Да, выглядел Мелджен так себе, но это можно было списать на возраст и пристрастие к бесконечному курению. К тому же уж слишком счастливое лицо у него было для умирающего.
«Все вы знаете наш слоган, друзья мои: Мелджен любит вас. И это не какая-то там шутка. Вот только у тех, кого я люблю, я забираю всё. Да, я разрушил жизни каждого, кто был мне важен: моя жена застрелилась, моя дочь связалась с предателями, но моей истории они не достойны. Моя история не о них, но о каждом из вас. О том, что каждый, каким бы неполноценным кретином он ни были, может однажды встать во главе компании.
Так вот же.
Однажды, почти уже тридцать лет назад, когда наша компания не достигла ещё и десятой части того положения, которое имеет сейчас; когда в круглом кабинете заседал совет директоров, а система неформального деления на сектора была только создана и существовала разве что в тайных договорах с нашими дорогими партнёрами; когда я руководил отделом маркетинга, располагавшимся на территории почти достроенного внешнего города, мне сообщили, что уже вторую неделю ко мне пытается попасть посетитель. Я попросил впустить его. Это был мужчина лет на десять старше меня в старом коричневом костюме. Представившись, он сказал, что работает каким-то начальником строителей, что-то вроде того. «Ну и чего это тебе, строитель, нужно от меня?» — спросил его я. Он сказал, что умирает. «Ну и что с того?» — подумал я, посочувствовал и предложил ему оплачиваемый выходной. Конечно, он пришел не за выходным, за этим вообще надо было не ко мне, но его просьба меня, м… несколько удивила, потому что он притащил с собой мальчика лет восьми, который во время нашего разговора вошёл и без всяких церемоний сел на стул для посетителей, но не так, как садятся нормальные люди, а спиной к нам.
«Что, друг, у тебя нет жены?» — спросил я своего строителя. Но мужчина помотал головой. «Есть, — ответил он. — В том-то и дело. У моего сына проблемы в общении и вообще… Зато у него отличная память на числа». «Чёрт тебя дери, мужик, — подумал я, — отстойное умение какое-то в наше время». Он рассказал мне о том, что его сын третий раз не сдал экзамен на бытовое ориентирование и не был допущен до учёбы во внешнем городе. Но я так и не мог понять, к чему он клонит.
«Ты хороший человек, я видел тебя в новостях», — сказал он мне, а я подумал тогда, что он, э-э-э… не в себе, короче. Институт информации собирается ставить на нём опыты, а его матери предложили за это хорошую пенсию, — объяснил он наконец. — После моей смерти я едва ли смогу этому помешать. У тебя же нет детей. Я хочу, чтобы ты взял моего сына себе».
Это был первый раз, когда со мной говорили так нагло, что я не нашел сразу, что ответить. Но ситуация пробудила во мне любопытство. «А что будет, если я откажусь?» — спросил я и на этот раз не удержался от смешка. Я так и не мог понять, на кой мне его чокнутый сын. «Я заминирую и взорву корпорацию», — ответил он совершенно спокойно. Ну да, очередной псих. Этот строитель явно был не в себе. Я знал, что он в жизни не сможет этого сделать. И всё же… я подумал, что это будет отличным имиджевым ходом. Я возьму себе мальчика и сразу же стану известен как человек, в самом деле заботящийся о своих сотрудниках. Так и появился слоган о любви. Такого рода хернёй я и занимался в рабочее время, да. И я тоже был почти никем. Ну, кроме того, конечно, что я был братом Виктора Меженова, держателя контрольного пакета тогда ещё даже не крупнейшей в, гм… стране компании. Одной очень амбициозной технологической компании».
Мелджен улыбался настолько нагло и говорил настолько неприемлемые вещи, что не было сомнения: он и сам верит в собственную смерть. Иначе как бы он, абсолютно прагматичный в своей одиозности, объяснял потом Комитету по этике, форуму секторов, ООН и правительствам стран-партнёров свои симпатии к дореформенной корпорации. Ни один нормальный человек не смог бы его за это простить.
