин.

— Жаклин, — окликнул её уже успевший обняться с дядей Александр, подходя к девушке в прихожей вместе с темноволосыми каким-то взлохмаченным мужчиной, — позволь представить тебе младшего брата моей матери — Кирка Бикстера.

— Мне очень приятно, Кирк, — буквально пропела девушка, включив в себе грацию и интонации воспитанницы дядюшки и его коллег, и протянула руку новому знакомому. Мужчина тут же порывисто ответил на рукопожатие.

— Кирк, познакомься, это племянница мистера Фортескью — Жаклин Рочестер. Она живёт в Оксфорде и работает врачом в больнице Черчиля. Они с мужем были настолько любезны, что пригласили меня к ним в гости на одну из их вечеринок. Я считаю, мне очень повезло иметь в этом городе такое милое знакомство.

Вообще-то, Жаклин полагала, что Кирк устанет слушать столь длинную тираду своего племянника и, может быть, даже перебьёт его или что-то в этом роде. Во всяком случае, ей самой пришлось побороться с желанием сделать именно это. И каково же было её удивление, когда после того, как Алекс замолчал, мужчина продолжал стоять с таким выражением лица, как будто с интересом ждёт продолжения.

Кстати, о его лице. Оно было приятным. И делали его таковым достаточно молодой возраст — около тридцати четырёх-тридцати пяти лет, правда, вокруг рта уже успели залечь довольно крупные, те самые «унылые» морщины, примерно как и у Чарльза — и большие, близко посаженные, с пушистыми, густыми ресницами, светло-коричневые глаза, смотревшие живо и даже с некой… издёвкой. Овал лица обозначался мягкими, обтекаемыми линиями — никакой точеной, скульптурной нижней челюсти как у племянника, и тем более никакого волевого, грубого, как топором рубленого мужского подбородка как у него же, никаких резких углов и бескомпромиссных линий-ничего брутального. Даже брови у мужчины были какими-то плавными, прогнувшимися, к тому же довольно тонкими и даже, кажется, ухоженными.

«Метросексуал?» — подумала про себя девушка. А вообще она с уверенностью могла сказать, что дядя с племянником непохожи настолько, насколько это можно себе представить. Не проглядывалось в их чертах одного и того же источника. Ну, если только за исключением роста — мистер Бикстер был тоже довольно высок, и если и уступал в этом своему молодому родственнику, то дюйма два-три, не больше.

— Очень рад с вами познакомиться, доктор Рочестер. — Кирк довольно ощутимо встряхнул её ладошку. Да и само его рукопожатие оказалось довольно твёрдым и каким-то нетактичным — мужчина явно не озаботился контролем над силой своих ладоней при применении её по отношению к даме.

— Здесь я просто Жак, — продолжила дальше «петь» девушка.

«Наверное, он до сих пор не женат совершенно неслучайно. И вообще, что-то в нём… не так», — почему-то тут же не то подумала, не то почувствовала она.

— Очень приятно, Жаклин, — чуть склонил голову Кирк.

«Хороша! — подумал он, — Что и говорить, хороша! Леди! Не люблю таких. Они опасны — усыпляют, а когда проснёшься — она уже сидит у тебя где-нибудь в подкорке…в гипоталамусе. Поэтому…муж мужем, а осторожность никогда не помешает. Нужно бы держать её от мальчишки подальше, а не знакомить и просить приглядывать, как моя безмозглая сестрица».

— Оу, Кирк! — воскликнула вышедшая из гостиной Эшли. — Добро пожаловать. Давно тебя не видела. Проходи, дорогой, располагайся. — И все двинулись в комнату, где уже был накрыли ужин.

После того как подъехала еще и Алиса из кафе, и все собрались за большим обеденным столом в гостиной МакРоссов, для Жак началось то самое, настоящее Рождество — было многолюдно, в воздухе витало воодушевление, и разговоры не стихали, потому как разговаривали все со всеми и сразу.