«Но не торопитесь, друзья мои: история была вовсе не такой умилительной, как вам кажется. У меня, само собой, не было ни детей, ни жены, и жизнь моя была легка и полна бухла, наркотиков и женщин. Поэтому от парня я сразу же избавился, сделав несколько фотографий для прессы и сплавив его в технический отдел. В общем, честно: я даже не интересовался тем, как у него дела; и эту историю можно было бы уже закончить, если б её продолжение не было куда интереснее, чем начало.
Итак, по нелепому стечению обстоятельств, отец мальчика не только не умер, но и объявился через несколько лет, желая его забрать. Тогда я уже работал в корпорации и просителя ко мне не допустили, но, прочитав его просьбу, я рассмеялся и решил её удовлетворить.
Что ж, впервые за эти годы я пришел в технический отдел, который был вне моей компетенции, и попросил отдать мне мальчика, в ответ на что получил бурю негодования со стороны персонала. Мне стало интересно, в чём дело, и я решил посмотреть на этого гения еще раз. Когда я вошел в кабинет, где кроме мальчика было ещё человек пятьдесят, он чертил какие-то схемы на электронной доске, а все остальные стояли вокруг него. Я подошел поближе и присмотрелся: сомнений быть не могло, это была схема рационального распределения трафика в корпорации, за которую в прошлом месяце был премирован весь отдел. Только представлена она была с кучей расчетов и уравнений, о которых я и понятия не имел, воображая себе распределение трафика, о котором мельком упоминали на совете директоров, как красивый концепт возможного будущего. Но будущее было ближе, чем казалось.
Мальчик не заметил меня. Я вышел, а когда вернулся к себе, достал прошение и написал на нём: «Отказать». Отец пытался поднять шум в СМИ, но по случайному стечению обстоятельств все они принадлежали корпорации или моим дорогим друзьям из других секторов.
Сначала я думал забрать мальчика из отдела и отправить его учиться, но, с другой стороны, формально он никогда и не был моим. К тому же я, можно сказать, в первый и последний раз столкнулся с ситуацией незаменимости сотрудника. Итак, друзья мои, перед вами, возможно, последний в мире человек без начального образования.
Время от времени я стал наблюдать за ним. Жил он всё там же, в маленькой комнате за отделом. Вопреки моим опасениям, с людьми он общался вполне адекватно и к восемнадцати годам имел даже некое подобие авторитета. Я уже думал о его возможном повышении, но вот однажды наш маугли, воспитанный технарями, исчез.
Потом я узнал, что с помощью одного из сотрудников, которого я тут же и уволил, он сбежал в сектор и нашёл там своих родителей. Точнее говоря, его мнительный отец к тому времени всё-таки умер, а чокнутая мать не узнала сына».
Мелджен сделал паузу, чтобы достать из пачки с огромной надписью «Курение убивает» новую сигарету. Гений равнодушно наблюдал за процессом.
«Чтобы вы могли понять мои дальнейшие действия, необходимо дать вам представление о процессах, происходящих в компании и за её пределами. В предыдущее десятилетие крупнейшие мировые корпорации начали сливаться, причём на непонятных для меня основаниях. Я никогда не был специалистом в этом и наивно считал, что целью любого слияния является, кхм… синергия, но мой любимый брат, которому принадлежал к тому моменту контрольный пакет, объяснил мне, что эта идея устарела и теперь, грубо говоря, нужно скупать всё, что не является убыточным, всё, до чего можешь дотянуться, и главное, всё, с помощью чего можно оказывать реальное влияние на правительства подконтрольного сектора. В те годы Комитет по этике, этот второсортный клуб для фриков со всего мира, вдруг стал всем интересен, ну а я по настоянию брата женился, и у меня родилась дочь.
И уж так тогда сложились обстоятельства, что моего брата расстреляли за преступления против человечества. Нелепая смерть для главы транснациональной корпорации, не так ли? Само собой, его подставили, но отчасти он был в этом виноват: тогда я не понимал, что заставило его купить долю в злополучной «Трансграничной корпорации баланса», тайно занимавшейся обогащением урана. Теперь я понимаю, что ему просто не повезло, у него было-то всего семь процентов! Да и вообще на его месте я голосовал бы за бомбёжку Комитета по этике».