Маркас с Чемми расставлял фигурки каких-то динозавров на ковре. Бен уже звал Жаклин к ним в гости на ферму на Новый год, суля незабываемые впечатления. Принимая приглашение, девушка не упустила случая подразнить Алекса и обещала гостеприимному молодому горцу, что передаст его предложение своему мужу и, может быть, они даже приедут в Килмарнок на один из праздников в будущем году.

Кирк спорил с дядюшкой о достижениях индейских племён Южной Америки. Мистер Фортескью считал, что народы аймара, мольо и кечуа помогли выжить инкам своим развитым земледелием, а не только скотоводством и охотой, как утех же разбойников арауканцев на юге, которые ничего не знали, как только грабить, угонять скот да хлестать спиртное. А Кирк утверждал, что инки выжили, и даже неплохо себя чувствовали, потому что у них имелось золота чуть больше, чем сейчас в золотом запасе Китая. Если бы не этот благородный металл, испанцы и португальцы их бы вместе с их кукурузой и жареным куем «на второй день знакомства угнали бы на галеры».

Эшли с Алисой тут же обсуждали дела в кафе, время от времени присоединяясь к спору, а Александр по мере возможности и целесообразности поддерживал то один, то второй разговоры, чем, судя по всему, немало удивлял и мужскую и женскую пары собеседников. Понимание причины сего из ряда вон выходящего поведения сквозило только на лице Эшли. А Алиса даже принялась рассматривать линейку бокалов, выставленных за столом перед её сыном, и их содержимое — Александр был за рулём и ему еще предстояло везти Кирка в аэропорт, а лицам, не достигшим двадцати одного года, в Великобритании за рулём запрещено употреблять спиртное.

Но такая идиллия продержалась очень недолго. Дженни, заскучав в этом царстве ученых мужей и деловых женщин, повернулась к родному братцу и начала его дразнить рассказами о том, как после его вчерашнего поспешного отъезда из Килмарнока она всё-таки доконала своих двоюродных братьев своим нытьём поучить её верховой езде, и они сдались.

От этой новости у родного брата сдвинулись к переносице и опустились на глаза брови, раздулись ноздри, и губы сжались в тонкую линию.

— Я же просил не подпускать её к лошадям! — повернулся он к Бену.

— Да разве за ними уследишь?! — начал оправдываться и возмущаться тот. — Я только успел съездить в Луск с сухим молоком, приезжаю, а Хэм уже усадил её на Теслу и катает по первому базу.

— На Теслу?! — взбеленился Александр, зло зыркнув на сестру. Та в ответ показала ему язык. — Но ведь это же лошадь! Что, нельзя было усадить её на пони? Да хотя бы на Пенку!

— Сам садись на Пенку! — теперь уже раздула ноздри сама Дженн, но потом всё-таки улыбнулась — картинка её шестифутового братца, сидящего верхом на низкорослой Пенке, могла выдавить улыбку и из более серьёзного человека, нежели пятнадцатилетняя девчушка. — Хитрый какой! Самому Змея подавай, а я так — на Пенку.

— Она одна сидела? — не обратив ни малейшего внимания на её праведный гнев, Александр опять обратился к Бену. — Хэм с ней не сел?

— Да какой там! Хэм говорит, что она пока уселась, замучила бедную Теслу вусмерть.

— Ой, да что т-т-ты! — уже начинала по-настоящему обижаться девчушка. — Ничего вашей Тесле не будет. Переживёт как-нибудь. А будете так со мной себя вести, в следующий раз оседлаю вашего Змея, ясно?!

— Следующего раза не будет, — низким спокойным голосом и ледяным тоном отрезал Александр.

— Ага! — наоборот, обрадовался Бен. — Попробуй сесть на Змея, ага, попробуй-попробуй! Меня не забудь позвать — я хочу это видеть. У него круп выше твоего носа, он отца вот только-только начал признавать, Алексу ребро сломал, — в этом месте Жаклин дёрнулась на стуле, — и чуть ползагона не разнёс, а тебе и подавно он себя мучить не даст, это тебе не Тесла.